Читать интересную книгу Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2 - Дэвид Годмен

Казалось, он был разочарован.

«Это удается, может быть, одному из миллиона, а может, и никому. Я сделал все, что мог. Завтра я уезжаю. Я еду в Дели».

Прежде чем уехать, он сказал мне написать в моей записной книжке две туманные строчки:

НЕВНИМАНИЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ НИКОМУ

То, Что Находится За Пределами Субъекта и Объекта

Я чувствовал себя, как школьник, которого заставили написать упражнение в наказание за то, что он не усвоил урок как следует.

Учитель попытался оставить меня в Харидваре, но я поехал за ним в Дели. Я знал, что он собирается остановиться у своей дочери, и я также знал его адрес. Я не собирался оставлять его в покое.

Когда я вошел в дом Шивани и обнаружил его там, я сразу же упал перед ним ниц и попросил прощения за свою глупость. Я все еще был на полу, когда его настроение внезапно улучшилось.

«Тогда, – заметил он, по-видимому, имея в виду то время, которое мы с ним провели в Харидваре, – было плохо, зато сейчас намного лучше».

С этого момента он разрешил мне проводить с ним весь день. По утрам и вечерам мы сидели на улице на каменной скамейке, которая стояла в крошечном садике за домом Шивани. Ладжапат Нагар – место, где жила Шивани, – было большим рынком. Этот крошечный садик, похоже, был единственным тихим, непереполненным местом в округе. Пока мы сидели там, у меня были самые изумительные переживания. У меня со свами Рамой было много опытов, связанных с кундалини, но они были ничем в сравнении с теми состояниями, в которые меня вводил учитель. В иные дни я чувствовал себя так, словно нахожусь в лифте, который едет вверх, а последнего этажа все не было. Я просто поднимался все выше и выше, и не было видно конца этому восхождению. Он также работал со мной по ночам, когда мы спали в разных комнатах. Я встречался с ним во сне, и он продолжал показывать мне все эти различные состояния и области опыта. Когда мы снова встречались на следующее утро, он точно знал, где он был во время наших ночных встреч. Он упоминал о том, что мы делали ночью, и продолжал с того момента, на котором мы остановились. Однажды я спросил его, как ему это удается.

«Я не знаю, – ответил он. – Я могу по своей воле проникать в чужой ум, но я понятия не имею, как я это делаю. Я еще не нашел хорошего объяснения тому, как это происходит».

В рабочие часы у учителя было много дел в разных частях города, так как он все еще пытался выбить разрешение на выезд в Венесуэлу. Его паспорт был просрочен, и он пытался получить новый. Я сопровождал его в этих поездках. Учитель называл их «автобусной садханой». Каждый день мы проводили по нескольку часов, пересекая Дели вдоль и поперек в переполненных автобусах. Однажды, когда мы стояли в очереди и ждали автобуса, к нам подошел совершенно незнакомый человек и начал склоняться к ногам учителя. Учитель пытался остановить его, но этого человека невозможно было остановить.

Когда он спросил его, кто он такой и почему он преклоняется перед ним, тот ответил: «Мой гуру указал мне на вас в видении. Он сказал, что вы будете стоять здесь на этой остановке в этот конкретный момент. Он сказал, что вы великий человек, поэтому я пришел, чтобы выразить вам свое почтение».

Я много путешествовал с учителем в последующие годы. Такие странные вещи происходили везде, куда бы мы ни поехали.

Учреждения, которые нам необходимо было посетить, располагались в разных частях города. Прямых автобусов между ними, похоже, не было. Каждый раз, когда мы ехали в новое место, мы должны были делать как минимум одну пересадку. В самих учреждениях царил обычный хаос. Все пытались протолкнуться вперед очереди. Споры и потасовки случались каждые несколько минут, а чиновники были такими, какими они обычно бывают в подобных местах: ленивыми, безразличными к нуждам посетителей, и в основном были взяточниками.

Учитель мог толкаться и ругаться точно так же, как и все в очереди. Никому не удавалось потеснить нас с нашего законного места в бесконечных очередях, в которых мы стояли. Однажды, когда в споре возникло временное затишье, я вошел в состояние абсолютного покоя. На меня снизошло новое понимание.

Я повернулся к учителю и сказал: «Вы находитесь в этом состоянии все время, разве не так? Даже когда вы толкаетесь и ругаетесь, вы находитесь в этом состоянии».

Он улыбнулся и сказал: «Конечно, это единственное мое состояние».

