руководящий вторжением, сначала попытался укрыться трофейным щитом от кулака Хавильдара. Но обитое железом дерево разлетелось на части под напором Ворона. А следующим движением Фодерик вогнал меч прямо по рукоять в живот противника, ощущая вывалившиеся внутренности
– Мара! – быстро, без всяких пауз, прокричало несколько солдат за спиной командира.
Сам же Хавильдар уже без всякого труда поднял одно из вырванных бревен, освещая свой путь горящими кольцами правой руки.
– Ма-ра! – глухо вырвалось у него из груди, когда бревно устремилось к толпе оскверненных, ломая кости и калеча испуганных нападавших.
– Ма-ра! – тут же вторило с разных сторон. Уже стройнее и громче.
Фодерик пробирался вперед, сковывая заклинаниями пытающихся отступить врагов и рубя мечом тех, кому не посчастливилось оказаться на расстоянии удара. Именно теперь Ворон олицетворял собой истинную гордость имперской гвардии. Опытного и уверенного в себе Одаренного, давно нашедшего свой путь и не сошедшего с него, несмотря на все искушения и невзгоды.
Хавильдар видел, что сражение перевернулось. Защитники твердыни теснили неприятеля, пусть оскверненные и отступали весьма неохотно. Будто там, за разрушенными стенами Края-у-Леса, их гарантированно ждала смерть.
Никто больше не кричал таинственное и загадочное слово «Ма-ра». Более не надо было воодушевлять солдат, призывать их вступить в бой и умереть или победить. Для Хавильдара не существовало третьего варианта.
Сам Ворон дошел почти до разрушенной стены, на мгновение задержавшись. Вайен Фодерику Герху шел шестой десяток. И как бы не заявлял он сам, как бы не свидетельствовало его, словно сотканное из жил и мускулов тело, что время не подвластно над Хавильдаром, это не было правдой.
В былые времена Фодерик мог держать оборону несколько часов кряду. Стрелять без устали из лука с крепостной стены по наступающему врагу. В одиночку отмахиваться от врагов у крохотного барбакана с алебардой в руках, пока не прибудет подмога. Стоять подолгу в дозоре, не проявляя и тени нетерпения.
Ныне короткий бой в несколько минут заставил Хавильдара задохнуться. Он стоял позади наступающих воинов и, наверное, только это спасло ему жизнь.
Протяжно и басовито пропели свою песнь ревуны, заставляя дрогнуть самые храбрые сердца. А следом частокол стал обваливаться сразу в нескольких местах, выкорчевываясь из-под земли под ударами могучих зверей и погребая под собой солдат. И тогда в собственной победе усомнился даже сам Фодерик.
За годы вылазок в Пустошь Хавильдар с нескрываемым любопытством изучал земли оскверненных и всех существ, обитающих там. И ревунов, самых серьезных и опасных противников, знал довольно неплохо. Встречались между собой они редко, в основном в период спаривания, а после расходились, продолжая жить в одиночестве. Что могло заставить всех этих гордых и свободолюбивых животных собраться здесь – страшно было и предположить.
Точнее, Хавильдар догадывался. Уже не один месяц твердили, что за Хребтом Дракона появился тот, кого называли истинным воплощением Инрада. Тот, за кем пойдут все оскверненные. Кто он такой и что собой представляет, доподлинно нельзя было понять. Ни один лазутчик, посланный собрать побольше сведений о новом правителе оскверненных, не вернулся.
– Стена щитов! Стена щитов! – закричал Фодерик, устремляясь вперед. – Не суйтесь…
Договорить он не успел, потому что что-то легкое и быстрое пробило его бок. И командир мог поклясться, что это не стрела или арбалетный болт. Магия. Старая, завязанная на крови, оскверненная.
И из многочисленных прорех в частоколе посыпались новые бойцы, обезображенные серыми отметинами на теле. Однако теперь среди них встречались и настоящие чудовища – люди с изуродованными туловищами и обезображенными лицами. Да и люди ли? Больше всего они напоминали деревья, растущие на ветреном склоне. Некоторым из них оружие не причиняло вреда, другие не обращали внимания на огонь.
Хавильдар глядел на могучего красноокого и жилистого, как подросток, с детства изучающий технику владения собственным телом, оскверненного и впервые за все время испытывал ужас.
Он не боялся, когда во время последней войны с кочевниками, еще до того, как Витий Керай Кулен Первый стал Императором, его окружила полусотня воинов. Не страшился смерти, каждый раз идя в бой против заведомо сильного противника. Не трепетал перед собственным Хавильдаром, хотя тот угощал своего подопечного лишь палками и тумаками.
Но теперь поистине испугался. Потому что создание перед ним не было человеком. Когда-то, невероятно давно, может быть, однако не теперь. Скорее, он казался самым ярким примером, что будет с миром, когда в него ворвется Скверна.
Наверное, именно это придало сил Фодерику. Влекомый злостью, гневом и презрением к самому себе за испытанное, он отверг протянутые к нему руки, оперся о землю и поднялся на ноги. И попер на Красноокого, как низенькая и коренастая западная лошадь, на которой крестьяне везут в город щедрый урожай по весне. Медленно, но неотвратимо.
Воронье воинство Хавильдара к тому моменту изрядно поредело. Раг пал, Риктер еще был жив, но дышал так тяжело и медленно, что не оставалось никаких иллюзий в его судьбе, Вильмар и вовсе исчез. Скорее всего, пополнил ряды тех, кто оказался под ногами сражающихся. Фодерик мог поклясться, что пару раз в темноте увидел знакомый блеск серебряных доспехов на земле.
Те, кто остались живы, пытались сдержать атакующих. Не нападали, лишь сильнее теснились друг к другу, понимая, что отступать попросту некуда. Аншара ведает, что творилось у них в головах. Отчаяние? Может быть.
Только один человек среди всех считал, что еще ничего не закончено. Славный потомок Вайена Герха, первого своего имени, могучая башня на поле боя, Хавильдар Фодерик. С неотвратимостью осеннего урагана в Кровавом море налетел она на Красноокого, обрушивая на оскверненного град ударов. После одного такого не поднялся бы на ноги самый здоровый бык. Фодерико верил, что сейчас Аншара с гордостью смотрит на своего воина, видя в нем саму себя.
И случилось настоящее чудо. Подобно тому, как герой из первых людей Давиан победил великана Галаафа, так Хавальдар стал теснить красноокого гиганта. Он мелко отступал, пытаясь прикрыться от кулаков Фодерико, которые больше походили на огромные кузнечные молоты.
Позади кто-то звонким молодым голосом крикнул: «Ма-ра», с другой стороны внутреннего двора ему вторили тем же. И казалось, уже проигранный бой закипел с новой силой.
Редкие Вороны, оставшиеся в живых, изумляли осверненных своим искусством изученных колец. Егери пытались пробиться через трупы обитателей Пустоши к ревунам, в слабой надежде добавить на лицо редкую татуировку. Обычные же солдаты пытались делать то, что у них лучше всего получается – не умереть и убить врага, не думая о славе или почестях.
Смерть, обдающая смрадным