Читать интересную книгу Правила игры - Олег Егоров

— «Что нам с вами делать?» — хотели вы сказать, — с нажимом подчеркнул Иннокентий Парфенович. — Рекомендую пройтись. Разгонимте кровь и дурные мысли.

Он взял меня под руку и увлек на аллею. Я не сопротивлялся. Была в нем какая-то притягательная сила. Обаяние незаурядной личности его я и в первое наше знакомство ощутил, еще когда он выступал под маской Курбатова. Да, «белый король» выгодно отличался от «черного». Глаза Аркадия Петровича — две проруби, от которых веет холодом и смертью; в светло-серых очах Вершинина играло сдержанное веселье. Так играл, должно быть, славный оркестр на балконе дворянского собрания: под него сходились и расходились, просили руки и бросали вызов, его же дело — сама игра! И кто знает, когда Аркадий Маевский проиграл свою Дульсинею? Неудивительно, если еще до того, как сел с Вершининым за шахматы.

— Это началось в августе прошлого года, — рассказывал Иннокентий Парфенович. — Вы, верно, помните: паника на рынке ценных бумаг, кризис неплатежей. Долговые обязательства по внутренним займам, кредитование наших западных партнеров — это все к черту! Правление банка — а фактически мы с Аркадием, ибо наш пай значительно превышает долевое совокупное участие остальных учредителей, — перевело часть активов на совместный депозитный счет в одну из офшорных зон. Не спрашивайте, почему на совместный. Причина достаточно прозаическая.

— Нет, отчего же! — возразил я. — Мне интересна глубина и крепость вашего взаимного доверия.

— Ну, хорошо, — согласился Вершинин. — Все началось не в августе, а еще в мае, коли вам так угодно. И речь не об активах. Речь идет о наших личных деньгах. По сути, кое-какие средства только формально прошли через счета нашей бухгалтерии от покупателя к продавцу. Проценты же от сделки транзитом поступили в депозитарий доверенного банка на Каймановых островах, где и были заморожены до лучших времен. В этой чрезвычайно крупной сделке мы с Аркадием совместно выступали, как посредники. В сделке, допустим, по продаже оружия. Допустим — поскольку в оружии вы хоть что-то смыслите. Реальность же не имеет значения. Важно другое. Важно, что одни лишь проценты от нее составили…

— Я понял, понял! — Остановившись, я достал из пачки сигарету. Но тут же с досадой сообразил, что в пределах монастырской ограды мы, верующие, не курим.

— Итак, — дождался меня Вершинин. — Условия вклада — вот что важно. А условия депозитного вклада, согласно подписанному сторонами договору, таковы, что снять даже часть суммы каждый из нас может лишь с подтвержденного согласия партнера. А сумма, заметьте, значительная: шестьдесят четыре миллиона долларов, не облагаемых налогами. Поверьте, я и думать забыл о той глупой истории, что случилась тридцать лет назад, когда Аркадий предложил мне сыграть — а игрок он, между прочим, отменный! — на собственную невесту против того, что я напишу его идиотский… институтский, покорно прошу прощения, диплом. Надо признаться, что с Машей — это жена моя — и так уж мы встречались за спиной Аркадия, как это ни прискорбно. Тогда я сел играть в надежде, что честный выигрыш спасет его самолюбие и нашу дружбу. Результат вам, наверное, известен. Руфь Аркадьевна сказывала мне, что вы ее навещали. Однако вы прыткий молодой…

— Не обо мне сейчас! — перебил я Вершинина.

Иннокентий Парфенович терпеливо улыбнулся и продолжил как ни в чем не бывало:

— Но нет, Аркадий не забыл. Не забыл мне и не простил. И когда моя доля срочно понадобилась, чтобы сохранить с наступлением финансовой лихорадки доверие вкладчиков «Дека-Банка», Аркадий предложил этот подлый реванш. Условия вам почти все известны, кроме того, что победителю достается вся сумма. И более — ему отходит пакет акций проигравшей стороны. Отказаться я не мог. В противном случае — полный крах. Многие банкиры тогда воспользовались ситуацией, нагрев и руки, и собственных клиентов, но я — человек старого воспитания. Чтобы избежать отзыва лицензии, я влез в долги под гарантию всего своего имущества и восстановил активы банка. Должен я, кстати заметить, все тому же Маевскому. Я полностью оказался в его власти.

— Дальше! — Сочувствия к Вершинину почему-то у меня не возникло.

