– Интересно… Замок стоит на полуострове, выходит далеко в море, – принялась рассуждать девочка. – Мы прилетели на рассвете, и эта маньячка заперла меня… да почти сразу. Скорее всего, эти… типа окна выходят на восток. Но, если я сейчас не вижу солнца, значит, его что-то заслонило. Эй, там… на раздаче, можно мне лист бумаги и ручку какую-нибудь?
Но «на раздаче» на ее просьбу не отреагировали. Облом вышел с часами, джинсами и книгой. Зато ванная и обед появились без всяких просьб. И снова к обеду (между прочим, на этот раз густому ароматному супу и котлетам с овощным салатом) не прилагалось приборов.
– Я что, его через край хлебать должна? – обозлилась Карина и недолго думая пинком отправила столик с обедом на пол.
Суп разлился, столик, жалобно хрустнув, шлепнулся в лужу. И ей вдруг стало ужасно стыдно перед этим хрупким и, в общем-то, ни в чем не виноватым предметом. Карина схватила полотенце, намереваясь вытереть безобразие. Но лужа супа вдруг забурлила и растворилась, открыв узорчатый мраморный пол. Столик исчез, на его месте снова завертелась знакомая сфера… И вот уже новый обед сервирован точно так же, как и минуту назад.
– Зашибись…
Ей мучительно захотелось разбить голову о стену. Но чего не вышло, того не вышло, – за секунду до «столкновения» стена становилась мягкой, как хорошая подушка. Стучать кулаками в дверь тоже оказалось не лучшей идеей хотя бы потому, что дверь больше не появлялась. Только железная логика подсказывала Карине, что дверь должна находиться в том месте, где нет щелеобразных «окон». Девочка чувствовала, что ее, того и гляди, охватит отчаяние.
– Что ни вечер, то мне, молодцу, ненавистен княжий терем, – в сердцах завопила Карина, благо в наушниках как раз заиграла эта песня. – И кручина злее половца…[7]
Легче, как ни странно, не стало.
Карина потыкала пальцем в кнопки плеера наугад.
– Песня-предсказание, – сообщила она то ли пространству, то ли самой себе. – Какая выпадет, так все и сложится.
Песня почему-то началась даже не с начала.
– …холодные фьорды миля за милей… Шелком твои рукава, королевна, ярким вереском вышиты горы… Знаю, что там никогда я не был… а если и был, то себе на горе. – Карина допела строку и рассмеялась: – Вот уж точно, вляпалась себе на горе.
Плеер квакнул что-то уже совсем невразумительное и замолчал. Заряд сел окончательно и бесповоротно. Если, конечно, компа не подвернется… Да-да, размечталась. Рояль тебе в кустах…
– Дурдом, – пожаловалась девчонка столику. – Я тут в самом деле с ума сойду.
Примерно на ближайшие три дня столик стал ее постоянным собеседником. Ему-то Карина и излагала результаты своих нехитрых наблюдений. Результатов было негусто.
Сидение взаперти, когда ты точно знаешь, что тебя выпустят через три дня, существенно отличается от сидения взаперти, когда ты понятия не имеешь, собираются ли тебя вообще выпускать.
Сидеть в пустой комнате без книг, компа, плеера или хотя бы блокнота-ручки – не просто мучительно, а невыносимо.
Причинить себе вред не получается, да и не хочется, но это уже отдельный разговор. Получается прыгать на кровати и даже вертеть батутные сальто, но это вообще к результатам наблюдений не относится.
Желания арестанта действительно выполняются, но не все, а только самые примитивные: поесть-помыться-поспать.
Что съесть и что на себя надеть, заключенный не решает.
Одежда появляется только условным утром и вечером; если запачкаешься не вовремя – сиди в грязной.
Есть предлагается руками, а консистенция блюд с каждым разом становится все более и более кашеобразной.
Стоит превратиться в волка, чтобы вылакать содержимое тарелок, как еда исчезает не просто вместе с посудой – вместе со столом.
Есть руками категорически не хочется.
Но голод – не тетка.
Мысленно «записав» последний пункт, Карина взялась за глубокую тарелку с очередным пюре. От еды исходил умопомрачительный аромат. Ладно, черт с ними, ложками-вилками и прочими ножами. Никто ее тут не видит, а если видит – так им и надо, сами на шоу голодных хрюшек напросились.
Она уже собралась глотнуть пюре через край тарелки, но…
– Ай!
Девчонка взвизгнула и опрокинула еду на себя и на пол – прямо в лоб ей непонятно откуда прилетел камешек.
Надо сказать, что у нее пока не получилось отковырнуть от стены или пола ни одного, даже самого крохотулечного кусочка. Карина обалдело помотала головой, потрогала начавшую набухать шишку…
Откуда мог отвалиться этот камень? Хотя… девочка в задумчивости затеребила нижнюю губу – точь-в-точь как Митька, – ниоткуда ничего не отваливалось. Ясное дело, что никакой камень не мог сам прилететь с таким ускорением и с такой силой впечататься ей в лоб. Его кто-то кинул, и удивительно метко. Но откуда? Ведь в комнате никого, кроме нее, не было. Ага, в трехмерном пространстве. А в глубине?
– Дура! Идиотка, мозги твои трехмерные! – заорала Карина сама на себя, тут же вспомнив ехидные замечания придурка Диймара. – Только полная дубина могла забыть про глубину!
Может, Карина и была к себе излишне строга, ведь о глубине она узнала всего несколько дней назад. Но это новое знание, как и все прочие знания на свете, ко многому обязывало.
И, наплевав на обед (остатки которого уже самоликвидировались с пола, но не с идиотского платья, похожего скорее на ночнушку с длинными рукавами и оборками у ворота), Карина кинулась на поиски глубины каждого предмета в этой комфортной тюрьме.
То ли Ангелия была права и отношения Карины с четвертым измерением становились все теснее и теснее, то ли в этом странноватом мире глубина была более досягаемой… В общем, пройти внутрь стены у Карины получилось запросто. А дальше начались неприятности.
Розовая в серых прожилках глубина комнаты казалась бесконечной и не соприкасалась абсолютно ни с чем. И никто там Карину не ждал – тот, кто бросил камень, давным-давно смотался. Минут через сорок бесцельных блужданий Карина держалась уже исключительно на упрямстве – должна же, в конце-то концов, эта трижды чертова комната соприкасаться если не со случайным предметом, то хоть с соседним помещением! Но ничего подобного – девочка все брела, брела, брела… И в голову ей лезли всякие беспокойные мысли о том, что, кажется, она больше не увидит ни преданного Митьку, ни спокойного, улыбчивого Арно, ни даже противного Диймара, от которого за километр разит опасностью.
Наконец Карина уперлась во вполне ощутимую преграду. Ура! Почти без усилий она шагнула в соседнее пространство.
И не удержала стона разочарования.
Она вернулась в ту комнату, из которой пыталась сбежать. То ли не заметила, как повернула назад в бесконечной глубине розовой мраморной стены, то ли это помещение было устроено каким-то особо хитрым образом. В сердцах Карина саданула по стене кулаком. Та предусмотрительно стала мягкой, и удара не получилось.