у мира, а рожденной собственными болью, потом и кровью.
— “Только твоя собственная сила будет иметь значение”, — прозвучали слова Учителя Травеса, да будут его небеса высокими, а ветер попутным.
Хаджар, словно новорожденный ребенок, сделал неловкий, но смелый шаг вперед. И в то мгновение он вдруг явно ощутил, что этим шагом мог бы пересечь горы, отправиться в самое дальнее путешествие, увидеть страны и края, о которых даже Бессмертные слагали бы легенды и…
Кубарем, поднимая хлопья снега, он упал посреди ледяной пустоши, где Бадур, сверкая глазами, бесстрашно встречал стаю из двенадцати громадных мужчин и женщин.
Каждый из них превышал размерами могучего, горного тролля, при этом их волосы качались всполохами пламени истовой тьмы. Как если бы пожар первозданного мрака, ненавидящего даже самые невзрачные искры света, окутал их тела.
— Прадед рассказывал, что вы, чужеземцы, ничего не знаете о душе, терне и Правилах, — хмыкнул Бадур, глядя на то, как Хаджар, немного шокировано, поднимался на ноги. — И что в своей жизни полагаетесь только на силу скверны, но я не думал, что все настолько запущено…
Хаджар не понимал, о чем говорит этот человек. Как он не понимал, что сейчас произошло, но этого в данный момент и не требовалось. Перед ним стоял противник. Грозный и решительный. В руках покоился меч.
Это все, что нужно знать для битвы.
Под жутким бледным светом угасающего солнца первые тени незнакомцев начали обретать форму, медленно превращаясь в гротескные силуэты чудовищных волков, страшных сыновей легендарного Фенрира. Их извращенные формы плели нити тьмы, пряча под саваном ночи человеческие тела, заменяя их волчьими.
Их глаза мерцали леденящим душу блеском, в котором читалась неестественная и первобытная сила. Суровый ужас, который они внушали, не был похож ни на что, с чем Хаджар когда-либо сталкивался. Никогда бился с Нарниром и его стаей, никогда видел искусство Арнина. Одно лишь присутствие этих тварей угрожало нарушить все законы и устои Безымянного Мира которые, как полагал генерал, он успел постичь.
— Эти дети Пожирающего Свет куда старше тех, что живут по ту сторону границы, — процедил Бадур. — И они не заражены скверной… их души и тела чисты от неё. Так что приготовься, генерал. Битва будет непростой.
Хаджар кивнул, инстинктами бывалого воина ощущая грядущее.
Плечом к плечу они стояли с Бадуром не спеша нападать первыми. Их задачей, в данный момент, было в первую очередь выиграть время для деревенских, чтобы те успели укрыться.
Пронизывающий холод ветра трепал меховой плащ генерала.
— Началось! — выкрикнул Бадур, когда волки завыли. Северянин взревел разбуженным медведем и бросился вперед. Когда же Хаджар подняв меч и широко раскрыв глаза, намеревался отправиться следом, то он почувствовал, как ветер закручивается вокруг. Давление воздуха увеличилось, невидимые потоки сместились и нахлынули штормовой бурей энергии, будоражившей его тело, трепещущее от силы, которую, словно, не могло выдержать.
Даже несмотря на то, что Хаджар давно достиг крепости плоти уровня Императорского Артефакта.
Обычно невидимый ветерок начал материализовываться вокруг его клинка, приобретая яркий синий оттенок, закручиваясь и сворачиваясь, как живое существо. Лезвие гудело, рассекая воздух, словно шепот, легкое, уверенное и стремительное. Ветер был частью его самого так долго, что он не знал, сможет ли он вспомнить, как это — жить без его едва слышимой песни.
Но в этот раз к песне добавилось что-то новое. Что-то, чего ей так долго не хватало. Что-то холодное, но от того не менее родное. Что-то пришедшее из края, где среди белоснежных пустынь не спрятаться и не скрыться за иллюзиями, где свет так ярок, а смерть так близка, что проявляет в человеке все самое настоящее, разделяющее зерна от плевел.
И Хаджар застыл на миг, вплетая в песню своего ветра тысячи иголок льда, которые цеплялись за его сухожилия, словно защищая его от тьмы, от мрака, разливавшегося черными волнам вокруг.
Рядом с ним Бадур сжимал свой исполинский топор. Лезвие, широкое и жестокое, представляло собой зеркало из ледяной стали, зловеще поблескивающее в тусклом свете, едва пробивавшемся сквозь мрак. Казалось, что оно, как и у давнего предка, может расколоть саму реальность одним ударом.
Все это длилось меньше секунды, быстрее мгновения. Как если бы на краткий срок Хаджар смог заглянуть глубже, чем видели глаза адепта. Куда-то под самую изнанку мира, в самую суть того, что они называли реальностью.
А затем…
Затем темнота хлынула на поляну, как ползучий туман, сопровождаемый воем ветра, словно его высасывали из дыхания зимы, а затем возвращали обратно, оставляя после себя лишь пустоту.
Редкие деревья, укрытые белоснежными шапками, колыхались от темных всполохов, а снег на земле покрывался ледяной коркой, пока не превратился в твердую корку. Тогда волки, безмолвные дети Фенрира, соткали из мрака всевозможное оружие, и отвратных существ, видом которых восхитился бы Хельмер. Своим диким воем они разом превратили заснеженное поле в край страха и ужаса, а затем бросились бросились вперед, в порыве уничтожить вставших на их пути.
Но в ответ меч Хаджара, пронизанный ветром, запел новую песню, наполненную непокорностью буревестника, не желающего отдаваться на волю стихии. Бесплотный ветер закружился, обретая цвет. Не призрачный и эфемерный, как прежде. А яркий и отчетливый.
Генерал, окутанный синим ветром, не отступил ни шага перед угрозой.
Когда волна кошмарных тварей хлынула в разные стороны, стремясь окружить двоих воинов, Хаджар перевел взгляд на приближающихся волков. Их гротескные формы скользили в колеблющейся тьме, то исчезая, то появляясь вновь. Сердцебиение генерала отдавалось в ушах громовым стуком, пульсируя в гармонии с окружающей какофонией. Холодный воздух должен был бы морозить кожу, пытаясь надломить волю, но вместо этого генерал чувствовал что-то другое…
Он чувствовал нежную ласку легкого ветерка, который шелестел листьями на деревьях. Деревьями, что стояли где-то далеко. Не здесь. А там, где начался его путь. Там где…
Ветер дразнил его длинные пряди волос, нашептывая ему свои секреты. Его меховой плащ хлопал вокруг него, крыльями верного Кецаля.
Генерал вытянул перед собой меч и блестящий синий клинок прорезал воздух, призывая этот ветер. Тот отозвался резким свистящим звуком, закружился вокруг мечника, сливаясь с его существом и клинком. Мгновением позже энергия первозданной стихии превратила Синий Клинок в сияющее олицетворение неистового шторма, которым обернулся и сам Хаджар.
Глава 1791
Его суть представляла собой плотно завязанный узел спящей силы, а мышцы дрожали в предвкушении скорой битвы. Немедля, оборачиваясь потоком атак, внезапных и мощных, как буря, Хаджар ворвался в бой, а его