да нежный овал лица натолкнули его на эту мысль. Ее он нес особенно аккуратно и старался не смотреть на полуобнаженное тело, но все же не мог не заметить неприкрытые нагие его части.
У остальных подопечных старика дела шли еще не так хорошо, как у светловолосого. И все же прошлой ночью они уже смогли проглотить по паре капель воды или кокосового молока — все остальное время были в забытьи от крайнего измождения. И что-то не похоже было, что в скором времени ситуация изменится.
— Где я? — спросил светловолосый и попытался приподняться.
— Лежи, лежи! — старик осторожно уложил его обратно. — Не надо торопиться. Вот так, хорошо. А на твой вопрос могу ответить: ты находишься на морском побережье между городами Номбре-де-Диос и Пуэрто-Белло.
— В Карибике?
Старик улыбнулся:
— На побережье Карибского моря, в Центральной Америке, если точнее.
Парень посмотрел на него глубокими серыми глазами. «А у него умные глаза, — подумал старик, — и славно, что они снова смотрят ясно!»
— Меня зовут Витус из Камподиоса, для друзей просто Витус. — Он передохнул и слабо улыбнулся. — И для моего спасителя.
Старик усмехнулся. А парень не без юмора!
— А я Хафисис, — сказал он, — для друзей просто Хаф. А это Том, — он повел рукой в сторону пса, который лежал на боку между спасенными и сладко дремал. Казалось, он воспринимал как само собой разумеющееся, что его стая увеличилась.
— Можно еще вопрос, Хаф?
— Но только один.
— Мы ведь в Новой Испании, почему же ты так хорошо говоришь по-английски?
— Потому что я англичанин, — коротко бросил Хаф. По всему было видно, что тема ему не слишком приятна, и Витус решил ее не развивать.
— Понятно.
— Мы с Томом нашли тебя и остальных в лодке, — круто повернул старик разговор. — Вчера днем было это. Я не больно-то много мог для вас сделать. Кроме того, чтобы дать воды. Выглядели вы, надо сказать, как выходцы с того света. Вас уже поклевали птицы. Да и им особо нечем было поживиться: все вы — кожа да кости. Что вам теперь нужно, так это хорошее питание и приличная постель, чтобы вы снова приняли человеческий облик. В моей хижине места хватит, но она в полумиле отсюда, в лесу. — Хаф отвлекся, чтобы отогнать стрекозу. — Силой-то я не уступлю многим и помоложе меня, но, чтобы перетащить вас к себе, кости мои слишком стары. Так что вот как я думаю: пару-тройку дней похожу за вами здесь, пока вы не сможете сами передвигать ноги.
— Я тебе так благодарен, что и не знаю, как выразить! Надеюсь, когда-нибудь смогу отплатить тебе добром! — Витус слабой рукой пожал могучую правую Хафа.
Медленно повернув голову, он огляделся. Как и сказал Хаф, все его друзья, не исключая Фебу, были спасены.
— Если ты ищешь петуха, Витус, то я его еще вчера забрал в свой курятник. После того как я вас вытащил и напоил, пришлось идти домой, чтобы принести еще воды. Пока меня не было, вас охранял Том. Том — очень чуткий пес, а если надо, то и боевой, а, Том, дружище?
Том, тряхнув ухом, продолжал дремать.
— Собственно, благодаря петуху я вас и обнаружил. Если бы он не заголосил — хотя «заголосил» — это громко сказано, — вы бы до сих пор лежали в лодке и, скорее всего, уже мертвыми. А уж мне-то как он кстати пришелся! У меня не было петуха. Мой старичок обожал пошляться, а в тропическом лесу подстерегают оцелоты[34], крокодилы и двуногое зверье, если понимаешь, о чем я. Да, здесь всегда надо быть начеку, если хочешь выжить. Ты не в обиде, что я взял петуха?
— Конечно нет, что ты! Кстати, его зовут Джек.
— Джек? Петух Джек?! Это мне по душе. У меня все животные в доме имеют имена. Ну да скоро ты с ними познакомишься. — Хаф поднялся. — Ко мне, Том! Хватит дрыхнуть, пора домой! Терпеть не могу, когда огонь затухает. А когда вернемся, захвачу тебе жаркого. Думаю, Витус, ты уже вполне в состоянии присмотреть за своей командой пару часов. Вот, возьми. Полагаю, эта вещь тебе знакома, — он протянул Витусу нож с «Альбатроса». — Я нашел его на корме. Хорошая сталь. — Хаф отогнул полу своего короткого кафтана и вытащил длинный кинжал:
— Но не так хороша, как эта.
Витус, который к этому времени приподнялся с помощью Хафа, проверил клинок. Он был сработан мастерски и был необычайно острым. Витус осторожно провел пальцем по лезвию:
— А ты разбираешься в таких вещах!
— Можно и так сказать, — мельком заметил Хаф и забросил свой мешок из козьей шкуры за спину. — Вот, оставляю тебе здесь три открытых кокосовых ореха. Как только кто-то из твоих людей очнется, давай ему понемногу молока. И будь начеку, пока я не вернусь! Вообще-то на берегу дикие животные редко появляются, но кто знает… Ну, с Богом!
— С Богом! Я буду смотреть в оба.
Вечером Хаф вернулся, на этот раз тяжело нагруженный разным скарбом. Он спустил свой мешок на землю и перво-наперво отдышался. Том тем временем уже припустил к своей новой стае и радостно приветствовал всех. Хаф поднял взор. Его подопечные сидели в траве и удивленно пялились на него.
— Я Хаф, — сказал он и окликнул пса: — Ко мне, Том! Оставь-ка, дружище, карлика… э-э… этого парня в покое.
Том, всегда послушный, на этот раз не подчинился.
Неожиданно горбун открыл рот и пропел фальцетом:
— Уи, Хаф, пустобреху нормалек со мной. Не в обиде и грамерси за то, щё выловил нас из пруда. Энано мое имя.
— А меня все на свете величают Магистром, — представился низкорослый мужчина с высоким лбом. — Разреши представить тебе и остальных. Это Хьюитт, очень дельный матрос, а это Феба, без которой мы все померли бы от черной рвоты.
— У вас на борту была черная рвота? — Хаф приложил все силы, чтобы скрыть страх. Черная рвота или, как ее еще называли, желтая лихорадка, была на всем здешнем побережье, а особенно в болотистой местности, самой страшной напастью. — Вы уверены, что совсем вылечились?
— Голову даю на отсечение, если это не так! — Феба постаралась выпрямиться и привести в порядок свои сбитые в войлок от солнца и морской воды волосы. — А Хьюитт и вовсе не болел, потому что перенес ее раньше. И я тоже, и Филлис. Нет, Филлис? — И, когда ответа не последовало, закусила губу, чтобы не расплакаться. Засопела. — Ну вот, Фрегглз и Брайд, и бедный О’Могрейн умерли… да, и бедный О’Могрейн тоже… —