повторил я, надеясь, что бог не будет против, что я упоминаю его имя в этом моменте.
Словно ответом на мои мысли, хмурое небо над нами внезапно стало расчищаться и сначала показались несколько робких лучиков солнца, а потом и вовсе светило залило всё вокруг своим ярким светом.
— «Ты это, поосторожнее там со своими словами, — внезапно раздался ворчливый голос Бастет, оставшейся в шатре, — я чувствую ауру Повелителя».
Я тут же заткнулся, показал, что всем доволен и сказал Тушратте править обратно к войску, поскольку враг наконец собрался и звуки их горнов стали трубить сигнал к атаке. Наши звуки были много скромнее, поскольку нам не нужно было единым сигналом оповещать всех. Для пехоты были свои рога, для всадников свои, были конечно и общие, но они так громко не выли, поскольку центурионам план был доведён до сведения и они отлично знали, что от них ждёт царь в бою. Имея к тому же, моё разрешение действовать по обстановке, но на благо войска, они могли и сами принимать решения если видели, что бой отклонился от первоначального плана. За это никогда никого не наказывали, лишь вели разъяснительную работу и показывали, что можно было поступить гораздо более эффективнее, если случалась проблема в принятии неправильного решения.
Первыми заработали требушеты, все вместе стали выкидывать фарфоровые шары с керосином, обмотанные горящей просмоленной верёвкой. От их попадания поджигалось либо сразу несколько врагов, либо расколовшийся снаряд оставлял на земле густо чадящее чёрным дымом горящее пятно, заставляя врагов обходить его и ломая этим строй.
Следом взметнулись в небо стрелы и вскоре в ответ в легионы полетели и стрелы врага, как от их лучников, так и от набежавших колесниц. Видя, что они обходят построенные когорты с боков, пытаясь зайти нам в тыл, я дал знак, чтобы трубили атаку всадников и наперерез вражеским отправились мои колесницы, доставая из чехлов луки или дротики, кто с чем мог лучше обращаться.
Несмотря на огромные потери от действий требушетов и лучников, враг медленно, но упорно добрался до передних рядов легионов и там закипел бой. Я видел, как тяжело им приходится, поскольку численность врага и правда подавляла, на каждого воина приходилось пять противников и это было видно даже невооружённым взглядом. Переключившись на зрение сокола, я увидел общую картину боя, которая медленно стала складываться не в нашу пользу. Из-за подавляющей численности, нас окружал враг со всех сторон и когда он сомкнёт оба конца полумесяца своего построения, подвоз припасов и отвоз раненных будет прекращён, требушеты прекратили бы стрелять, боясь попасть по своим, а дальше началось бы избиение легионов, под большим вражеским преимуществом в людях.
Вернувшись на землю, я посмотрел на Аменмоса, сидящего в доспехах верхом на мерине и сопровождавшего меня везде.
— Катафракты готовы?
— Ждут приказа Его величества, — улыбнулся радостно он, понимая, что если я об этом спросил, значит готов буду бросить в битву свой последний козырь. Резервы у меня ещё были, которые позволят затянуть битву на несколько часов, но вот козырь, подобный требушетам, оставался только один.
— Тогда мне нужно переодеться, — хмыкнул я, — я сам поведу вас в битву.
— Для нас это большая честь мой царь, — он не мог кивать из-за доспехов и шлема, но прикрыл глаза, показывая, что это для него важно.
— Довези меня до шатра Тушратта, тебе тоже пора переодеться, — обратился я к митаннийскому принцу, тот поклонившись, молча выполнил требуемое.
* * *
Внезапно солнце ослепило Бурна-Буриаша, отразившись от чего-то яркого вдали. Он, стоя на колеснице видел, что бой идёт по его сценарию и несмотря на огромные потери, за которые ему ещё предстояло ответить перед царём, но они медленно теснят египтян.
— Что это? — он прикрыл глаза, стараясь рассмотреть, что там такое яркое блестит, показавшись из рядов египетского войска.
С трудом, но он наконец рассмотрел, что на поле показалась небольшая группа ярко блестящих в солнечном свете лошадей, на которых находились люди в доспехах.
Бурна-Буриаш оглянулся на тех военачальников, кто был рядом с ним.
— Зачем эти люди сели на лошадей? — удивился он, — у них же есть колесницы.
— Это не важно брат царя, — отмахнулся один из старейшин, — их всего пятнадцать, я сосчитал. Они ничего не сделают против нашего войска.
Логически это звучало правильно, но с этими египтянами всё было не как у нормальных людей, поэтому Бурна-Буриаш решил перестраховаться и подъехать ближе, чтобы лично посмотреть, чем будут заниматься эти странные люди верхом на спинах лошадей, которые тоже кстати были укрыты бронёй, как раз и ярко блестевшей на солнце.
Брат царя стараясь отстранится от яркого блеска, который исходил от высоких фигур, поставил руку козырьком ко лбу и посмотрел, как они встали линией, в их руках появились огромные деревянные копья и затем они поскакали в сторону передовых линий его пешего войска, всё больше набирая ход. Осознание того, что произойдёт, когда на таком скаку длинные копья в их руках встретятся с щитами воинов пришло к нему не сразу и только когда пятнадцать странных фигур словно ножом разрезали слитный строй, раскидав воинов в стороны, военачальник раскрыл рот от увиденного. Такое он видел впервые в жизни. А тем временем, фигуры на конях пробив первые ряды строя выехали им в тыл и не дожидаясь подхода второй волны пехоты, развернулись и подняв на уровень груди пешего воина свои огромные копья, с блеснувшими на свете солнца металлическими наконечниками, снова взяли свой страшный разбег, только в этот раз Бурна-Буриаш отлично знал, чем этот их бег закончится.
— Всадники! Убить их! Быстро! — заорал он, показывая горнистам на опасную группу.
Ближайшие колесницы тут же услышав приказ сигнальных горнов, стали разворачиваться и поехали в сторону фигур и вскоре попытались их атаковать, но выпущенные стрелы не причиняли никакого вреда блестящей группе, которая увидев, что внимание лучников перенесено на них, сначала отъехала под защиту своих лучников, отогнавших колесницы врага, а затем сместилась на другой фланг и там проделало свои крайне результативнее атаки, обрушивая сразу весь строй в любом месте, где бы она не