Меня все еще занимали мысли о кундалини и йоге. Я также серьезно интересовался дзэн. Пока мы ездили из одного учреждения в другое на автобусе, мы разговаривали о том, что меня интересовало в тот день. Мы охрипли, потому что нам приходилось разговаривать очень громко, чтобы слышать друг друга из-за рева мотора и гомона пассажиров. Учитель постепенно истощал мои силы. После многих дней бесконечных крикливых диалогов в автобусах он в конце концов привел меня к осознанию того, что переживания кундалини и видения, которые у меня были, не вели к просветлению. Я начал обращать больше внимания на его учение и на учение его учителя, Шри Раманы Махарши.

Я познакомился с Раманой Махарши во время моего долгого пребывания в Алморе. Примерно год я регулярно посещал Шунья Бабу, датского последователя Махарши, который жил там. Как только я увидел фотографию Шри Раманы, висевшую в его комнате, я почувствовал тягу к нему. Когда я в первый раз увидел его, я даже не знал, кто это такой, но тем не менее чувствовал притяжение.

Мой прежний учитель, свами Рама, тоже определил, что у меня была связь с Раманой Махарши. Все те годы, когда я жил в его ашраме, ученики пытались давать мне разные индийские имена. Свами Рама не принял ни одно из них. Он всегда говорил, что они не подходят. Затем однажды он объявил всем, что завтра он даст мне новое имя. На следующий день у нас была сложная церемония получения имени, в конце которой он объявил, что впредь все должны называть меня «Раман».

Когда один из учеников спросил, почему он выбрал это имя, он ответил: «Потому что я вижу, что у него сильная связь с Раманой Махарши».

Я был уважаемым учеником свами Рамы. Многие ученики ожидали, что я останусь после смерти свами Рамы преподавать йогу. Однако свами Рама знал, что судьба предназначила меня для другого.

«Я не твой учитель, – сказал он мне. – У тебя сильная связь с Махарши. Когда я умру, ты найдешь своего настоящего гуру».

Я упомянул об этом учителю во время одного из наших первых разговоров. Позже в разговорах я уловил в его голосе и в его отношении к свами Раме еще большее, чем прежде, уважение.

Период «автобусной садханы» длился около шести недель. Все это время я жил у мистера Гоуда, менеджера банка Америкэн Экспресс в Дели.

Однажды мистер Гоуд спросил: «Куда ты уходишь каждый день? Ты исчезаешь утром и снова появляешься ночью, но никогда не рассказываешь нам, что ты делаешь».

Я не говорил ему, что хожу к учителю, отчасти потому, что учитель не любил, когда кто-то знал, где он, а отчасти потому, что мистер Гоуд был учеником свами Рамы. Его гостеприимство распространялось на меня, потому что я долгое время был учеником его учителя. Я не хотел, чтобы он думал, что я просто использую его дом как удобную гостиницу, а сам хожу к другим учителям. Однако, когда он прямо спросил меня, что я делаю, я почувствовал, что должен рассказать ему это.

«Я встретил великого святого, – сказал я. – Я хожу на его даршан каждый день». Поскольку мы оба знали Мадху Сарафа с того времени, когда жили в Харидваре, я упомянул, что он тоже очень высокого мнения о нем.

Мистер Гоуд вовсе не был разочарован тем, что я посещал других учителей. «Ты должен привести его сюда, – сказал он. – Почему ты прячешь его для себя? Пожалуйста, скажи ему, что я лично приглашаю его к себе домой».

Я не думаю, что мистер Гоуд имел хоть малейшее представление о том, во что он впутывается, приглашая его к себе. Я думаю, он ожидал увидеть традиционного свами с типичной внешностью, рассуждающего о священных писаниях. Однако получил он нечто совершенно другое.

Учитель принял приглашение, и мы поехали туда вместе на машине, которую предоставил нам мистер Гоуд. Был вечер, и к нашему приезду приготовили чай. Присутствовали мистер и миссис Гоуд, а также брат и шурин мистера Гоуда.

После того как мистер и миссис Гоуд поговорили с учителем несколько минут, в разговор вступил шурин.

«Я атеист и социалист, – сказал он. – Я вообще не верю в религию. Это всё чушь и суеверия».

Учитель был очень вежлив с ним. «Так во что же вы верите?

Я не имею в виду ваши политические убеждения. Я спрашиваю „Кем или чем вы себя считаете? С чем вы отождествляете себя? Вы – это тело, которое я вижу перед собой, или что-то другое?“»

Шурин признал, что он не тело.

«Значит, вы ум или интеллект? – спросил учитель. – Или нечто выше этого, что просто использует их как инструменты?»

Шурин подумал какое-то время, а потом решил, что его истинная природа существует независимо от его ума и интеллекта. Затем учитель начал безжалостно задавать ему один за другим вопросы, которые явно были нацелены на то, чтобы подтолкнуть этого человека к переживанию того, что первично по отношению к интеллекту.