— С кем ты разговаривал, если не секрет? — поинтересовался майор. — Уж не с моим ли будущим шефом?
— С ним самым, — вдохнул и выдохнул Артем.
— И как он, в двух словах?
— Знаешь, Егор, тебе очень повезло, что ты будешь служить в Москве под его началом. Исключительно порядочный человек, но очень строгий и требовательный.
— И все же странно, ты пришел, и сразу такая перемена!
— Не переживай, дружище, лично от меня это не исходит. Лучше выполни по дружбе две мои просьбы: мне нужно узнать, при каких обстоятельствах умерли в 1939 году Соболев Валерий Иванович и Соболева Адель Яковлевна, они скончались после того, как у них пропала дочь Нета — фельдшер дроздовского участка; кто ухаживал все время за их могилами на Троицком кладбище. Очень тебе буду обязан.
Взгляд майора сделался серьезным, он закивал, соглашаясь:
— Все сделаю сегодня, дружище, а завтра с утра, когда придешь принимать дела, все тебе сообщу. Так, что еще? Приказ о переводе тебя и меня, думаю, сейчас придет по спецканалу, завтра тоже ознакомишься. Не в службу, а в дружбу, Артем, — ты наверху в большом почете, поддержи, пожалуйста, мою репутацию перед Холмогоровым, сам ведь знаешь — Егор Бойченков за спины товарищей от пуль никогда не прятался, вспомни, как шпионов вместе брали.
Артем встал, подошел к другу, и они крепко обнялись:
— Шеф обязательно позвонит и справится насчет твоих возможностей, я его знаю. Не беспокойся, я поддержу тебя.
— Спасибо, друг, а я здесь всем своим накажу (много новых пришло), чтоб с полуслова тебя понимали. До завтра.
Артем вышел в коридор, где жена терпеливо дожидалась его, сидя на кушетке. Взяв ее за руку, повел на улицу к машине:
— Представляешь, что отставной полковник отмочил? — сказал он, качая головой, немного в сердцах. — Позвонил самому министру Госбезопасности Орлову и попросил перевести меня работать сюда — в Шую, а майора Бойченкова забрать на работу в Центральный аппарат, якобы для профессионального роста. Ну, батя, придется, видимо, с тобой на сей раз жестко поговорить. Удивительно! Раньше за ним такого не водилось, соваться в чужие дела.
Жена терпеливо слушала мужа, не перебивая. Когда же он закончил, положила свою нежную хрупкую ладонь на его запястье и опустила свои длинные ресницы, вспоминая утренние слова его матери: «А что касается его работы — тут надо будет нам с мужем подумать…».
Артем совершенно точно понял это многозначительное молчание его жены, но он ко всему вновь отдал должное ее уму и такту. Он, улыбаясь, развел руками и хлопнул ими по бедрам, давая понять, что здесь уж ничего не поделаешь.
— Докладываю, дорогая. Сегодня в течение дня Егор Андреевич соберет все имеющиеся данные по твоим родителям, может, будут еще фотографии, постарается узнать, кто ухаживал эти долгие годы за их могилами. Сейчас давай съездим закажем памятники, а фото, если что, завтра довезем, хорошо? — она молча кивнула, соглашаясь с ним.
В частной организации, специализирующейся на изготовлении памятников и целых мемориалов, менеджер учтиво предложил самый дорогой вариант, представляющий целый комплекс: надгробие плюс памятники. Артему вариант понравился, и он уже хотел оплатить его предварительно, но жена остановила его, выбрав вариант поскромнее, но тоже очень качественный: «Дорогой, я очень люблю своих родителей, но все же твой выбор больше для людей, что-то совершивших и достаточно известных, а этого у моих родителей не было, поэтому давай будем более сдержанны». Он не стал спорить, понимая ее правоту, сразу оплатил заказ.
Когда они вышли на улицу, залитую солнцем, Тема уловил безмерную благодарность во взгляде, которым одарила его жена. «Видимо, «с любви к отеческим гробам» и должна начинаться настоящая семейная жизнь? Да, как гениален был Пушкин!» — подумал он, глядя на нее.
