является типичной моделью. С необходимостью подобных моделей ученые, работающие в разных отраслях науки, сталкиваются постоянно. Палеонтологу нередко приходится из разрозненных костей древнего животного и их обломков составлять скелет этого животного. Историк на основании изучения исторических документов производит описание изучаемой им исторической эпохи. Каждому, однако, известно, что разрозненные исторические документы не дают полного представления о всех событиях минувшей эпохи, так же, как скелет представляет некоторую модель древнего животного. Документы дают возможность создать некоторую модель эпохи, точно так же, как скелет представляет некую модель древнего животного. Точно такой же моделью является и гипотетический праязык. Отдельные его элементы обладают разной степенью познавательной ценности: одни могут давать большую информацию о прошлом, другие меньшую. Все это определяется наличием реальных возможностей реконструкции. Однако при всех недостатках архетипов и их возможной неполноте праязыковая модель не лишена познавательной ценности.
Выше упоминалось, что праязыковая модель является удобной точкой отсчета при исторических исследованиях. Однако ее роль этим далеко не ограничивается. Известно, что отдельные исторические события не могут создать целостного представления об эпохе, например, Полтавская битва в истории России, рассматриваемая сама по себе, не дает целостного представления об эпохе Петра I.
Отдельное событие еще не составляет истории. История начинается только тогда, когда рассматриваются целостные эпохи. Модель, представляющая системно организованное множество ее составляющих элементов, уже способна дать более или менее целостное представление об эпохе. Неоценимое достоинство праязыковой модели состоит в том, что она способна дать целостное представление об эпохе или эпохах, которые не засвидетельствованы ни в каких письменных памятниках. Поэтому без праязыковых схем не может быть истории языка.
Как известно, сравнительно исторический метод со времени А. Шлейхера подвергался непрерывному совершенствованию. В настоящее время компаративисты при изучении истории языка используют и другие методы (статистические, типологические и т.п.). Однако до сих пор не придумано никакого нового метода кроме праязыковой схемы, который мог бы дать более или менее целостное представление об эпохах истории языка, не засвидетельствованных письменными памятниками. В этом отношении праязыковая схема незаменима. Практика сравнительно-исторических исследований полностью доказала жизнеспособность праязыковой гипотезы.
Типические явления в языках мира
На земном шаре существуют тысячи языков. Необычайно различен звуковой состав, грамматический строй и словарь этих языков. Тем не менее во всем этом колоссальном многообразии выявляются общие черты. За бесконечным поражающим многообразием языков мира, отмечается в «Меморандуме о языковых универсалиях», скрываются общие для всех них свойства[384].
Звукотипы в принципе отличаются значительным национальным своеобразием, но и они могут быть представлены как комбинации небольшого числа различительных признаков, которые обнаруживаются во всех языках мира и, следовательно, являются универсальными. Полный набор этих признаков составляет 12 двойных противопоставлений: 1) гласный – негласный, 2) согласный – несогласный, 3) прерванный – непрерванный, 4) глоттализованный – неглоттализованный, 5) резкий – нерезкий, 6) звонкий – глухой, 7) компактный – диффузный и т.д.[385]
Чувствительные аппараты могут показать, что русское ы, польское ы и татарское ы произносятся неодинаково. Тем не менее мы можем говорить о наличии во всех этих языках типа ы. Точно также персидское ш в произношении не тождественно русскому ш. И все же не будет ошибкой, если мы скажем, что в персидском и русском языках существует щелевой согласный типа ш. Следовательно, существуют определенные типы и общие категории звуков, пусть даже абсолютно не тождественные, но все же типы. Структура слогов в различных языках мира при всем их многообразии несомненно имеет определенные типы.
Можно, например, говорить о слогах типа CV или CVC, т.е. согласный + гласный, согласный + гласный + согласный.
Целевые предложения во многих языках мира строятся по определенной типовой схеме. Такое предложение вводится союзом «чтобы» и, почти как правило, содержит форму конъюнктива. Можно утверждать, что системы времен в чувашском, марийском и татарском языках обладают определенным типовым сходством. Принципы их образования и значения в основном одинаковы.
В татарском, башкирском, чувашском и марийском языках существует целая система так называемых составных глаголов. Эти глаголы обычно составляются из деепричастия основного глагола, соединяемого с формой определенного вспомогательного глагола и употребляются главным образом для выражения совершившегося действия, ср.: мар. воштыл колтыш ʽулыбнулсяʼ, тат. тартып җибǝрде ʽдернулʼ и т.д. Удивительно то, что все составные глаголы в указанных языках составлены по одной и той же типовой схеме.
С. Чаттерджи отмечает поразительное сходство моделей составных глаголов в бенгальском языке с моделями составных глаголов в дравидийских языках. Например, в тамильском языке образуются те же глаголы-модификаторы с той же функцией[386].
В тюркских и большинстве угро-финских языков существуют две формы винительного падежа – маркированная и немаркированная. Маркированная форма употребляется для выражения определенного объекта действия, а немаркированная для выражения неопределенного объекта действия. Тип образования винительного падежа в указанных языках – один и тот же.
Почти во всех тюркских и некоторых восточных финно-угорских языках перфект образуется на базе причастия прошедшего времени, не сопровождаемого вспомогательным глаголом. Кроме того, перфект в этих языках, помимо собственного перфектного значения, может иметь значение прошедшего неочевидного времени. По сравнению с перфектом западноевропейских языков этот тип перфекта представляет особый тип.
Во многих балканских языках будущее время образуется по одной и той же структурной схеме: в роли вспомогательного глагола выступает вспомогательный глагол со значением ʽхотетьʼ, соединяемый с формами конъюнктива основного глагола, ср. нов. гр. θα γραφω ʽя буду писатьʼ, болг. ще чета ʽя буду читатьʼ, рум. voi cânta ʽя буду петьʼ, алб. do të kerkoj ʽя буду искатьʼ. На этом основании можно говорить об особом типе образования будущего времени в балканских языках.
До сих пор мы рассматривали явления, характеризующиеся так называемым одномерным типовым сходством, т.е. таким сходством, в основе которого лежит какой-либо один объединяющий их типовой признак.
Однако в качестве типа может выступать какой-либо один цельный язык или даже группа языков, объединяющихся по наличию нескольких типовых признаков. Например, все агглютинативные языки объединяются по ряду признаков: наличие сингармонизма, четкость границ между морфемами, стремление к однозначности морфем т.д. Точно так же языки, имеющие эргативную конструкцию, характеризуются определенным набором типовых признаков: отсутствие винительного падежа, страдательного залога, склонность к инкорпорации и т.д.
Помимо перечисленных выше сходств, в языках мира имеется довольно большое количество сходных или однонаправленных процессов изменения звуков, форм и синтаксических конструкций, которые можно было бы с полным правом назвать типовыми линиями развития и изменения.
Во многих языках мира наблюдается тенденция к разрушению конца слова, которая одновременно сопровождается целым рядом параллельных и тесно между собой связанных процессов, как то: сокращение конечных