Вторым выстрелом землянин сжег слизня, ползущего от восточного края рощи. Дзорх, наверное, нервничал — промахнулся двумя ракетами, и только третья угодила в ползущего сзади слизня. Лабба стреляла очень хорошо, а виин-черси выпустила из огнеметного подствольника две длиннющие струи пламени, поразив очередную мишень.
При такой дружной работе дичь очень быстро кончилась, остались только дымящиеся колечки тлеющей травы вокруг убитых слизней. Кто-то, сгоряча забывший представиться, осведомился:
— Проводник, сколько особей бывает в обычной стае?
— Проводник в недоумении, — мрачно поведал Эдуард. — Кислотные слизни никогда не собираются в стаи. Боюсь, не обошлось без участия Превосходящих рас.
— Ими кто-то управлял, — согласилась лабба. — Опять биороботы?
Охотники толпой направились к сморщенному трупу, которого застрелил, предварительно сняв с длиннохвойника, землянин. Виин-черси была уверена, что сумеет найти в горелом студне встроенные искусственные устройства. Однако нашли они кое-что полюбопытнее.
На обугленном пламенем взрыва и разъеденном кислотой грунте валялись скомканные обрывки зеркального балахона и детали скелета: череп, копыта, большие кости странной формы. Общее мнение выразил дзорх:
— По-моему, кислотник проглотил одного из тлахасса. Скажите, человек, как давно это случилось?
— Примерно часа три назад. Того же ремнезуба слизень полностью переваривает часов за восемь, а эта добыча была примерно тех же размеров. — Откинув шлем, Корунд обтер пятерней покрывшееся испариной лицо. — Предлагаю осмотреть остальные угольки.
Провозившись около четверти часа, они установили, что по крайней мере три слизня плотно закусили одетыми в примитивную «чешую» тлахасса. Еще две колбаски кислотного студня были сожжены до состояния золы, так что уже невозможно было понять, какая добыча растворялась в их пищеварительных полостях.
— Абсолютно дебильная иррациональная ситуация! — Даже лишенный интонаций голос мультитранса позволял догадаться, что виин-черси говорит в состоянии крайней растерянности пополам с озлоблением. — Какая-то Превосходящая раса привозит сюда тлахасса, чтобы нас убить. Другая — предупреждает нас о враждебности тлахасса и собирает в стаю много слизней, чтобы убить тлахасса. Но если кислотники — орудия дружественной нам Превосходящей расы, то почему они атаковали наш отряд?
— Вышли из-под контроля, — предположил дзорх. — Или кислотники были орудием Высших, но проголодались и закусили союзными тлахасса. Или слизней подослала третья Превосходящая раса.
У лабба тоже нашлись умные соображения: мол, мы имеем дело с одной-единственной Превосходящей расой, то есть с Высшими, но среди них нет единства, и разные группировки действуют вразнобой. Спутники немедля затеяли бестолковый спор, а Корунд отмалчивался, не к месту вспомнив замечание брата насчет кинематографичности его приключений на Малой Земле, она же планета X. Тогда он сильно обиделся на Мишку, но неприятные слова запомнились, и теперь Корунд не мог отделаться от подозрения, что некая Превосходящая раса играет с ними в кошки-мышки.
Расстроенный и обозленный, он дольше, чем нужно, изучал голографическую карту местности, после чего пролаял приказ:
— Отряд, внимание, говорит человек. Отставить споры — при такой скудной информации логика бессильна. Ближайшая задача — прижигание рощи, там могли остаться слизни. Последующая задача — осмотр деревни аборигенов в километре за рощей.
По древесным кронам ударили огненные струи и капсулы плазмы. Взревев, адское пламя превратило рощу в кучу головешек, среди которых корчились несколько в разной степени поджаренных кислотников. Добив уцелевших тварей, охотники обошли догорающие пни и зашагали к поселению курариков.
По местным критериям, деревушка могла считаться в меру зажиточной. Под сотню добротных домов на сваях, столько же хижин на берегу, множество лодок у дощатых причалов, обширные участки фруктовых садов и огородов, пастбища — деревня прочно оседлала оба речных берега. Однако наметанный глаз отмечал и неладное: часть домов была разрушена — из воды торчали только горелые бревна свай, скот почему-то не кормился полевыми травами, да и самих аборигенов не удалось разглядеть.
— Поселение разгромлено, — резюмировала виин-черси. — Но большая часть домов уцелела. Где же мирные жители?
Лабба предположила со знанием дела:
— Тлахасса могли убить или угнать аборигенов, не разрушая домов. Что скажет самец-проводник?
