Читать интересную книгу Записки диверсанта (Книга 1) - Илья Старинов

-- Продолжайте работать как работали! -- выслушав меня, говорит Строкач. -- Упразднять мины и борьбу с помощью мин никто не собирается. Эту борьбу мы и в плане предусмотрим.

Слова Строкача и решительный тон, каким они сказаны, воодушевляют. В ожидании ответа на запрос в Главное управление военных сообщений вновь с головой ухожу в привычные дела. Очень помогает в те дни помощник уполномоченного ГКО по науке Степан Афанасьевич Балезин. Он делает все, чтобы просьбы и заявки технического отдела УШПД выполнялись в кратчайшие сроки, и уже настолько вник в тактику партизанской борьбы, в методы выполнения некоторых диверсионных задач, что даже уточняет наши заявки и сам вносит предложения по созданию и совершенствованию имеющейся техники. А в канун Первомая требуют первоочередного внимания прибывшие с Кавказа отряды расформированной

ВОШОН.

Командовавший отрядами капитан Чепак появился у меня в самом начале рабочего дня. Московское небо хмурилось, на газонах Тверского бульвара, на жухлой, грязной прошлогодней траве еще лежали кое-где тощие, ноздреватые лепешки серого снега, стволы и сучья лип после ночной мороси казались особенно черными, унылыми, а Чепак выглядел курортником: лицо загорелое, брови выгорели. Капитан доложил, что эшелоны с отрядами двигались медленно: пропускали встречные составы с войсками и техникой, несколько раз попадали под бомбежки. Я представил капитана Чепака генералу Строкачу и Дрожжину, Решили, что капитан возглавит школу особого назначения Украинского штаба партизанского движения, а личный состав отрядов бывшей ВОШОН частично вольется в новую школу, частично же будет направлен в партизанские отряды и соединения для обучения партизан обращению с новой техникой, для укрепления диверсионных служб.

Решение ЦК КП Испании

Предполагалось, что находившиеся в школе испанские товарищи тоже продолжат службу в формированиях Украинского штаба, хотя Строкач и посчитал необходимым согласовать это с Коминтерном.

-- Поезжайте туда с Леонидом Петровичем, -- приказал Строкач, -договоритесь.

После майских праздников, когда погода расщедрилась, подарила Москве солнце и фисташковую зелень только-только лопнувших почек, мы с Леонидом Петровичем Дрожжиным, начальником отдела кадров штаба, поехали в Коминтерн. Принял нас товарищ Димитров. Он узнал меня, беседа пошла доверительная, дружеская. Мы рассказали об операциях диверсантов на Кавказе, о борьбе украинских партизан, а Димитров -- о болгарских партизанах и подпольщиках, которые в тяжелейших условиях, теряя замечательных

людей, ни на минуту не прекращают борьбу с фашизмом.

Заговорили об испанских товарищах. Димитров сообщил, что несколько бывших испанских республиканских летчиков встретились в Москве со сражавшимся в Испании прославленным летчиком А. С. Осипенко, командующим авиацией ПВО. Осипенко решил взять испанских пилотов к себе. И они оправдали его надежды, принимая участие в отражении налетов фашистской авиации.

-- Центральный Комитет Коммунистической партии Испании обратил внимание на этот факт, -- сказал Димитров, -- и считает необходимым использовать испанских воинов-добровольцев либо по их прямой специальности, либо готовить к предстоящей борьбе в Испании. Я тоже думаю, что так будет правильней.

Да, пожалуй, это было правильней. Но мысль о предстоящем расставании с воинами-испанцами, с этимибеззаветномужественными, бесконечно скромными людьми, казалась невыносимо горькой. Испанцы были первыми и самыми многочисленными иностранцами, сражавшимися в отрядах советских партизан, первыми иностранцами в Красной Армии. Мы переживали вместе и трагедии поражений, и радости побед. Где бы ни пролегал путь -- под Хаеном или Таганрогом, под Уэской или Харьковом, под Кордовой или Калинином, -- всюду мы шагали плечом к плечу, бесконечно веря соседу...

Димитров заметил мое состояние.

-- Вы продолжите борьбу по одну сторону фронта! -- сказал он. -- А силы на войне надо использовать с максимальной пользой!

На этом и закончилась беседа. Вскоре всех испанских воинов-добровольцев зачислили в кадры Красной Армии. С ветеранами партизанской войны мы простились отдельно. Обнимались до хруста в плечах, понимая, что расстаемся надолго, если не навсегда. Лишь один из ветеранов, Рамилес, доказал в испанском ЦК, что стал опытным минером-подрывником, возвратился ко мне и вскоре улетел в тыл врага, в соединение Николая Никитовича Попудренко, стая-его заместителем по диверсиям...

