(по определению Ортеги-и-Гассета[808]), часть того «тайного», «интимного», что уже созрело стать зримым, социально значимым. О пробуждении сознания женщины как особой части рода человеческого, осознании ею своих прав (и через осознание «различия полов» тоже), в том числе и права осуществления своей абсолютно женской ипостаси по своему разумению, и говорит этот фильм. Не столь уж важно, насколько в действительности распространено такое поведение женщин, важно, что об этом создан фильм (аудитория которого явно больше и разнообразнее любого другого художественного произведения[809]). Главное, что в обществе (пусть и в очень ограниченной его части) начинают витать таковые идеи, ощущения, мотивы, пусть и на чувственном, интуитивном пока уровне: что есть женщина, для чего она рождается на свет и какие у неё права и обязанности в разных её ипостасях, разных её ролях и главное – её обязанности перед самой собой.
Приходится при рассмотрении вопросов данной тематики часто обращаться к культурологическим изысканиям. Возьмём статью известного киноведа и культуролога Даниила Дондурея под созвучным мне в данном случае названием «И кино порождает жизнь»[810]. Он пишет в том числе: «Помните зазубренную ещё в детстве убеждённость в том, что именно бытие определяет сознание? Спорить не буду. Но с таким же успехом и наоборот – жизнь становится реальной, проистекая из сознания миллионов и тех представителей элиты, которые его формируют. Безусловно, кино, как и культура в целом, играет здесь колоссальную роль: то, как представлена вторая, придуманная художниками реальность, во многом определяет то, что будет происходить в реальности первой – эмпирической. Грубо говоря, та жизнь, которую нам представят на экране, затем непременно превратится в явь».
Но и так называемая женская современная литература КНР свидетельствует о том, что в ментальности китайской женщины начинают назревать определённые изменения. О первом зарождении, первом этапе рождения Я китайской женщины – вычленение и обособление себя от других (а ведь это и есть первый этап рождения этого самого Я) хорошо иллюстрируется К. Мажуриной при анализе творчества известной китайской писательницы Чжан Цзе[811].
Несогласие женщины быть лишь телесной оболочкой для будущего наследника, несогласие женщины прежде всего выполнять детородную функцию, да к тому же ещё без права выбора, когда, как и от кого она собирается родить ребёнка (пусть это явление и не распространено, но зреет явно), и фильм, созданный молодёжной студией Китая на эту тему, для меня является более достоверным подтверждением происходящих реформ в Китае, чем документы КПК и анализы политологов всех стран и народов, ибо это – реформа, происходящая в душах, в мировоззрении, в мироощущении, без чего не бывает никаких ни экономических, ни политических реформ.
Глава VIII
Сексуальный роман как социальное явление
В 2000 году седьмой номер гонконгского журнала «Кайфан»[812]оказался на треть посвящён роману Вэй Хой «Шанхайская драгоценность» (или «Крошка из Шанхая», или…?[813]). Среди прочего в журнале приводились высказывания с континента по поводу этого романа, в журнале также наличествовало весьма обширное интервью с автором, взятое по телефону.
Роман о жизни шанхайской молодой женщины. Друзья зовут героиню Кэкэ. Имя, написанное иероглифами, подсказали знающие язык, можно перевести, с одной стороны, как «всё дозволено», но такова же транскрипция «кокотки», однако, дано ей в честь её кумира № 2 一 Коко Шанель[814], и в тексте практически всегда её имя пишется латиницей 一 CoCo. Однако это не просто дамский роман, это 一 прежде всего эротический, а кто-то, возможно, скажет, что порнографический роман, поскольку он преимущественно посвящён сексуальной стороне жизни героини. «Шанхай бао-бэй» 一 отнюдь не первый написанный и изданный за последние десять лет в КНР роман, в котором присутствует секс. Говорят, впрочем, что именно этот роман отличается чрезвычайной откровенностью сексуальных сцен и «полным отсутствием внимания к социальным вопросам»[815].
«Читая этот роман, просто не можешь понять, где всё это происходит. В Шанхае? В городе, где, как и во всём Китае, строят социализм? У героев нет иной цели в жизни, кроме секса, кроме получения собственного удовольствия»[816]. «Они живут по принципу “куда тебя зовут твои чувства, туда и иди”»[817]. Конечно, герои – возможно, весьма немногочисленная группа шанхайской молодёжи, из того слоя общества, который называется богемой, где неплохо знакомы с мировой литературной классикой, фильмами, рок- и прочей музыкой, да и сами они себя ощущают частью мировой культуры (независимо от того, что каждый из нас вкладывает в понятие «культура», «классика»[818] и т. д.).
В КНР «Шанхай баобэй» держалась в течение пяти месяцев в качестве бестселлера, а потом была запрещена к продаже, что лишь подогрело интерес к книге. Деятельность шэньянского издательства Чуньфэн вэньи чубаньшэ 春风文艺出版社 была приостановлена властями на полгода, оно потерпело крупные убытки, и в силу продолжавшегося до 2007 г. кризиса глава издательства и главный редактор были сняты с должностей[819], но появилось около тридцати пиратских изданий на континенте, а также и за рубежом (летом 2000 года лишь Англия и США[820] не были охвачены этой эпидемией)[821].
Кто же автор этого скандального произведения? В интервью Чжоу Вэйхуй (Вэй Хуй её псевдоним) рассказала, что она родилась в 1973 году, дочь военного, выросла на одном из островов, где была расквартирована часть её отца. Там был буддийский храм[822], и от одиночества (хотя у неё и была младшая сестра) она часто и много разговаривала со старым монахом. Чжоу Вэйхуй предполагает, что многое в её жизни определено сочетанием этих двух влияний – армейского и буддийского. Несмотря на то, что по молодости она многого, как признаётся, не понимала, но «мысли о жизни и смерти», заложенные монахом, со временем дали определённые всходы. Не отрицая, что отцовское воспитание привило сёстрам послушание, Чжоу Вэйхуй считает, что младшую сестру это качество характеризует в большей степени (и сейчас она работает в банке). Сама же Вэйхуй 一 «не боится бросать вызов установленным нормам»[823].
В интервью Чжоу Вэйхуй определила себя как «студентку после 1989 года»[824]. Но это упоминание ни в коем случае не может быть соотнесено лишь с её возрастом. Конечно, возраст тоже имеет значение (как говорил Ибсен, молодость 一 это возмездие предшествующему поколению), но не это наиболее значимо в данном случае, главное – Вэйхуй и её сверстники, родившиеся, в сущности, уже после «культурной революции», не могли не ощущать её влияния. Во-первых, «хотя и во время “культурной революции” политруки пытались убеждать молодёжь, что