«Сама ты самка», — беззлобно подумал Эдуард и сказал:
— Туземцы могут быть напуганы нашей канонадой. Попрятались.
Решение подсказал давний боевой опыт. В далекой юности, усмиряя мятежных варваров, он много раз штурмовал и зачищал такие же деревеньки, а потому помнил: курарики часто прячутся в амбарах, зарывшись под снопы скошенной травы.
Так и получилось — первый же обследованный сарай оказался убежищем для десятка разнополых курариков. Выдворенные под лучи Десятки, они опасливо щурились на грозные стволы винтовок и бормотали: дескать, не убивайте, мы никому не скажем, что видели вас. Одна не в меру упитанная — рыбачка даже забилась в истерике и хлопнулась в обморок. Кажется, остальные разделяли ее уверенность, что четыре пришельца прикончат всех.
Внезапно пожилой курарик визгливо завопил, подпрыгивая. Другие присоединились к его крикам. Мультитранс Корунда успел перевести лишь: «Мы спасены, к нам вернулись наши…» — и захлебнулся. Туземцы словно взбесились: кто-то визжал и катался по грунту, кто-то пал на колени, отбивая лбом чечетку, кто-то пританцовывал с восторженными выкриками. Опасности они как будто не представляли — наоборот, чему-то бурно радовались.
Порядок навела виин-черси. Прибавив до предела мощность динамика, трехножка проревела приказ заткнуться, что было довольно быстро исполнено. Затем похожая на большую ягоду трехглазая голова кивнула Корунду: мол, ты специалист по туземцам — вот и действуй.
Отобрав курарика постарше, человек осведомился, что здесь происходит. Абориген запел тоскливым речитативом, разбавляя полезную информацию жалобными причитаниями. Тем не менее кое-что стало понятно.
…Раньше курарики жили хорошо, потому что им помогали добрые безносые боги. Потом боги стали жестокими и ушли, с тех пор курариков никто не защищал. Жизнь стала скучной, у курариков даже пропало желание совокупляться и варить брагу. А сегодня на рассвете пришли страшные злые демоны, разрушили часть домов, убили много курариков и спрашивали, не видел ли кто безносых богов. Потом они приказали бросить трупы в реку, а живым велели не высовываться. Они ушли к роще, и тогда приползли страшные желтые червяки — таких громадных и так много сразу этих чудищ не видели даже самые древние мудрые старухи. Желтые червяки напали на спрятавшихся в роще демонов, там долго гремели молнии железных палок, и бедные курарики боялись выйти из убежищ. Но вот свершилось великое счастье — вернулись добрые безносые боги, привели могучих друзей, они убьют желтых червяков, демонов и других врагов…
— Какая идиллия! — Голос лабба, несомненно, был полон ядовитого сарказма. — Младшие счастливы — они вновь обрели добрых богов. Идиоты не понимают, что боги не бывают добрыми.
— Особенно млекопитающие боги. — Виин-черси не упустила случая съязвить.
Лабба не успела напомнить о судьбе тлахасса, потому что туземец-переговорщик уверенно провозгласил:
— Добрые боги останутся насовсем и будут помогать курарикам! — Затем он осведомился гневно: — Почему вы покинули своих друзей-курариков?
Эдуард Корунд был простым грубым парнем, а не дипломатом и всем видам убеждения предпочитал меткий выстрел. К тому же вдруг вернулись яркие воспоминания о мятеже, поэтому он, не сдержавшись, проревел:
— Мы ушли, потому что лживые лицемерные животные убивали добрых богов! И ты, скотина, еще смеешь что-то требовать!
— Нет! Нет! — Все курарики дружно замотали головами в порыве праведного негодования. — Мы всегда любили добрых богов…
Кажется, они все-таки сообразили, что боги сердятся на прежние шалости, и заголосили вразнобой: дескать, людей убивали совсем другие курарики из других деревень, а курарики этой деревни такого никогда бы не посмели, потому как обожают безносых и все эти долгие годы истово молились, умоляя демонов стихий, чтобы те уговорили добрых богов вернуться к курарикам и помогать жителям этой деревни. Ведь боги должны быть добрыми, боги должны прощать, а не наказывать…
Подергиванием хоботков толпа подтвердила: боги должны вести себя именно так и никак иначе. Их претензии раздражали вплоть до нестерпимого желания полоснуть длинной очередью. Однако сам Эдуард уже описал эту ситуацию в незавершенной книге, Корн и Редль признали его доводы, а потому следовало толерантнее относиться к болтовне глупых дикарей.