Звери выглядели абсолютно реальными и живыми, он сам ощутил их тела, когда они путались у него в ногах, но они не были существами из плоти, а если и были, то все равно их переполняла магия. Но его-то они за что возлюбили? Геро?! Неужели она на прощанье наложила на него какое-то заклятье, превращающее всяческую нечисть в его друзей? Или причина в чем-то другом?
Тварь на короле завозилась и, как самый обычный наглый кот, принялась драть когтями одеяло, из-под которого долетел сдавленный всхлип. Дальше Шарль Тагэре действовал по наитию. Смеясь над самим собой, он негромко (хотя слуги, похоже, не слышат, что здесь творится; кстати, как вышло, что все спят, а он – нет?), чтоб не поднимать шума, скомандовал.
– А ну, кошки, ко мне.
Звери подошли. Так, роскошно. Они еще и человеческую речь понимают. Что ж, поговорим.
– Садитесь и слушайте.
Кошки сели.
– Оставьте его и мальчишку в покое, ясно? Они вам не мыши и не хомяки. Пьер, а ну вылезай. Вылезай, кому говорю…
Куча дернулась, но король не рискнул расстаться со спасительными одеялами. Шарль, злясь и смеясь, буквально вытряхнул Пьера из вороха тряпок.
– Сядь и смотри. Вот твои кошки. Они тебе ничего не сделают. Они маленькие, а ты большой. Погладь их.
– Нет! – Пьер в ужасе попытался вновь замотаться в одеяло, но Тагэре был неумолим. Он хорошенько тряхнул сюзерена, но потом устыдился своей жестокости и приобнял беднягу за плечи.
– Кошки, подходите по одной и знакомьтесь.
Те, хоть и не слишком охотно, повиновались. Шарль брал вялую влажную руку короля и по очереди клал на дергающиеся, словно от отвращения, спинки подходящих тварей. Когда знакомство было закончено, герцог облегченно махнул рукой.
– Так, замечательно, вы прелесть. Но сейчас все спать. Уходите, и чтоб вас тут больше не было.
Пять кошек юркнули куда-то вниз, Тагэре не успел заметить куда, но главный остался. Не обращая никакого внимания на короля, он прыгнул регенту на колени и, встав на задние лапы, ткнулся прохладным носом ему в лицо. Раскосые глаза с узкими зрачками глядели с неожиданной теплотой и грустью, словно бы жалея.
– Ты мне друг? – Нет, он решительно сошел с ума, разговаривает с какими-то странными тварями, когда впору орать со страху и сзывать Скорбящих со всего Мунта.
Кот в ответ еще раз коснулся мордой герцогского лица.
– Значит, друг. Тогда пригляди, чтоб тут было все в порядке, когда меня не будет, ладно? – И зачем он только это сказал? Глупости какие…
Кот медленно наклонил голову. Проклятый, у него еще и крылья, оказывается, как у летучей мыши. И как он сразу не заметил! Странный зверь, однако, не улетел, а так же, как и его прайд, просочился куда-то вниз и словно бы растворился в темноте…
Непонятно почему вздохнув, Шарль повернулся к Пьеру:
– Никому не говори, что тут было. Тебе не поверят! Они больше не придут, а если и придут, то тебя не тронут. Понял?
– Почему не говорить? – возмутился король. – Давай расскажем. Пусть все знают, что кошки с крыльями есть. А то мне не верили… И ты не верил. А теперь видел? Ведь видел?
– Видел, – устало подтвердил Шарль.
Ну как ему объяснишь, что, если он не хочет окончить свои дни под опекой циалианок, нужно молчать. Иначе короля точно признают безумным. А его или поощряющим безумие в корыстных целях, или же виновным в недозволенном колдовстве. Заодно и дела минувшие припомнят, вряд ли синяки поверили в то, что его спас святой Антоний… Но что с этим дурачком-то делать?
– Слушай, Пьер, – Тагэре говорил веско и серьезно, хотя ему безумно хотелось рассмеяться, – если ты будешь вспоминать о кошках, они снова придут. Они слышат, когда о них говорят, и потому появляются. Так что молчи, а если тебя спросят, тверди, что тебе снились страшные сны, но теперь все прошло. Уразумел?
– Да, – торжественно кивнул арцийский король.
2864 год от В.И.
24-й день месяца Лебедя.
Арция. Мунт
Барон Обен узнал о выздоровлении короля за завтраком. Толстяк пожал плечами и сообщил горячему пирогу с гусятиной и черносливом, что вообразивший себя хомяком Пьер ничуть не умнее Пьера, полагающего своим наследником отродье Святого Духа, а посему толку от его исцеления никакого. Спокойно позавтракав, мессир Трюэль оделся в новый костюм из светло-коричневого бархата и отправился во дворец, где узнал еще одну новость. В те мгновенья, когда барон доедал последний кусок пирога, Шарль Тагэре ставил в известность Совет нобилей о том, что Его Величество здоров, а посему в опеке над ним нет никакой нужды. Лично он, Шарль Тагэре, готов и дальше служить Арции в качестве советника, лейтенанта всей Ифраны или же наместника Севера, но…
Мысленно изругав себя за чревоугодие, Обен поднялся к Шарлю, который сосредоточенно что-то чертил на листе хаонгского пергамента. Напротив расположился Рауль Тарве, восторженно глядя на значки и стрелки, выходящие из-под пера Тагэре.
– Доброе утро, барон, – Шарль ослепительно улыбнулся, – у нас хорошие новости.
– Ну, хорошими их разве что пьяный павиан сочтет, – махнул рукой толстяк, – не знаю, исцелился ли Пьер, но вы точно с ума сошли. Зачем вы это сделали? Виконт, как я понимаю, нас не выдаст, а послушать ему полезно. Вы сами понимаете, что натворили?
– А как же иначе, – поднял брови Шарло, – я исполнил свой долг. Генеральные Штаты назначили меня регентом на то время, пока король находился в помраченном состоянии. Сегодня он во всеуслышанье объявил, что кошки ему приснились, что он человек и король Арции, а не хомяк. Разумеется, я не мог об этом умолчать на Совете нобилей. И, в конце концов, что это меняет? Я по-прежнему буду делать то, что должен.
– Если вам это позволят.
– Штаты согласятся, а нобили уже согласны. Пьер подпишет любой указ, если ему объяснить, зачем это требуется.
– Объяснить, – барон неприличным образом прыснул, – да скорее Жоресу Изье можно объяснить восемьдесят девять позиций Великого Наслаждения, ведомых хаонцам… Пьер подпишет все, что ему подсунут, а потому позвольте совет. Не уезжайте из Мунта и не оставляйте короля одного, раз уж вам так нравится его общество.
– Но это невозможно. Мы с Раулем должны быть в Адане. А я не могу показывать морякам ТАКОГО короля.
– Иногда, Тагэре, у вас бывают моменты просветления. Если вы понимаете, что Пьер «такой», какого Проклятого вы объявили его дееспособным?! Он же слабоумный, кем бы он себя ни считал.
– Вы правы, барон, и не правы одновременно. Его объявили невменяемым из-за этих фантомных кошек. Он признал, что это был сон, значит, его нужно либо признать вообще слабоумным, либо восстановить в правах.
– Золотые слова, – вздохнул Обен, – Генеральные Штаты можно собрать не раньше осени. Нужно поговорить с Евгением и габладором[82]. С этой свистопляской нужно покончить раз и навсегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});