За семнадцать лет нашего знакомства Медведик вырос и поумнел. У него теперь свои идеи и убеждения, и я ему не очень-то нужен. Уже в девять лет его стало не так-то легко обвести вокруг пальца. К тринадцати он вообще не поддавался ни на какие обманы. Теперь он благополучно обводит вокруг пальца нас и с тем же успехом разыгрывает сверстников.
Прошлым летом, не подозревая о моем присутствии, Медведик повествовал соседским детишкам-шестилеткам, что-де в канализационных трубах под нашей улицей водятся самые настоящие драконы.
– Мы их подкармливаем мясом, – говорил он, роняя в отверстия канализационной решетки кусочки начинки из сосиски в тесте. – Это чтобы они не проголодались и не изжарили нас, – они ведь изрыгают огонь.
Один из малышей, Джеймс, слушал Медведика как завороженный, с очень серьезным видом, а потом побежал домой, попросить у мамы сосисок в тесте – покормить подземных драконов.
Я очень горжусь Медведиком.
Глава 24
Диагноз к сорока
К сорока годам мне удалось обзавестись несколькими друзьями, с которыми у меня сложились прочные отношения. Среди них был и психотерапевт Т. Р. Розенберг, большой умница. Началось наше знакомство с того, что он позвонил, желая купить «лендровер», а у меня как раз был красный «лендровер» на продажу, и я отогнал машину ему домой в Лейден, в Беркшире, – показать.
Мы решили совершить пробную поездку по окрестностям. Доктор Розенберг ездил на «сузуки-самурай» и хотел проверить, насколько лучше «лендровер» покажет себя как внедорожник. Поэтому мы сели в «лендровер» и покатили к Грин-Ривер, по бездорожью, в глухие леса на границе с Вермонтом. Наконец мы добрались до самого берега – здесь грунтовая дорога превращалась в тропу и упиралась в реку. Когда-то тут был брод, по которому реку переходили караваны с фургонами, запряженными быками. Здесь колея была так глубока, что, по сути, мы ехали по дну канавы с земляными бортиками. Развернуться было невозможно, оставалось или ехать вперед, или давать задний ход. У самой воды доктор Розенберг остановил машину и выбрался наружу.
– Лучше выведите машину задним ходом, Джон. Мне ее тут в гору не вывести, не справлюсь, – сказал он.
Я оглянулся: мы спустились по ухабистой и крутой тропинке с холма к самой воде. Мне тоже не улыбалась идея вести машину задним ходом по такой дороге. Потом я посмотрел вперед. Тропинка, по которой когда-то шли караваны с быками, вновь возникала на противоположном берегу. Ширина реки здесь составляла футов сто. Вода бурлила, обтекая камни брода. Может, и не придется давать задний ход?
«Если здесь проходили фургоны с быками, значит, не так уж тут и глубоко, – рассудил я. – Наверняка смогу проехать на тот берег». Я подошел поближе к воде. Под волнами виднелось дно. Я сел обратно в «лендровер».
– Садитесь, едемте, – сказал я доктору Розенбергу, и тронул машину с места. Вода поднялась до самого капота, и доктор беспокойно заерзал.
«Глубже, чем я думал», – сказал я себе. Я дал газу и вывел машину на мелководье посреди реки. На глубоком месте у берега было фута три.
Я слышал, как булькает вода сзади, где погрузилась под воду выхлопная труба. Вода начала просачиваться сквозь щели в полу. Я повернул руль, развернулся на мелководье посреди реки, снова дал газу и направил машину к берегу. Колеса немного прокрутились, но мы выбрались на берег и теперь «лендровер» смотрел в гору.
– Можете садиться за руль, – сказал я доктору Розенбергу, освобождая водительское место.
– Ух ты! – только и сказал доктор, а потом умолк. Слышно было, как булькает, выливаясь из автомобиля, вода. Но мотор работал как ни в чем не бывало. – Здорово! Мой «сузуки» бы такой маневр не осилил. – Доктор Розенберг оправился от потрясения и заявил, что покупает «лендровер».
Когда я через несколько дней пригнал ему машину, мы решили совершить еще одну поездку. На этот раз мы поехали еще дальше в чащу леса, к самой границе с Вермонтом. Я долго вел машину по лесной тропе, а когда попытался развернуться, то налетел на поваленное дерево, которое не заметил под палой листвой. Машина застряла.
Мы выбрались из «лендровера», чтобы посмотреть, в чем дело, и доктор Розенберг заметил:
– Колеса как будто бы смотрят в разные стороны.
Так и было. Ствол погнул рулевую тягу, и колеса торчали в разные стороны. Без новой поперечной рулевой тяги и речи не могло идти о том, чтобы доставить новый «лендровер» доктора до дома.
Мы решили вернуться на шоссе пешком, найти телефон и позвонить.
– Мне надо съездить за кое-какими деталями, а потом я вернусь и заберу машину, – сказал я.
Учитывая, что я только что покорежил его новую машину о какой-то пень, доктор Розенберг сохранял удивительное спокойствие.
Мы зашагали по лесной тропе обратно к шоссе. Вечерело, сгущались сумерки, пошел мокрый дождь со снегом. В те дни у меня из-за стресса как раз было обострение астмы, и вот тут она дала знать о себе. Я едва переставлял ноги. «Сукин ты сын! – ругал я самого себя. – Сначала покорежил доктору новую машину, а теперь еще замерзнешь насмерть в лесу». Но я не упал замертво, а продолжал идти. Доктор Розенберг сохранял присутствие духа. Мы вышли к шоссе, отыскали телефон, позвонили жене Розенберга, она приехала за нами, а на следующий день астма моя угомонилась, и я вернулся в чащу за «лендровером».
С тех пор мы с доктором Розенбергом подружились. Вообще удивительно, что доктор приятельствует с таким механистичным и роботоподобным типом как я: он человек дружелюбный, общительный, теплый, похож на большого плюшевого мишку-весельчака. Со временем я убедился, что доктор очень проницателен. Он многие годы возглавлял службу психологической помощи в Академии Свифт-Ривер, – это широко известная школа в Беркшире для трудных подростков.[17]
Затем он основал собственную психологическую службу поддержки подросткам; ее цель – помочь трудным детям, детям из неблагополучных семей и детям со странностями благополучно приспособиться к взрослой жизни.
С годами доктор Розенберг, конечно, заметил некоторые мои странности, но и словом об этом не обмолвился. И только на десятый год нашего знакомства он решился поделиться со мной своими наблюдениями. Однако, как потом признался доктор Розенберг, он долго колебался, потому что беспокоился, как я отреагирую. В конце концов, большую часть времени я выглядел почти нормальным. У меня было свое дело, я преуспевал, благополучно общался с людьми, хотя кое-кто и находил меня чудаковатым. У меня были жена и сын. Я не страдал от неладов с законом, не пил и не принимал наркотики.
Доктор Розенберг завел обыкновение время от времени навещать меня на ланч. Как-то раз он сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});