Читать интересную книгу Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки - Михаил Дайнека

Но уж это всяко врут. Наверное.

Стриптизерка поневоле

В целом медики – народ, как правило, живучий. А медики колесные еще и аварийноустойчивый. Нам по-другому все равно никак, и вообще – тому, кто к риску не приучен, на скорой делать нечего. Если уж даже нещедрое (я как бы деликатно) наше государство нам за этот риск преизрядную сумму к зарплате добавляет, то сами понимаете, насколько он велик.

Лично у меня самым впечатляющим первый автец оказался. Тогда я, будучи еще студенткой, без году неделю на скорой фельдшерила. И нате вам – сразу боевое крещение получила, так сказать. К тому же тогда натуральная квинтэссенция скорой вышла, то есть сплошная трагикомедия.

Известно же – у нас трагедий без комедий не случается.

А начиналось всё вполне обыденно. Лето жаркое, асфальт плавится, гроза собирается. В бригаде кроме меня доктор и старшая фельдшерица. По случаю жары у дам халаты надеты на то, в чем мама родила, то есть на минимум нижнего белья, у меня по живости характера и молодости лет чисто символического.

И время к обеду катится. И вызов-то нам дали пустяковый – судороги у пьяненького мужичка. Никаких тебе сложностей. Ни в диагностике – алкогольная энцефалопатия (мозги пропил товарищ), ни в тактике – уколол успокоительное и тащи в больницу, как нашим Минздравом заповедано.

Правда, мужичок этот оказался субъектом особо выдающейся грязности и вонючести. Что-то вроде нынешних бомжей, каковых, заметим, в тридесятом государстве на самом деле не было. Разве что тенденция имелась. С запашком. Причем означенная жертва этой дурнопахнущей тенденции лечиться явно не желала: шипела, отбивалась и даже за коленку меня грязной пастью цапнула.

Будь наша воля, мы лечить его бы и не стали. Но – клятва Гиппократа, то да сё… Короче говоря, куда же денешься! Заволокли мы алкаша в машину, к носилкам ремнями привязали, носилки к станине стальной пристегнули: лежи, болезный. Вот он там и лежал, плевался только матерно и безумным зраком по сторонам водил. Ни фига успокоительное наше его не успокоило.

Да и ладно, нам не привыкать. Наше дело пациента в больницу доставить в кратчайшие сроки, вот и везем, торопимся. А как не торопиться, если в карете от него воняет, как от мусорного бачка. Доктору хорошо, он в кабине сидит. Мы с напарницей в карете, правда, тоже худо-бедно приспособились – все окна открыли, курим. Ветерок свежий, гроза уже рядом погромыхивает, красота.

А на ближайшем перекрестке нам и прилетело. Серьезно прилетело, от души. Стоптал нашу карету скорой помощи «КамАЗ». На всем ходу в бочину нам впилился.

Ад, короче, грохот, скрежет, лязг. Водилу от удара из кабины натурально вышибло, сверху «рафик», опрокинувшись, своим весом его тупо смял, внутри груда битых стекол и металлолом искореженный. А в придачу (это после выяснилось) кислота из разбитого аккумулятора на всё это щедро пролилась.

И тишина кромешная…

Во всём этом аду только я уцелела. Потому как от удара на пациента приземлилась и в него вцепилась. А он, если кто забыл, к носилкам был привязан, а носилки к станине стальной пристегнуты. Так мы с ним в обнимку и кувыркались.

Правда, в мозгах у меня, не иначе как от шока, малость того, заело. То, что я сама из машины вылезла, это понятно. То, что я напарницу из-под кучи аппаратуры кое-как вытянула, тоже ясно. А вот на хрена я еще и носилки эти с алкашом вместе на своем хрупком девичьем горбу выволокла и под деревце пристроила, хотелось бы мне знать?!

А вокруг машины уже зеваки собрались, кто-то скорую вызвал. Водитель «КамАЗа» от меня на четвереньках убег и под своим грузовиком спрятался. Видать, облик у меня был соответствующий. Он из-под днища только подвывал тихонечко и, невзирая на угрозы, нипочем не вылезал, хотя я всего-то помощь ему хотела оказать. Нам так по инструкции положено.

А тут и коллеги подоспели. Реанимобили аж в трех экземплярах и бригада с нашей подстанции. Без спасателей в те времена неплохо обходились, приподняли общими усилиями наш разбитый «РАФ», доктора из кабины вынули и тут же вместе со старшей фельдшерицей в больницу увезли. У них на двоих только девять целых ребер оставалось.

И обоих водителей забрали, нашего и «камазовского». Нашего в реанимацию, а того в психушку, поскольку мужик к этому моменту не только выть не перестал, но и, на меня квадратными глазами глядючи, уже в асфальт пытался закопаться. А меня как самую целую наши подхватили и на подстанцию повезли. И очень вовремя, потому как гроза наконец разразилась и дождь хлынул.