Сидя в машине, Артем терпеливо ждал, когда Нета определится со своими желаниями, у них была уйма времени, и он сейчас хотел только одного — выполнить любой ее запрос. Она поняла и оценила эту его выдержку, но долго ждать себя не заставила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дорогой, как ты смотришь на то, если мы посетим с тобой место, где ты впервые обнял меня и затем спас мне жизнь? Поищем тот холмик, под которым я лежала столько лет, положим еще цветов на могилу твоего деда.
— Прекрасная идея, давай отправимся туда. Только холмика мы никакого там не найдем, ведь реальность изменилась, ты должна это сейчас правильно понимать.
— Я понимаю, и все-таки это все существует каким-то образом в моем сознании, ведь с этим я была почти сто лет.
— Пусть тебя это особо не угнетает, живи с этим спокойно и помни: никому и никогда я больше не дам тебя в обиду! — он взял в свои ладони нежные руки жены и стал их целовать.
— И ты знай, милый, никто не будет любить тебя крепче, чем я, никогда у тебя не будет преданней меня друга и спутника, буду тебе поддержкой во всех твоих делах!
Он и так знал, и чувствовал все это от жены, но сейчас, когда она вновь это ему сказала, ощутил со всей силой вновь ту теплоту, которую испытывает мужчина, видя и ощущая перед собой глубоко любящую его женщину! Чтобы не выдать своей слабости, он вышел из машины и направился к стеклопластиковым киоскам, где в одном купил две порции мороженого в одноразовом контейнере, две бутылки лимонада и несколько пирожных, положив все это сзади на пол машины. В другом купил букет алых роз — для жены и две пары гвоздик, чтобы положить на могилу деда. Взвизгнув протекторами, «Лада» понеслась по центральной улице города.
Дорога хорошо была знакома Артему, и он быстро привел машину к урочищу. Вот и храм, красующийся белыми стенами и золотыми куполами в лучах полуденного солнца. Объехав его, они остановились напротив кладбища, выйдя из машины, они углубились в него. Стояла тишина, и только стрекозы, пролетая мимо, нарушали этот полуденный покой июньского лета. Дед, как обычно, смотрел с улыбкой на положивших ему цветы и присевших рядом Артема и Нету, казалось, он прекрасно понимал, что они теперь муж и жена, и это его сполна удовлетворяло. Стоило только внуку внимательно всмотреться в глаза фронтовика, он отчетливо увидел, как тот, прикрыв глаза, одобрительно кивнул головой.
— Ты видела? — обратился он к жене. — Он дал знак, он доволен, что мы вместе и что будем жить теперь рядом.
— Конечно, видела, милый. Он, несомненно, доволен.
И как это потрясающе здорово, что он вот такой у нас есть! Они долго молча стояли, глядя на улыбающегося деда.
Солнце прошло зенит, когда двое молодых людей, взявшись за руки, шли по летнему лугу, усыпанному цветами и отдающему их ароматом. Ветра совершенно не было, и огромные кучевые облака выстраивали причудливые конструкции в голубой вышине. Несколько ястребов, невзирая на жару, охотились над лугом, высматривая мышей.
Она на мгновение закрыла глаза и левой рукой дала ему знак:
— Понимаешь, вот сейчас отчетливо вдруг вспомнила, что мы уже шли здесь, но только запах цветов почему-то кажется каким-то новым и незнакомым. Объяснить это я не могу.
Артем не стал говорить ей, что эта информация исходит от ее души — разумной субстанции, не имевшей тогда постоянной телесной оболочки, но запоминающей образы.
Она тогда еще сказала, что запахи ей недоступны.
— Ты еще много чего почувствуешь удивительного, ведь ты необычный человек! Я благодарен Господу за то, что именно такая ты у меня есть, никакой другой мне не надо.
— Спасибо тебе, Тема, за твою доброту и терпимость!
Впереди показалась просека, заросшая невысокой травой и мелким кустарником, они углубились по ней в лес. Как только они прошли метров пятьдесят, бесчисленные комары напали на них, кусая в шею и за ушами, но они продолжали двигаться вперед. Он четко помнил, сколько примерно шагов до поворота в лес, и, когда отсчет закончился, сказал жене:
— Давай заходить влево и еще минут 10-15 по орешнику, там должна быть твоя береза, у которой был холмик.
Плутать пришлось довольно долго, ведь деревья сильно изменились за такой большой отрезок времени. Наконец они нашли то, что искали: высоченная береза, в два раза выше той, которую запомнил Артем, стояла посреди небольшой поляны.