— Нет, ты этого не сделаешь. Ты рисковала моей жизнью… и это стоило жизни Гасу… чтобы защитить остатки песни отца. И все же ты убираешь его перезвоны и отказываешься позволять им петь?
— Я защищаю их!
— Нет, ты разрушаешь их. Я знаю, каково это быть заключенной. Я знаю, как это медленно истощает сердце. Я не позволю тебе, чтобы с наследием папы было также.
Слова заставляют ее отступить на шаг назад, и я наблюдаю, как эмоции мерцают в ее глазах. Вспышки вины, горя и раскаяния… но там слишком много более темных нот.
— Отлично, — говорит она, сосредоточиваясь на звездах. — Мы попробуем по-твоему… пока что.
— Если тебе это поможет идти вперед. Но это навсегда. Ты должна придерживаться моих правил.
— Боже, ты серьезно примеряешь на себя роль будущей королевы, да? — спрашивает она.
— Думаешь, меня волнует название? Меня заботит моя клятва. Я поклялась контролировать тебя. Я поклялась защищать наших людей от твоего влияния. И я буду. Ты не покинешь этот дом без меня… никогда. Мне все равно, если это будет адское пламя. Вдыхай воздух, чтобы уничтожить огонь и остаться в пепле. И никаких сообщений любому, кроме меня.
— Так вот, что ты собираешься сделать со своей жизнью теперь? — спрашивает моя мать. — Постоянное дежурство, чтобы следить за мной? Не думаю, что Вейн был так доволен той договоренностью.
Он не был… хотя, если бы я попросила, он бы со мной согласился.
Но я не одна. У меня есть небо… и дары.
— Ветер скажет мне, если ты не будешь повиноваться, — предупреждаю я ее. — Как и мои птицы.
Я поворачиваюсь к нашим крылатым зрителям, радуясь, что они уже сосредоточены на мне.
— Теперь вы подчиняетесь мне, — говорю я им. — И ваша задача состоит в том, чтобы наблюдать за ней.
Я протягиваю руку, и храбрый воробей садится на мой палец.
Он тыкается своим клювиком в мой большой палец, когда я поглаживаю смелые полосы вдоль его головы и говорю ему, сообщать мне два раза в день. Я могу чувствовать, как его лояльность ко мне раздувается от моего прикосновения, и я знаю, что он не спустит с нее глаз.
Я приказываю, чтобы остальные птицы заменяли его.
Ветер скажет мне, если они не справятся.
— Если ты докажешь, что тебе нельзя доверять, я позволю Астону найти другое решение, — предупреждаю я мать. — И если и он не сможет найти решение, то мы приведем тебя к Озу, думаю, мы оба знаем, какой будет у него ответ.
— Ну, — говорит мать, разглаживая ткань своего шелкового синего платья, когда я отсылаю своего нового друга воробья назад на его ветвь дуба. — Вижу, что ты все продумала.
Она так старается быть изящной женщиной, которой всегда была. Но она слишком хила и травмирована, чтобы справиться.
Слишком слабая и раненная, чтобы снова меня запугать.
Мать вздыхает.
— Почему это всегда должно быть так? Мы не можем… — Она трясет головой, отбрасывая все то, что планировала сказать. — Почему бы тебе не пойти внутрь? Я могу помочь тебе обработать твои раны.
— Я должна идти.
Я обещала Вейну, что буду ждать его… и после всех ожиданий, это обещание я собираюсь сдержать.
Его связь сжимает мое сердце, сокрушительная боль — доказательство, что он все еще дышит.
Все еще борется.
Пожалуйста, пусть он победит.
Я смотрю на небо. Слушаю. Надеюсь.
— Мы не можем все оставить так, Одри, — говорит моя мать. — Просто зайди внутрь на пару минут.
— Почему ты так на этом настаиваешь?
Она смотрит на перезвоны и крутит браслет на своем запястье.
— Возможно… я не готова быть одна. — Шепчет она.
Я наблюдаю, как ее пальцы поглаживают голую кожу, теребят золотую манжету, которая должна быть там. И я должна спросить:
— Что произошло с твоим браслетом?
— Его забрал Оз. Прежде, чем он направил меня в Водоворот. Он сказал, что я опозорила свой браслет моим выбором.
— Ты так и сделала.
— Знаю. — Ветер, кажется, меняется, и она поворачивает лицо к бризу; выражение ее лица мирное, как раз когда ее пальцы выдалбливают красные следы на коже. — Я живу со своими ошибками каждый день в течение десяти лет. Иногда я не уверена, что смогу прожить дольше.
— Это твоя вина.
— Так и есть. Но ты могла исправить это.
— Если ты просишь, чтобы я простила тебя…
— Я ничего не прошу. Я просто говорю тебе, что твой отец сказал мне. Когда Вейн вытащил меня из этого кошмара, я практически уже ушла… и у меня не было планов, чтобы пробиться обратно. Но песня твоего отца нашла меня и позвала к нему. Он наполнил мое сердце новым текстом. Напомнил мне, что когда он дал тебе свой дар, он дал мне тебя. И он сказал, что я могу жить без него, но никогда без тебя.
Я закрываю глаза, ненавидя то, что должна услышать это сообщение ее голосом вместо его.
— Вот почему…? — шепчу я.
— Да. Вот почему я помогла Вейну спасти тебя. Я должна была увидеть, был ли твой отец прав.
Следующий логический вопрос горит на моем языке, прося меня задать его.
Но я не могу.
Я не хочу волноваться об ее ответе.
Итак, я поворачиваюсь к ветру, ища еще раз Восточный моего отца.
— Ты не найдешь его, — говорит мне мама.
Ненавижу ее за то, что она права.
Почему он не может быть там?
Почему он не может…
Я вздыхаю:
— Я чувствую его.
Мама хватает меня за руку, все ее тело дрожит.
— Он идет с севера, — шепчу я. — Я зову его.
— Войди, — говорит она, таща меня к двери.
Я упираюсь:
— Зачем? Что ты делаешь?
— Я веду тебя внутрь. На этот раз ты можешь просто меня послушать?
— Только тогда, когда ты скажешь мне зачем.
Мать смеется, и сильнее царапает свою кожу.
— Упряма до самого конца.
Она тянет вниз свое платье и вытаскивает золотисто-коричневое перо орла из того, что осталось в ее декольте.
— Да, — говорил она, когда мои глаза расширяются от узнавания. — Райден послал мне специальное сообщение. Он сказал мне привести тебя куда-нибудь и занять, пока его Буреносцы не заберут тебя.
— И ты согласилась, — заканчиваю я, хотя это само собой разумеется.
— Я не могла по-другому. Он посылал сообщение снова и снова. И если я буду сопротивляться, он разрушит ветер твоего отца. Поэтому войди, Одри. Не заставляйте меня вынуждать тебя.
Я смеюсь над этим:
— Ты думаешь, я так легко собираюсь сдаться? Ты больше не можешь бить меня. У меня есть сила четырех! И у меня есть подарок Гаса!
— ЗАЙДИ ВНУТРЬ! — кричит она, бросает ко мне ветер, который затягивает меня внутрь и захлопывает за мной дверь.
Я дергаю за ручку, но, так или иначе, ветер держит ее закрытой.