Лебрент криво усмехнулся, а Гарт посмотрел на Орри:
`Прости если что'.
`И ты меня'.
— Прорвемся! — крикнул Галиган, и не сбавляя хода, устремился вперед, прорубая путь себе и друзьям. Гарт за ним, прикрывая со спины.
Лебрент резко натянул поводья, и его вздыбившаяся лошадь столкнулась с лошадью другого всадника. Мужчины полетели на землю, не удержавшись в седле. Поднялись, и скрестили клинки.
Оррик попытался притормозить, чтобы избежать лобового столкновения.
Резкая остановка приподняла коня на дыбы, потревожив Исвильду. Девушка посмотрела на Орри и, заметив, как окаменело его лицо, встревожилась.
— Что?
— Ничего, милая, — ответил глухо, посмотрев в ее глаза.
Печаль, сожаление и вина сжились в них с нежностью и любовью. Они прощались с ней, и Исвильда это поняла. Но разве могла позволить это? Лучше умереть — но с ним, чем жить без него.
— Мы вместе — ты и я, я и ты!
Рывок из последних сил, вопреки ране и боли, и руки девушки обвили шею Орри, сжали — не оторвать, а впрочем, он и не хотел. Одна рука легла на рукоять меча, вторая придержала Исвильду. Бежать некуда — их окружали плотным кольцом. И не спасти и не спастись. Прости, милая, — сжал зубы Орри.
Жаль, что не будет «завтра» и спасибо, что было «вчера»…
Первая стрела ранила лошадь Гарт, и он полетел на землю. Следом спрыгнул на землю Орри — его конь так же получил ранение и зашелся в нервной пляске, грозя скинуть седаков.
— Уходи!! — крикнул ему Лебрент, с трудом сдерживая натиск противника. Четверо на одного раненного — ясно силы неравны и кто — кого тоже понятно. Но сдаваться Лексинант не привык и рубил неприятеля, пока выпад слева не успокоил его. Клинок вошел под ребра, и остановил славного вояку, не дав ему завершить последний в его жизни удар. Меч выпал из его рук сам, став неимоверно тяжелым. Боль смешалась с небытием и мужчина рухнул лицом в землю, умерев в падении…
— Прекратить!! — закричал кто-то, видно надеясь предотвратить схватку. Бесполезно: мужчины глухи в пылу боя и потери, что уже были с обеих сторон, ничего кроме ярости и желания реванша не возбуждали, а значит мирного решения быть не могло.
Галиган насадил на меч первого, кто попался ему, потом второго, оттолкнул третьего, рубанул по груди четвертого, и кубарем полетел вниз, получив кулаком в лицо.
Гарт пытался прикрыть и его и друга, без ума раздавая удары налево и направо… Он понимал — это его последний бой хотел спасти хоть кого-то из братьев, а лучше Орри.
Оррик уварачивался от клинков, закрывая собой Исвильду, и раздавал удары, прикрывал, как мог Гарта. Взгляд с тоской смотрел на брата, которого уже зажали, и было ясно — не отобьется. Он шагнул к нему в слепой надежде помочь и споткнулся, получив стрелу в плечо. Жало вошло почти по оперенье, лишая и сил и надежды. Вторая стрела воткнулась в ногу и подогнула колени.
— Нет!! — как будто очень далеко, в другой стране или в прошлой жизни, кричал Гарт, стремясь на помощь другу.
Хак, — и лезвие меча рубануло по его груди, прерывая путь к цели и саму жизнь.
Орри посмотрел в глаза падающего друга и тихо прошептал:
— Мы еще встретимся.
— Обещаю, — как эхо, бледным отзвуком коснулось уха невнятное прощание. И тут же вздрогнула Исвильда и застонал Орри — одна из стрел пронзила его руку и вошла в грудь девушки со спины. Наконечник застрял в груди Орри навсегда соединив его с любимой, сильнее обручального кольца и венчальной песни.
— Орри, — прошептала Исвильда, глядя ему в глаза. Слезы невольные свидетели несчастья скользили по щекам, омывая последние минуты существования этого лица.
Она так много хотела ему сказать, так много сделать для него, но не успела. Не смогла, неуклюжая, глупая…
Он до слез и стона жалел, что не смог ее спасти и вывести из боя, укрыть от грязи и грубости мира, в котором умирала любовь, не успев родиться.
— Прости, — прошептал он.
— Нет… благодарю! — сорвалось с губ вместе с кровью. — И за жизнь и за смерть… благодарю…
— Что же вы делаете?! — возмущался кто-то где-то далеко. За глухой стеной тумана, который укрыл влюбленных, надежно защитив от всех бед и сохранив и соединив их в одно.
Орри смотрел на Исвильду, Исвильда на него и ничто больше не волновало их — они были вместе, и пусть не в жизни, но хоть в смерти их не разъединили.
Губы влюбленных в последнем поцелуе обменялись кровью и последним вдохом.
Пара упала под ноги воинов, застыв в объятьях навечно.
В этот момент погиб и Галиган, сраженный сразу тремя ударами мечей.
Все произошло так быстро, что никто не понял, как это случилось, за что, почему?…
— Что же вы натворили, что? — выдохнул белый от ужаса сэр Хамонд. — Безумцы! О Господи!
Если б не этот чертов поворот, если б не глупый по своей юности герцог Галиган, ринувшийся в гущу стражников с обнаженным мечом, если б не павшая лошадь сэра Хамонда, что придавила и оглушила его, если б не потерянный от страха мальчишкой оруженосцем штандарт короля…Если б!
Взгляд мужчины шарил вокруг и натыкался на тела своих убитых людей, четверых погибших в пустой, глупой схватке смельчаков и юной девушки, что предпочла смерть в объятьях любимого жизни без него. Чувствительное сердца сэра Хамонда дрогнуло, и рыдания сдавили горло начальника королевской стражи:
— Глупцы! Что же вы натворили?!
Стражники стояли возле убитых супругов и только сейчас начали понимать, что сделали. Раж боя пропал и уступил месту стыду, сожалению и горечи.
К месту преступления рысью приближался отряд всадников во главе с королем. Один из свиты, мужчина с угрюмым лицом и черной повязкой на глазу соскочил с лошади на ходу и с криком растолкав стражников рухнул на колени возле Исвильды и Оррика.
В образовавшемся молчании были слышны глухие стоны. Мужчину мутило от горя и он, сжав кулаки, дико закричал в небо, вымещая свое несогласие с Господом и всей душой, ненавидя в этот момент его справедливость.
Гай с серым от гнева и ужаса лицом слез с лошади и подошел к мужчине. Положил руку на плечо сжав в сочувствии.
— За что? — обернулся тот. — За что?!!…
У короля не было ответа, да и что не скажи герцогу Лемзи Де Ли все было бы бессмысленным.
— Что здесь произошло? — уставился на Хамонда, требуя ответа, но тот смог лишь развести руками, не зная, что сказать.
Воины короля сорвались, как неопытные мальчишки и натворили беды. Испугались? Десять — четверых? Случайность, глупость — оправданием не служило, как ничто другое не смогло бы послужить. Смерть есть смерть и какой бы повод не был у нее ступить на землю, шаги ее неотвратимы, а дела непоправимы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});