Неопытные гвардейцы вели себя очень робко, что может быть понятно, но мы, к своему изумлению, обнаружили, что аналогично поступает и 7-я бронетанковая дивизия. Однако делала она это по прямо противоположной причине – из-за наличия у нее большого опыта. Мы сумели отразить все атаки на правом крыле и в ходе боев там нанести тяжелый урон двум британским дивизиям. Особенно мы были обязаны этим мастерским действиям 2-го батальона под началом майора Курца, равно как танково-разведывательному батальону и штурмовым орудиям Беккера.
Из разведывательного батальона прислали офицера связи.
– Господин майор, я должен доложить, что своими действиями и контратаками мы вновь и вновь вынуждаем противника отходить. В какой-то момент у нас в тылу даже оказался перевязочный пункт британцев. Час назад появился британский танк с белым флагом – противник доставил нам некоторых из наших раненых. Мы поблагодарили британцев.
Вот подлинное благородство!
Из дивизии и от двух батарей Беккера, действовавших теперь на моем левом фланге, мы узнали, что около четырех часов 11-я бронетанковая дивизия силами пехоты, танков и тяжелой артиллерии развернула атаку на две деревни на северной окраине высот Бургебю, где оборону держали части 1-й танковой дивизии СС.
Вскоре после этого пришло сообщение от командиров штурмовых орудий: «Оба населенных пункта захвачены неприятелем, но его дальнейшее продвижение остановлено. Две наши батареи с боями, но без потерь вышли на высоты, продвигаясь иногда параллельно британцам».
Обстановка становилась критической, однако британское наступление не продолжилось и снова застопорилось. Просто поразительно, почему атакующие на моем участке действовали столь нерешительно. Шок, вызванный 8,8-см противотанковыми пушками, несколько «тигров» и штурмовые орудия Беккера – все это сразило британцев. Между тем нам приходилось держать фронт на востоке всего с 400 гренадерами. Решительной атаки мы с таким количеством людей выдержать просто бы не смогли.
Наконец около пяти часов прибыли первые части 12-й танковой дивизии СС. Со мной на связь вышел офицер штаба:
– Дивизии досталось на марше. То и дело нам приходилось останавливаться и искать убежища под ударами британских истребителей. Основная часть дивизии подтянется сюда ночью. Как дела у вас?
Я ввел его в курс дела и узнал, что его дивизии предстоит сменить мою боевую группу. Вскоре после этого пришел приказ из нашей дивизии: «В течение ночи боевой группе фон Люка выйти из боевого соприкосновения с противником и передать участок 12-й дивизии СС. Вам предстоит занять оборонительные позиции в обеих частях Троарна на восточном берегу разлившейся реки Див. Боевая группа Рауха также выводится из боя и дислоцируется восточнее Дива».
Передача позиций прошла без сложностей. Меня радовала надежда дать наконец измученным и измотанным боями солдатам возможность немного отдохнуть. По состоянию на поздний вечер 19 июля становилось возможным подвести итоги и подсчитать, что удалось и чего не удалось сделать британцам: маленький береговой плацдарм расширился до 9 километров, был полностью занят Кан. Однако осуществить прорыв в направлении Фалеза не получилось. Монти впоследствии утверждал, что таких задач и не ставилось, что операция «Гудвуд» проводилась с целью связать боем немецкие танковые дивизии и таким образом облегчить американцам запланированный прорыв на западе.
Помимо меня есть и другие люди, которые сомневаются в правдивости данной версии, и вот по каким причинам: (1) пленные канадцы показали, что незадолго до наступления Монти обратился к ним со следующими словами: «На Фалез, ребята! Будем наступать на Париж»; (2) у любого, кто знал Монти – знал его самолюбие – и дал себе труд проанализировать его операции в Северной Африке, не возникнет сомнений, что он рассчитывал на нечто большее, чем «связать боем немецкие танковые дивизии» и «расширить береговой плацдарм».
Так или иначе, операция «Гудвуд» обошлась британцам примерно в 450 танков [114] . Она была отлично подготовлена и являлась верхом мастерства служб тыла. А нам все же удалось предотвратить прорыв неприятеля.
Только теперь мы узнали, что за день до начала операции «Гудвуд» – то есть до старта наступления – фельдмаршал Эрвин Роммель получил тяжелые ранения, когда истребитель-бомбардировщик обстрелял его машину. Мы не могли поверить в это, для нас Роммель всегда казался неуязвимым.
Тем не менее глубокоэшелонированная оборона, организованная Роммелем, выстояла под ударами дивизий Монтгомери. 15 и 17 июля Роммель как раз проверял состояние дел на участке нашего корпуса. Наверное, не будет преувеличением сказать, что Роммель преградил своему извечному противнику путь в Париж – последняя его удача как военного.
В ночь с 19 на 20 июля зарядили проливные дожди, затруднившие нам передачу позиций. Никогда не забуду наш ночной марш на север и запах разлагающихся в полях тел. 20 июля, однако, прошли еще более сильные грозы, превратившие все вокруг в болота. Британским военно-воздушным силам пришлось остаться на земле.
Поздним вечером 20 июля мы узнали – сначала из листовок, сброшенных британцами, а потом из радиосообщений – о покушении на Гитлера. Те, кто постарше, испытывали смешанные чувства, молодых же охватила ярость: «Это удар в спину нам тут на фронте!»
Я же вспомнил разговоры с Роммелем в Северной Африке в 1943 г. и во Франции в 1944 г. «Попытка уничтожить Гитлера физически может породить легенду об «ударе в спину». Как только второй фронт будет открыт и конец станет очевидным, мы должны заставить его отречься от власти, чтобы избежать дальнейших потерь и сконцентрировать все силы на войне на Востоке».
На следующий день на моем командном пункте появился военный корреспондент:
– Господин майор, что вы тут, на фронте, думаете о попытке покушения на фюрера?
Я ответил незамедлительно:
– Послушайте, мы тут неделями почти не вылезаем из тяжелых оборонительных боев. Нам просто некогда думать ни о чем другом. Приезжайте, когда обстановка немного улучшится.
Рискованный ответ? А что я должен был сказать?
Примечательно, однако, одно обстоятельство, которое мне самому стало известно лишь недавно, но из надежного источника. Когда командир нашего корпуса, обергруппенфюрер Зепп Дитрих (группа армий «B»), узнал о покушении на Гитлера, он первым делом поинтересовался:
– Кто? СС или армия?
Хотя КВВС проводили постоянные налеты, а Гвардейская дивизия отправляла отряды разведчиков на поиски слабых мест – окна на Восток, – дни после неудачного наступления британцев казались райским отдыхом. Из-за обильных дождей разлившаяся река Див стала еще более труднопреодолимой преградой. Для меня наиважнейшим было воссоздать 1-й батальон, который практически стерли с лица земли обстрел и бомбардировки 18 июля.
Всего за несколько суток в дивизионном лагере переформирования, из послуживших ядром части немногих оставшихся ветеранов и хорошо подготовленного пополнения из дома удалось поставить в строй фактически заново собранный батальон, посадив его на новенькие SPW (бронетранспортеры). Тыловики восхищали нас, умудряясь снова и снова доставлять на фронт пополнение, боеприпасы и технику.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});