— Да, но я обошелся бы и без его советов.
Дженна обдумала его ответ.
— Я могла бы тебе поверить, но зачем? Ты с самого начала дал мне понять, как ты ко мне относишься, а я имела глупость поверить, что смогу переубедить тебя. После первой нашей ночи в Кердалене я поняла: то, что сделал для твоей семьи дедушка, всегда будет самым важным для тебя, этого ты никогда не забудешь и не простишь. Соломон Ли останется между нами навсегда, Ченс. Даже после его смерти ты ненавидел бы его компанию и меня. Почему же ты так неожиданно изменился? Только не говори, что ты чувствуешь вину перед ребенком.
Ченс раздраженно провел ладонью по волосам.
— Это изменение не было неожиданным, Дженна. И вина здесь ни при чем. Ты даже не представляешь себе, как я мучился с тех пор, когда узнал, кто ты. Я хотел тебя с самого начала, но мне мешали твой дедушка и воспоминания.
— Ничего не изменилось — и тем более прошлое.
— Это для тебя ничего не изменилось, Дженна, но не для меня. Я выяснил, что твой дедушка — не святой, но и не грешник. В шестнадцать лет я считал его негодяем, который берет себе все, что захочет, и отшвыривает с пути тех, кто попадется ему под ноги. Но сейчас я вижу, что он всего-навсего усталый старик, который способен вселить страх в тех, кто позволяет ему это. Люди меняются, — добавил Ченс. — И я изменился, и Соломон. Может, я никогда не сумею полностью простить его, но теперь я понимаю, почему он так поступил. Он прибег к помощи своей власти, чтобы добиться любви моей матери. Но завоевать ее Соломону так и не удалось. В этой борьбе моя семья потеряла все, но сам Соломон потерял еще больше.
Ченс пытался успокоиться.
— Прошлого не изменить. Называй это как хочешь — мудростью, истиной, проявлением слабости — но мне все равно, кто твой дедушка и что он сделал. У меня есть собственная жизнь.
Пристальный взгляд Дженны дал ему понять, что эти слова оказали на нее воздействие, но в его благих намерениях она по-прежнему не была уверена. На глаза Дженны навернулись слезы.
— И ты хочешь, чтобы я сразу тебе поверила? Неужели ты считаешь, что не будет никакой расплаты, особенно после того, как я лишилась ребенка? Подумай хорошенько. И мне не помешает подумать. Может, тебе будет лучше остаться свободным.
Ченс чувствовал себя так, словно из-под ног у него выбили скамью. Это было невыносимо. Он открыл ей свою душу и сердце, и сделать это было нелегко. Но Дженна отвергла его дар, словно он ничего не значил. «Подумай хорошенько»… Как будто он мало думал!
Ченс решительно прошел к столу и взял шляпу.
— Ты сомневаешься в моих чувствах, Дженна, и теперь я начинаю сомневаться в твоих. Догадываюсь, ты никогда меня не хотела. Должно быть, все это время ты мечтала вернуться домой, считала нашу связь всего лишь приятным летним развлечением. Наверное, и в туннеле ты работала только затем, чтобы потерять ребенка и избавиться от позора!
— Неправда! Этот ребенок для меня значил все!
Но уязвленная гордость преодолела сочувствие.
— Обидно, когда тебе не верят, да? Я не стану умолять тебя стать моей женой, Дженна, не буду добиваться твоей любви. У тебя нет выхода, кроме как поверить мне. И если ты этого не можешь, значит, между нами ничего не было. А теперь, если позволишь, мне пора — у меня еще осталась дорога.
ГЛАВА 13
В последующие дни жара заставила строителей почти полностью прекратить работу на дороге. На деревьях сохли листья, трава осталась зеленой только на дне каньонов, куда не проникали солнечные лучи. Река обмелела, а многие ручьи пересохли еще в июле. Дождь в такую пору не смог бы оживить листву, но если бы он был достаточно сильным и продолжительным, он помог бы затушить лесные пожары.
Когда по озеру привезли локомотив и поставили на рельсы, Ченс впервые увидел Дженну после их ссоры. Она приехала вместе с Соломоном в блестящем удобном экипаже — легкий, устойчивый, он был куплен специально для Дженны. Издалека она выглядела так, словно полностью оправилась после выкидыша.
На Дженну была возложена почетная обязанность окрестить новый паровоз. Стоя среди толпы, Ченс наблюдал, как она искренне радуется этому, ее глаза блестят. Толпа разразилась радостными криками, когда огромная машина поползла по недавно проложенным рельсам, волоча за собой пассажирские вагоны.
Ченс испытывал смешанные чувства: ему и хотелось, и не хотелось подойти к Дженне. В конце концов он незаметно ушел с праздника и отправился прочь по тропе на Муллан.
По мере того как ложились вперед рельсы, локомотив перевозил по ним материалы и инструменты, таким образом облегчая труд рабочих. Журналисты ежедневно следили за тем, как идет строительство, особенно перед самым завершением, когда всеми овладело лихорадочное возбуждение. Жители Силвер-Бенд с нетерпением ждали возможности повеселиться на празднике в честь завершения дороги. В город прибывало немало гостей, не желающих упустить такой случай. Близ Силвер-Бенд пассажиры поезда пересаживались в фургоны, чтобы преодолеть оставшееся до города расстояние — там, где еще не были проложены рельсы.
Накануне праздника Ченс распорядился, чтобы работа начиналась в шесть утра.
— Дерфи не теряет ни единой минуты, — говорил он. — И если сейчас он идет почти вровень с нами, то в Силвер-Бенд мы можем прийти вторыми. Так что не будем упускать времени.
Ченс побывал в городе, пытаясь выяснить, что случилось с Джетро Ритчи. В последний месяц он не только не отчитался о своей работе, но и не показывался в Кердалене. Ченс уже опасался, что Ритчи что-нибудь узнал, но попался в ловушку и его убили. Ченсу не было дела до того, как относятся к Генри Соломон и Дженна — он уже давно держал Патерсона под подозрением и теперь хотел только доказать его вину.
В гостинице «Силвер-Бенд» Ченс поспешил на второй этаж, шагая через две ступеньки. Пройдя по устланному ковром коридору, он остановился у двери комнаты Дженны. Он уже сотню раз собирался поговорить с ней, и каждый раз его что-то удерживало. Завтра ожидались танцы, и Ченсу хотелось пригласить Дженну. Может быть, оказавшись вместе, они смогут выяснить недоразумение. Ченс уже о многом жалел и считал, что Дженна тоже ждет удобного случая, чтобы исправить ошибку.
Ченс уже поднял руку, чтобы постучать, но его остановили донесшиеся из-за двери голоса. Слов он разобрать не мог, но по тону понял, что Дженна беседует с Патерсоном.
Опять Патерсон! Вечно он крутится вокруг Дженны — с самого начала. Ченс подозревал, что отцом ребенка Дженны вполне мог быть другой человек, и, вероятно, Генри бросился на него только затем, чтобы отвести от себя подозрения.