и совершенно дезориентированным. Под ним его брат Джейк истекал кровью из огнестрельного ранения в бедро, которое чуть не оторвало ему ногу. Двое мальчиков, по-видимому, стреляли по мишеням из контрабандного пистолета дедушки. Пистолет выстрелил в руке Сэма. Пристыженный, он затащил тело в пещеру дерева и прятался там весь день и ночь, не в силах смириться с тем, что натворил.
— Он умер? — спросила я Хэпа у реки, чувствуя уверенность, что ответ будет утвердительным. В его рассказах всегда кто-нибудь умирал.
— На самом деле, это была самая ужасная вещь. Джейк потерял сознание и, вероятно, истек бы кровью, если бы Сэм обратился за помощью. Вес его тела превратился в жгут.
— Подожди, — сказала я. — Он не знал, что его брат все еще жив?
— Это самая интересная часть, на мой взгляд. Он думал, что перешел грань прощения, но это была всего лишь история. Ужасная история, но вера в нее спасла жизнь его брату. — Он посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я с ним. Это была важная часть. — Ты знаешь, мы не всегда понимаем, внутри чего мы живем, или какое это будет иметь значение. Мы можем гадать все, что захотим, и тоже готовиться, но мы никогда не знаем, чем это обернется.
Я изо всех сил пыталась понять, что он имел в виду. Он все еще говорил о мальчиках или пытался рассказать мне что-то еще, о нас и сейчас, об Иден и о том, как мы могли бы жить дальше без нее? Мне нужно было достаточно времени, чтобы спросить его и услышать ответ, хотелось лет, десятилетий… вечности. Но он достаточно отдохнул и был готов снова отправиться в поход. Урок был окончен.
У нас был еще один год вместе, только мы вдвоем, сами по себе, потом я уехала в колледж в СФУ. Хэп сам отвез меня, заднее сиденье его «Субурбана» было забито коробками и постельными принадлежностями. Я должна была бы радоваться началу этого нового приключения, но я уже скучала по дому. А я даже не вышла из машины.
— Увидимся на Дне благодарения, — сказала я позже, когда мы все распаковали, и ему пора было уходить. Я пыталась и терпела неудачу, чтобы мой голос звучал ровно, чтобы быть сильной, когда я чувствовала обратное.
— Береги себя, милая, — сказал он, закрывая дверцу машины. Его рука на мгновение задержалась на прокладке открытого окна. — Веди себя хорошо.
Два месяца спустя, ранним утром 12 ноября 1976 года, один из младших рейнджеров Хэпа нашел стаю в семи милях от начала тропы в государственном парке Русский Галч, но самого Хэпа нигде не было видно. Никто не видел его со вчерашнего дня, когда он отправился в рекреационную прогулку в одиночку. Тщательный поиск ничего не дал, даже с помощью собак подразделений К-9. Он растворился в воздухе.
Когда позвонил Эллис Флуд, он дозвонился до меня в общежитие через моего коменданта. Я сидела на жестком стуле в ее комнате, глядя на крашеную стену из шлакоблоков, ламинированный плакат о подростках и стрессе. Пока Эллис Флуд говорил, я едва могла вникнуть в происходящее, погруженная в замешательство и недоверие. Что могло заставить Хэпа сойти с тропы без провизии или даже воды? Он был непревзойденным профессионалом в этой области, хорошо знакомым с проблемами и опасностями любой дикой местности. Для меня не имело смысла, что с ним могло случиться что-то ужасное. Не с его мастерством и опытом.
— Очевидно, мы собираемся продолжать поиски, — успокоил меня Эллис, — но, Анна, возможно, горе могло заставить его потерять концентрацию. Мы с тобой оба знаем, что он на самом деле не был прежним с тех пор, как умерла Иден.
Он был прав, но я не хотела этого признавать. Вместо этого я начала плакать, а шериф мягко продолжал, пытаясь объяснить свою мысль. Хэп мог совершить какую-нибудь критическую ошибку и заблудиться или подхватить переохлаждение. Он мог не рассчитать и свалиться в овраг. Он мог потерять ориентацию и утонуть или подвергнуться нападению медведя. Такие вещи случались постоянно, даже с теми, кто знал, что делал. Что касается тела, то оно, должно быть, все еще где-то в лесу, слишком хорошо замаскированное, чтобы его могли найти поисковики и собаки, или его утащил медведь или горный лев. Эллис не терял надежды, просто хотел, чтобы я, по крайней мере, начала думать о том, что мы можем его не найти.
Следующие несколько недель были адом, пока я ждала каких-либо новостей. Я не могла сосредоточиться на занятиях или домашнем задании, фактически едва могла есть. Каждые несколько дней я связывалась с шерифом Флудом. Наконец, перед рождественскими каникулами, когда за месяц с лишним не появилось ни одной зацепки, он сказал:
— Мы все равно продолжим поиски, Анна. Но какая-то часть меня начинает задаваться вопросом, хотел ли Хэп оставить след в тот день. Возможно, он пытался покончить с собой.
Я разговаривала по телефону-автомату в коридоре общежития. Пока Эллис продолжал, я втиснулась в угол и дрожала, не заботясь о том, кто меня видит или слышит. Если бы Хэп хотел умереть, он, конечно, сделал бы это именно так… в лесу один, на своих условиях. Никакой драмы или фанфар. Никакого прощания. Как бы мне ни хотелось верить, что он никогда не бросит меня, каким бы несчастным он ни был, мне уже исполнилось восемнадцать, и я больше не была его подопечной, по крайней мере, в том, что касалось штата. Он выполнил свое обещание, данное мне.
В углу, пока текли слезы, слова Эллиса продолжали эхом отдаваться в телефоне, забирая воздух из моих легких.
— У вас будут похороны? — Мне удалось спросить его, чувствуя странную пустоту.
— В подобных случаях проходит много лет, пока государство не объявляет кого-то умершим. Но поговаривают о поминальной службе. Я буду держать тебя в курсе, чтобы ты могла вернуться домой за этим.
Домой. Каким-то образом слово полностью изменилось в одно мгновение. Без Хэпа и Иден Мендосино был просто местом — любым местом — по крайней мере, так казалось, когда я переживала горе.
— Конечно, — сказала я, затем поблагодарила его и повесила трубку. Я никогда не возвращалась туда.
— 57-
Когда я выхожу из