— Аркадий жаждал крови. — Иннокентий Парфенович присел на знакомую мне скамейку и жестом пригласил устраиваться рядом. — У него, конечно, и прежде бывали странности — назовем их причудами, — но тут я вдруг понял, что он просто сходит с ума. Живые люди вместо фигур с его и моей стороны — такое условие он поставил в нашей партии. С шизофренической одержимостью он разработал целую систему правил, вплоть до устранения каждой выигранной фигуры особенным способом, присущим ее «символическому Значению».

— Ваша жена, как я догадываюсь…

— Да! — оборвал меня Вершинин. — Белая королева!.. Белый ферзь, строго выражаясь. По-моему, Аркадию даже и деньги мои не так были важны.

— А вам? — задал я в общем-то лишний вопрос.

Иннокентий Парфенович ответил на него, когда сел играть.

— Словом, партия началась, — спешил он закончить свой рассказ. — Секундантом и ответственным за исполнение всех правил по настоянию Аркадия был назначен известный вам Караваев. Только ему Аркадий всецело доверял. И напрасно, как выяснилось, но не будем отвлекаться!

— Не будем! — поддержал я рассказчика.

— Игрок я, поверьте, сильный, да и консультанты у меня профессионалы. Наверное, я был бы в состоянии выиграть любую партию, кроме этой. В Бога я, как вы уже слышали, не верю, но вот — судьба!.. Людей, как из моего штата, так и из штата Маевского, отобрал Караваев. Поначалу я даже и не придавал значения тому, кто попал в мой список «белых».

— Естественно, — согласился я саркастически. — Всего лишь «белые твари». Что вам до них?

— Иногда лучше не знать того, чего не хочешь!

Вершинин не оправдывался, нет. Скорее это было похоже на исповедь.

— Только и я поставил условие в надежде на чудо! Чудо не чудо, но на то, что могло бы как-то остановить партию саму по себе. Если снятая с доски фигура по истечении месяца остается в живых, то договор аннулируется, мы с Аркадием остаемся при своих!

— При своих?! — опять не сдержался я. — При тех, кто еще останется?!

«Нам платят за скорость, а не за количество!» — вспомнил я признание экспедитора Музыканта.

— Последнее слово было за ним, — вопрос мой Вершинин опустил как несущественный, — и Маевский выдвинул встречное: снятая с доски фигура, начни она прятаться или активно мешать игре, устраняется любым способом, на усмотрение Караваева. Тут мне было, извините, плевать. Изощренные «символические» методы устранения вообще не моя идея, как и вся эта свинская игра.

— А обо мне что-нибудь? — напомнил я Вершинину о своем присутствии.

— О вас, — перевел он историю в другое русло. — Тут появились вы. И с вами — надежда.

Я, как некогда Кутилин в поисках судей, заглянул под скамейку. Дурачество порой у меня проявляется как защитная реакция.

— Иван — а мы с ним действительно были друзья — поведал мне о знакомстве Марины с интересным молодым человеком из моего финансового учреждения, — между тем продолжал Вершинин. — И мне захотелось узнать о нем побольше. Даже не так мне, как Ивану. А занявшись вашим личным делом, я только тогда и понял, что вы — участник шахматной партии. Сам я помешать игре не мог: начни я спасать или прятать свои фигуры, Аркадий бы об этом проведал. На него целое сыскное бюро трудилось с филиалом в Санкт-Петербурге. Но Иван — другое дело, и я рассказал ему о партии. Против интересов своего младшего брата, который, уместно вспомнить, любил его, сколь вообще был на то способен, и даже вложил деньги в его пресловутое казино, Иван бы ни за что не пошел, но — Марина! Ее возможное счастье… Иван попытался деликатно, в рамках своего представления о дозволенном, дать вам шанс. И вы знаете, Александр, когда он мне сообщил о вашем фантастическом выигрыше, более того — о вашей рискованной манере играть, я словно почувствовал, что каким-то неизъяснимым образом мы с вами связаны! Что вы и есть мой шанс! Вы — та фигура, на которой Маевский сломается!

— Потому вы беречь меня не стали, а, напротив, бросили в бой! — подхватил я его изложение. — И оголили королевскую линию. Впрочем, тут же нашлись и прикрыли себя кем-то еще! Голый король, согласитесь, отличная мишень для шуток Маевского!

На мою тираду Иннокентий Парфенович вяло усмехнулся:

— Думайте как желаете. Вам надо было просто исчезнуть, как я в свое время и посоветовал, и тогда партия была бы аннулирована. Глядишь, кто-то остался бы и жив. Например, Варданян. Или Виктор Краюхин, мой референт.

— А кто-то бы умер, — продолжил я. — Например, Марина.

— Ну и как она теперь себя чувствует? — не сдержался уже Вершинин.

Я было начал подниматься со скамейки, но он взял меня за рукав: