П.34/96 от 22.VI.41 г. «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения». А здесь еще удивительней – Решение Политбюро о начале военных действий не имеет ни одной визы, есть лишь ссылка на публикацию в газете «Правда» от 23 июня 1941 г. Даже не сказано, что началось – война или военный конфликт. И не указано, с кем. Это все не случайно, все имеет смысл и не может быть объяснено иначе, как тем, что еще не было известно, с кем начнется война, когда окончится возникший конфликт.
П.34/112 от 24.VI.41 г. «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе» (правка Сталина)
П.34/114 от 24.VI.41 г. «О выделении муки и кукурузы для УССР», явно довоенное письмо, доставленное в Сочи 23.V
П.34/126 от 26.VI.41 г. «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами»
Шифровки должны были вручаться лично адресату и то, что это решение Политбюро было оформлено по единственной записи Поскребышева «Т. Сталин за. Оформить», подтверждает, что вождя не было в Москве, а его согласие было получено по ВЧ-связи.
Четыре решения (№ 116, 117, 121 и 172) написаны одной рукой, на листках из одного блокнота, в один день, по вопросам одного руководителя – секретаря ЦК по пропаганде Щербакова. Из этого следует, что, скорее всего, вождь вызвал Щербакова в Сочи, он вылетел туда и вернулся в Москву тоже самолетом вечером 24 июня (согласно «Кремлевскому журналу» вместе со Ждановым и Супруном). Во время встречи со Сталиным Щербаков, пользуясь случаем, написал несколько решений и тут же получил подпись вождя. По приезде в Москву три из этих решений были оформлены «от 25 июня», а одно (о Стукалове) – «от 2 июля». Это подтверждает, что дата решения ПБ могла не соответствовать реальной дате его подписания Сталиным.
П.34/116 от 25.VI.41 г. «О конференции Осоавиахима»
П.34/117 от 25.VI.41 г. «О физкультурном параде»
П.34/121 от 25.VI.41 г. «О борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника»
П.34/172 от 2.VII.41 г. «О председателе Радиокомитета»
Два рукописных листка – текст документа, написанный Маленковым красным карандашом, возможно, под диктовку Сталина, рукой которого вписаны простым карандашом лишь слова «всех граждан» и «комсомольские», а также зачеркнуто слово «хозяйственные». На с. 476 – печатный текст документа. Ни на печатном тексте, ни на подлиннике нет ни единой подписи. Есть только помета Поскребышева о том, что Каганович, Микоян, Сталин, Молотов, Берия, Щербаков и Маленков – «за». Из расположения и отличия в написании этих фамилий (четыре последних дописаны) может следовать, что Сталин и Калинин находились в Сочи в отпуске, Каганович и Микоян успели приехать туда поездом, а Молотов, Берия, Щербаков и Маленков прилетели утром 29 июня 1941 г.
Образование ГКО. Рукописный лист 1
Образование ГКО. Рукописный лист 2
П.34/163 от 30.VI.41 г. «Об образовании Государственного Комитета Обороны»
Постановления Государственного Комитета Обороны (выборка) (РГАСПИ. Фонд 644)
Постановление ГКО № 2сс от 1.VII. 41 г. «О производстве танков КВ-1 на Челябинском тракторном заводе» – ОП. Исходный документ – письмо наркома Малышева с просьбой утвердить Постановление, подписанное Сталиным. О том, что Молотов и Микоян «за», сообщает надпись Поскребышева, из чего следует, что, вероятно, Малышев тоже летал в Сочи с группой членов Политбюро и вернулся в Москву с согласованным с вождем постановлением 30 июня, а в момент его оформления в Москве Молотова и Микояна еще не было (они вернулись на день позже, по «Кремлевскому журналу», Молотов вошел в кабинет Сталина 1 июля в 16.40, а Микоян в 18.30).
Первый лист зарегистрированного Постановления ГКО № 2. Постановление № 1сс «Об организации производства средних танков Т-34 на заводе «Красное Сормово» (ОП) было подписано Сталиным одновременно с Постановлением № 2сс. Они стали самыми первыми постановлениями ГКО.
Постановление ГКО № 7 от 2 июля 1941 г. «Об Уполномоченных ГКО на оборонных заводах», на котором вместо подписи Сталина – надпись Поскребышева «т. Сталин за», что свидетельствует о том, что вождь еще не доехал до Москвы. Однако при этом рукой Сталина добавлен раздел II о назначении уполномоченного ГКО по Смоленской области. Значит, 2 июля Сталина в Москве еще не было.
Письмо Берии от 2 июля, на котором его рукой исправлена дата «2» на «3». Из этого следует, что, узнав 3 июля о приезде Сталина, Берия пошел к нему на прием, взял у Поскребышева свое оставленное накануне письмо, исправил в нем дату и принес его вождю. Сталин не только подписал это письмо, но еще и проставил дату – «3 июля 1941». Вот это и есть дата его возвращения в Москву.
Что бомбила немецкая авиация на рассвете 22 июня 1941 года
Я уже несколько раз писал в своих книгах о загадках действий авиации в первый день войны [63. С. 189–200; 62. С. 219–235], о том, что до сего дня неизвестно точно, какие города первыми были подвергнуты немецкой бомбардировке утром 22 июня 1941 г., о том, что из четырех городов, названных Молотовым в его выступлении по радио 22 июня (Житомир, Киев, Севастополь, Каунас), в опубликованной недавно сводке Генштаба за этот день упомянут только Каунас. А как утверждает Черчилль (по сведениям от английского агента в германском посольстве), Молотов при встрече с послом Шуленбургом в этот день сказал последнему: «Ваши самолеты бомбили сегодня 10 беззащитных деревень».
Колоссальное количество уничтоженных в этот день советских самолетов (1 200 – по официально признанным советским данным, 1 800 – по мнению отдельных исследователей) до сих пор объясняют по-разному: и отсутствием их боеготовности (разукомплектованием в связи с проведением техобслуживания), и нехваткой пилотов (при этом летный состав отправляли в увольнения и отпуска), и отсутствием горючего в баках (кое-где бензобаки оказались заполненными водой!), и даже прямым запретом сбивать немецкие самолеты.
В числе причин разгрома советской авиации в первый день войны называют также превосходство немецких самолетов по тактико-техническим характеристикам, поскольку основную массу советской авиации якобы составляли самолеты устаревших типов. Однако в последние годы стало известно, что в приграничных округах уже находилось от 1 500 до 2 000 самолетов новых типов (Як-1, ЛаГГ-3, Ил-2, Пе-2, Cу-2, но больше всего было высотных скоростных истребителей МиГ-3).
Сообщалось, что приграничные аэродромы ВВС располагались очень близко от границы – на расстоянии 8 – 30 км (кстати, это совпадает с введенной с 1939 г. 7,5-километровой зоной, в которой советским ВВС запрещалось задерживать немецкие самолеты-нарушители без предупреждения погранвойск).
Утверждалось, что первому удару подверглись 66 приграничных советских аэродромов. Впервые это число, как и число 1 200 уничтоженных на них самолетов, было названо в официальном издании «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Том 2» (М.: Воениздат, 1961. С. 16).
Именно слова Молотова «десять беззащитных деревень» навели меня на мысль, которую я собираюсь дальше развить. А не были ли это аэродромы, которые чаще всего называются по расположенным вблизи деревням (как, например, Внуково, Шереметьево, Быково, Тушино и т. п.)? Вполне логично, что нападение на СССР немцы начали с удара по советским аэродромам, причем в первую очередь по тем, где базировались новейшие самолеты, способные успешно противостоять массовым налетам немецкой авиации. И мне удалось обнаружить документ, который дал возможность документально подтвердить это предположение. Таким документом оказалась «Оперативная сводка Генерального Штаба Красной Армии № 01 на 10 ч 00 мин 22 июня 1941 г.»[103], подписанная начальником Генерального штаба Красной Армии генералом армии Жуковым (кстати, это первая сводка Генштаба в этой войне и единственная, подписанная лично Жуковым за пять первых дней войны, так как днем 22 июня он улетит в Киев и к вечеру приедет вместе с Хрущевым во фронтовое управление Юго-Западного фронта в Тарнополе[104]).
Я пересчитал упомянутые в ней населенные пункты, в том числе и города, подвергнутые немецкой бомбежке, их оказалось ровно 33. Эта цифра вызвала у меня подозрение – ровно в два раза меньше, чем количество аэродромов, которые немецкая авиация бомбардировала 22 июня. Такая кратность навела на мысль о том, что Жуков, а может быть, и Тимошенко решили не подставлять сразу свои головы, сообщая, что немцы подвергли атаке все 66 аэродромов, на которых имелись новые самолеты, так как Сталин сразу бы понял, что в итоге все новые самолеты уничтожены.