Я повернулась к Дольфу.
— Черт возьми, мы можем что-нибудь сделать?
— У нас есть амулет, но это все.
Наверное, на моем лице отразилось что-то, потому что Дольф взял меня за руку.
— Что случилось?
— Она что-то сделала с амулетом. И теперь его нет.
Он скрипнул зубами и на мгновение отвернулся. Потом вновь посмотрел на меня.
— Как это ей удалось, черт возьми?
Я пожала плечами.
— Пусть Джон объяснит. Я так и не поняла. — Ненавижу признавать, что я чего-то не знаю. Но, люди добрые, не может одна девочка быть специалистом во всем. Я так старалась держаться подальше от вуду. Столько усилий — и что в итоге? В итоге я смотрю в черные глаза жрицы вуду, которая уготовила мне смерть. И, судя по выражению этих глаз, весьма неприятную.
Что ж, с волками жить — по-волчьи выть. Я опять повернулась к ней. Я стояла, смотрела в ее глаза и улыбалась. Ее собственная улыбка слегка померкла, и я заулыбалась еще шире.
— Кто-то тебя предостерег, и ты в два дня вычистила эту выгребную яму. — Я наклонилась к ней вплотную и положила руки на подлокотники ее кресла. — Тебе пришлось разрушить все стены. Тебе пришлось освободить или уничтожить всех, кого ты создала. Твое святилище разрушено, у тебя больше нет ни жертвенных животных, ни алтаря. Ты лишилась могущества, которое собирала по каплям. Теперь тебе, сука, придется все начинать заново. — Взгляд ее черных глаз заставил меня вздрогнуть, но я тут же забыла об этом. — Ты слишком стара, чтобы все начать заново. Сколько своих игрушек тебе пришлось уничтожить? Сколько ты выкопала могил?
— Ты можешь радоваться сейчас, chica, но однажды темной ночью я пришлю к тебе то, что мне удалось сохранить.
— Зачем ждать? Сделай это прямо сейчас, при свете дня. Встань со мной лицом к лицу — или ты трусишь?
Она рассмеялась — теплым, приветливым смехом. От неожиданности я выпрямилась так резко, что почти отшатнулась назад.
— И ты воображаешь, что я откликнусь на твой вызов, когда рядом столько полиции? Я не такая дура.
— Попытка не пытка, — сказала я.
— Тебе нужно было принять мое предложение. Работая вместе, мы обе стали бы богаты. — Единственное, что, вероятно, мы сделаем вместе, — постараемся друг друга убить, — сказала я.
— Быть посему. Пусть между нами будет война.
— Она никогда не кончалась, — сказала я.
Доминга кивнула и слегка улыбнулась.
Из кухни вышел Зебровски. Он ухмылялся от уха до уха. Наконец-то что-то хорошее.
— Внучек проболтался.
Все, кто был в комнате, уставились на него.
— О чем? — спросил Дольф. — О человеческом жертвоприношении. О том, что бабуля велела ему убить Питера Бурка и забрать у него амулет. Но какие-то бродяги его спугнули, и он этого не сделал. Он так боится ее, — Зебровски кивнул на Домингу, — что просто мечтает, чтобы ее отправили за решетку. Он понимает, что его ждет за то, что он упустил амулет.
Амулет, которого у нас больше нет. Зато есть видеопленка, а теперь еще и признание Антонио. Жизнь начинает налаживаться.
Я повернулась обратно к Доминге — высокой, гордой и устрашающей. Ее черные глаза пылали внутренним светом, и я, стоя рядом с ней, чувствовала ее силу. Ничего, хороший костер о ней позаботится. Ее поджарят на электрическом стуле, потом сожгут тело, и пепел будет развеян по ветру.
Я тихо сказала:
— Ку-ку.
Она в меня плюнула. Плевок попал мне на руку и обжег кожу, как кислота.
— Вот черт!
— Только попробуй еще раз это сделать, и я тебя пристрелю, — сказал Дольф Доминге. Он вытащил пистолет. — Сэкономим средства налогоплательщиков.
Я пошла искать ванную, чтобы смыть с руки слюну этой ведьмы. На этом месте уже образовался волдырь. Ожог второй гребаной степени. Господи Иисусе.
Я была счастлива, что Антонио раскололся. Я была счастлива, что Домингу упрячут за решетку. Я была счастлива, что она скоро помрет. Уж лучше она, чем я.
32
Риверидж — что означает «водораздел» — был современным жилым районом. Это означало, что там имелись дома трех типов — по четыре одинаковых здания в ряд, словно печенья на противне. Никакой воды и тем более водораздела поблизости не было.
Дом, который служил центром круга поисков, ничем, кроме цвета, не отличался от соседних домов. Дом убийства, как его окрестили в новостях, был серым с белыми ставнями — такими же, как и на прочих домах. Ставни нигде не работали. Они служили только для красоты. В современной архитектуре полно всяких довесков, которые служат только для красоты: балконные ограждения без балконов, мансардные крыши без мансард, крылечки — такие узкие, что на них смогли бы усидеть только эльфы Санта-Клауса. Глядя на это, я начинаю тосковать по викторианской архитектуре. Может, там все и громоздко, зато функционально.
Весь район был эвакуирован. Дольф был вынужден сделать заявление для прессы. Это печально. Но невозможно эвакуировать район размером с поселок и сохранить это в тайне. Шило вынули из мешка. Теперь оно называлось «резня, учиненная зомби». Красота!
Солнце опускалось в море алых и оранжевых красок. Казалось, кто-то растопил два гигантских восковых мелка и размазал их по небу. Мы обшарили все — навесы, гаражи, подвалы, шалаши на деревьях, детские площадки, — все, где мог укрыться взрослый человек. Но не нашли ничего.
Газетчики беспокойно метались вдоль оцепления. Если мы, эвакуировав сотни людей и обыскав их жилища без ордера, не найдем никакого зомби… мы окажемся в глубоком дерьме.
Но он был здесь. Я знала, что он где-то здесь. Ну, скажем, я была почти уверена, что он где-то здесь.
Джон Бурк стоял рядом с одним из тех гигантских мусорных баков, которые можно встретить на любой улице. Дольф меня удивил, разрешив ему участвовать в охоте. Как он сказал, «нам нужна вся помощь, какую мы можем получить».
— Где он, Анита? — спросил Дольф.
Мне очень хотелось сказать что-нибудь гениальное. Боже мой, Холмс, как вы узнали, что зомби скрывался в цветочном горшке? Но я не имела права лгать.
— Я не знаю, Дольф. Я просто не знаю.
— Если мы его не найдем… — Он не договорил, но я прекрасно понимала, что он имеет в виду.
Моей карьере ничего не угрожало в случае неудачи. Но Дольф сразу лишится работы. Вот черт. Как же мне ему помочь? Что мы упустили? Что?
Я обвела взглядом тихую улицу. Тишина была просто зловещей. Ни одно окно не горело. Только свет уличных фонарей рассеивал сгущающийся мрак. Размытые круги света.
На столбе возле каждого дома висел почтовый ящик; некоторые ящики были ужасно милыми. Один был в виде сидящего кота, и когда ему в животик бросали почту, у него поднималась лапка. Фамилия владельцев этого дома была Котт. Слишком тонкая аналогия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});