Мы уже почти доехали, как до меня дошло: а пациент?! Его-то мы забыли! Лежит поди клиент под деревцем, к носилкам притороченный, дождичком болезного, должно быть, поливает. В чем-то оно, может, хорошо, хоть немного грязи с него смоет, но все равно ж не дело! К тому же на пьянца-то, по большому счету, наплевать, главное – носилки ж за бригадой числятся! А от бригады только я осталась, стало быть, я одна за них и отвечаю!

Короче, развернулись мы и обратно полетели. Народ на перекрестке всё еще стоит, не расходится, события обсуждает, осколки стекла с проезжей части на сувениры собирает. А носилок нет. И пациента нет. Рассосался, аки нежелательная беременность.

Я к народу: где? Где носилки?! Где больной мой недолеченный?! Я же, жизни своей не жалея, сама его из разбитой машины вытаскивала! Я же, позвоночником натруженным хрустя, его под деревце укладывала, надрывалась, потом, можно сказать, девичьим поливала!

Оно понятно, не в себе была…

А толпа молчит. Безмолвствует народ, не отвечает. А ежели какие звуки издает, то почему-то странные и местами даже неприличные. И при этом на меня, что характерно, пялится.

А ларчик просто открывался, хоть и неожиданно. На себя я тоже посмотрела – и тоже удивляться начала. Халатик-то на мне был тоненький, нейлоновый. И так-то был на мне халатик – видимость одна, так еще ж, пока я в «РАФе» кувыркалась, этот мой нейлон, оказалось, кислотой забрызгало!

И теперь, представьте, под дождем на глазах у изумленной публики остатки этого халатика на мне буквально растворяются. И стою я перед добропорядочными гражданами в одних манжетах и воротничке. Над самой головой гроза грохочет, молнии сверкают, от атмосферного электричества копна моих волос, встав дыбом, натуральным образом шевелится – и я вся из себя в чем мама родила. Ну чем не Немезида скорой помощи?

Картинка та еще, короче говоря.

Ну, меня такими пустяками не смутишь, удивили блядь вибратором, подумаешь. Но тут уже коллеги спохватились, голый фельдшер посреди толпы – непорядок все-таки.

В машину меня резвенько засунули, завернули в простыню и увезли. А то граждане уже продолжения концерта начинали требовать.

А когда бригада моя из больницы выписалась, нам еще по выговору всем влепили. За утрату казенного имущества в виде тех самых носилок. А вот утрату пациента почему-то так и не припомнили.

Ну и на том спасибо.

Восставшая из гроба

Что греха таить, у нас на скорой вечно черт-те что случается. То, к примеру, пациента утеряем, то вообще покойника. А бывает, что наоборот, – бывает, что свежезаконстатированный труп в ожидании труповозки из мертвых восстает и по квартире шастает. Что ж поделать, если пациент упорно хочет жить, медицина перед ним бессильна. Сама неоднократно убеждалась.

Разве только непосредственно из гроба на моих глазах еще никто не восставал.

Хотя вот я – я лично раз восстала.

Сама бы я, наверно, эту байку и не вспомнила. Давно всё это было, давным-давно, так давно, что и почти неправда. В незапамятные времена, короче говоря.

А тут лечила давеча я очередную бабушку-старушку. Обычный гиперкриз, ничего такого экстраординарного. Вот только сын этой старушки почему-то на меня задумчиво-задумчиво смотрел. Смотрел-смотрел, а потом и выдал: «Доктор, – говорит, – а я ведь вас же помню! Я вас на Авангардной из гроба вынимал! Я же санитаром там работал!»

Что ж, мир, давно известно, тесен, Питер – город маленький, а такое дело и впрямь имело место быть. Только он не вынимал меня тогда из гроба, это-то как раз неправда, а валялся рядом на полу. В конвульсиях. От хохота. А из гроба я тогда самостийно вылезла.

В те времена я училась на шестом курсе, и цикл судебной медицины проходил у нас действительно в больнице на Авангардной улице. Не в самой больнице – в морге, разумеется. А еще я подрабатывала фельдшером на скорой. И после занятий в тот самый исторический день с пяти вечера должна была трудиться на кардиологической машине с одним крепко пьющим доктором.

Закончились у нас занятия, выхожу я из секционной в коридор – а там гробы у стенки штабелем стоят. И один – отдельно, открытый, на полу. Гламурный гроб такой, ядовито-розовый, внутри атласом обитый, с кистями, глазетом и прочей глазурью. И крышка от него сзади к стенке прислонена. А по коридору от меня к выходу движется тот самый кардиологический доктор, с которым мне с пяти вечера предстоит трудиться. Ясное дело, покойничка привез-сдал, дело житейское.