Накануне Курской дуги

Вскоре после встречи с Димитровым мне пришлось вылететь в командировку на Воронежский и Центральный фронты. Там готовились, измотав противника в оборонительном сражении на Курской дуге, перейти в решительное наступление. Партизанам же и гвардейским минерам обоих фронтов предстояло до начала активных боевых действий нанести чувствительные удары по, железным дорогам Белгород --Харьков и Белгород -- Сумы, применить мины замедленного действия на основных шоссейных дорогах в тылу врага.

Я провел беседы с работниками штабов инженерных войск Воронежского и Центрального фронтов, а также с офицерами батальонов гвардейских минеров, поделился опытом применения МЗД и секретами тактики небольших групп минеров, направляемых во вражеский тыл. Упоминаю об этом, чтобы подчеркнуть: начиная с весны сорок третьего года, особенно в период подготовки к Курской битве, инженерные мины стали использоваться уже не только как оборонительные, но и как наступательное оружие.

А в Москве ожидало новое спешное задание; ознакомить с новинками минноподрывной техники находившихся на излечении и вновь улетающих во вражеский тыл секретарей ряда обкомов, партизанских командиров и членов так называемых "организаторских групп", посылаемых УШПД главным образом в районы Правобережной Украины для создания новых подпольных групп и новых партизанских формирований.

По-разному отнеслись к этим занятиям партизанские командиры. Герой Советского Союза В. М. Яремчук, имевший на счету двенадцать пущенных под откос поездов врага, посмеивался:

-- Чи мы не знаемо, як крушения производить? Ще як знаемо! Пиймав того ворога на "удочку", тай и го-ди!

Ловля поездов на "удочку", то есть подрыв их с помощью бечевы, привязанной к чеке взрывателя, из укрытия, находящегося в пятидесяти-ста метрах от железнодорожного полотна, была крайне опасным

делом, стоила жизни многим партизанам. Однако Яремчук считал этот метод самым надежным, а в мины замедленного действия не верил. После занятий он резко изменил точку зрения. Улетая, забрал с собой столько МЗД, сколько позволил взять в самолет, и впоследствии успешно использовал их все до одной.

Руководитель организаторской группы секретарь Каменец-Подольского обкома, депутат Верховного Совета СССР С. А. Олексенко, по специальности инженер, напротив, с самого начала отнесся к новым минам с огромным интересом, изучал их старательно и заставлял старательно изучать их своих товарищей. Сетовал только об одном: мин маловато, и неизвестно, как будут их доставлять за сотни километров в тыл врага.

Тревоги Олексенко были понятны.

Хорошо понял я и того коренастого, круглолицего, чубатого хлопца, который в один из теплых майских дней постучал в дверь моего кабинета:

-- Разрешите, товарищ полковник! -- и вытянулся на пороге. -Инструктор-минер спецшколы Воронько!

-- Слушаю вас. Чем могу быть полезен?.. Садитесь.

Хлопец снял пилотку, присел:

-- Я с просьбой, товарищ полковник. От группы курсантов.

-- Продолжайте.

Заметно волнуясь, непроизвольно вкрапливая в русскую речь украинские слова и выражения, мой посетитель сказал, что их семеро: шесть парней и одна дивчина, все -- диверсанты со стажем, один парень -- радист, нельзя ли направить их во вражеский тыл, в отряд, где можно хорошо поработать по военной специальности?

Собеседник выглядел так молодо, что я невольно улыбнулся:

-- А у вас и мирная специальность есть? Парень покраснел:

-- А как же? Строителем до войны был, мосты строил. Ну а еще -- в Литературном институте учился. Стихи пишу, товарищ полковник.

369 [: ]

-- Поэт, значит. Как же в диверсанты попал?

-- Случай. В первый день войны у нас в районе сейф с мобилизационными документами вскрыть не могли. А тут я подвернулся: мостовик, со взрывчаткой знаком. Вскрыл сейф, да так и пошло. Направили учиться, потом в фашистский тыл посылали, потом сам людей обучал и перебрасывал... Мы с товарищами и мины делать умеем, товарищ полковник!

Я раздумывал, как поступить. Воронько скомкал пилотку:

-- Помогите, товарищ полковник! Война же не кончена, а мы не в свой тыл просимся!

-- Хорошо. Подождите.

Я позвонил Строкачу, попросил нас принять. Побеседовав с молодым человеком, Тимофей Амвросие-вич отправил его в коридор и развел руками:

-- Поэт, строитель, диверсант! Такому разве откажешь? Куда бы его группу определить, Илья Григорьевич?