о котором все успели забыть. – И ты мне его обещал, Агмунд-хёгг. Я привел тебя на Последний Берег, сдержав свое слово, так и ты сдержи свое!
– Проклятый предатель, – плюнул в сторону Вермана Бирон-Стервятник. Половину его лица опалило чернотой драконье пламя. – Зря я столько лет поил тебя своей ежевичной настойкой! Чтоб сожрал тебя Горлохум, гаденыш!
Верман сделал вид, что не слышит. Риар Дассквила скривился.
– И еще я отдам вам пепел! – в отчаянии крикнула я. И, увидев удивление на лице пришлого, продолжила: – Пепел, много пепла! Ты не знаешь, что это? Волшебное средство, способное исцелить любые раны! Излечить тех, кто стоит на пороге незримого мира! Я отдам его тебе!
– Забери тебя Хеллехёгг, дева-предательница! – зарычал вконец расстроенный Бирон.
– Не надо, Мира, – тихо сказал Шторм.
Но я смотрела лишь на Агмунда.
Тот недоверчиво обернулся на своих людей, и седой Одлис кивнул.
– Я слышал об этом, мой риар. Волшебный пепел из прОклятого города. Никто не знает секрет его добычи.
– Я знаю! И я отдам его тебе, Агмунд-хёгг.
– Ну что же…– поколебавшись, ответил Агмунд. – Хорошо, дева. Веди нас к хёггкару и этому… пеплу. – Он за шиворот вздернул Брика. – Мальчишка пойдет с нами. И еще эти, – кивнул он в сторону Иргана, Эйтри и двух испуганных дев. А если обманешь…
– Не обману.
Я все-таки посмотрела на Шторма. Его взгляд – туманы у кромки леса, зеленая и серая безграничность жестоких фьордов… Я хотела бы смотреть в эти глаза целую вечность.
Что было в них сейчас?
Непонимание? Недоверие?
Или Шторм догадался, что я пытаюсь увести убийц от него и других людей? Пытаюсь выиграть время?
Краткого обмена взглядами было слишком мало, чтобы понять.
Я решительно шагнула вперед, лихорадочно выстраивая в голове зыбкий план. Только бы все получилось!
Риар Дассквила усмехнулся. А потом посмотрел на Одлиса, стоящего за спиной Шторма. Кивнул ему. И тот воткнул нож в Шторма – по самую рукоятку.
Там, где сердце.
– Хёггкар и волшебный пепел в обмен на мальчишку и оставшийся сброд, – равнодушно сказал Агмунд-хёгг. И повернулся к своим людям: – Пожалуй, окажу фьордам услугу, избавлю от скверны. Сожгите этот проклятый берег. Сожгите его дотла. А теперь веди, дева.
Мне казалось, что я кричу. Что ору, срывая голос. Что плачу, захлебываясь слезами. Но на самом деле я шла молча. Просто переставляла ноги, снова и снова.
Когда мы добрались до леса, за которым возвышался Саленгвард, на берегу пылали разбитые хёггкары. «Покоритель волн», «Гордость фьордов», «Рассвет»… И «Медуза», столько ночей укачивающая меня на волнах, чтобы лучше спалось. Они все превратились в погребальные костры, на которых сгорало мое разбитое сердце.
Глава 24
Я не плакала. Только часто-часто моргала. Глаза щипало так, словно я двигалась сквозь песчаную бурю. Тело налилось отупляющей слабостью, и все, чего мне хотелось – это сесть под дерево и не двигаться. Обнять холодными руками плечи, опустить голову, сжаться в комок. Стать крошечной и незаметной в надежде, что это способно уменьшить раздирающую, дикую, невыносимую боль внутри.
Она не должна быть такой. Не должна разрывать мою душу в клочья, не должна сводить с ума. Ведь я едва знала того, кто остался под лиственным сводом. Мы провели вместе так мало времени. Слишком мало, чтобы…
И все же…
Боль была всеобъемлющей.
А времени оказалось вполне достаточно, чтобы светловолосый ильх с колдовскими глазами занял в моем сердце главное место. Вошел без спроса, улыбнулся легко. Насмешливо поднял брови, глядя на мутные образы тех, кто был там до него. Глупая влюблённость в Джета, парень из команды… Их всех смыло штормовой волной, как и не было. Слизало серо-зеленым прибоем, не оставив даже следов на песке.
А вот ильх в моей в душе навсегда, это я знала совершенно точно.
Счастьем и болью.
Мгновениями. Такими драгоценными, что каждое сияет в душе звездой.
«Я хочу, чтобы у тебя остались воспоминания, кьяли».
Они и остались. Хотя сейчас кажется, что лучше бы их не было вовсе. Не было цветущего под серебряной луной дерева, не было капель воды, стекающих с волос, не было разделенного на двоих дыхания в узких рукавах внутри скалы. Не было чувств, в которых я так упрямо не хотела себе признаваться.
Почему истинную ценность некоторых событий и людей мы осознаем, лишь потеряв их?
Ведь для самого главного вовсе не нужны годы. Или даже недели. Самое главное может случиться в один лишь миг. Краткое мгновение удивительной и непостижимой случайности, способной изменить жизнь.
Одна песчинка времени, падающая на весы вечности.
Один стук двух сердец. Один взгляд.
Прикосновение.
Соединившиеся на песке тени.
Или девушка, зависшая в белой воде напротив водного змея…
И вот оно – изменение. Рождение чего-то совершенно нового, того, чего не существовало краткое мгновение назад. Чего-то невыразимо прекрасного, безумного и настоящего. Хрупкого, как первый росток, пробивающийся из-под снега весной. И такого же сильного. Способного пробить наледь моего скептицизма и отчуждения, окрепнуть и распуститься восхитительным цветком чувств.
И сейчас я шла, не замечая прелести разгорающегося дня, не видя солнечных бликов, что танцевали на листьях. Не ощущая аромат цветов. Я чувствовала лишь горький запах гари, забивающий ноздри, видела зарево пожара. И ильха, лежащего на земле.
Мне хотелось кричать и выть от понимания того, как мало времени выделили нам со Штормом жестокие боги. Как мало отмерили мгновений, чтобы быть вместе.
Хотя нет. Мой затуманенный взгляд остановился на спине, укрытой железными кольцами кольчуги. Нет, не боги решили нашу судьбу и оборвали жизнь Шторма. Это сделал человек, беззаботно шагающий впереди. И даже насвистывающий, словно прогулка доставляла ему удовольствие!
Я сжала кулаки, прикидывая, смогу ли задушить мерзавца, если прямо сейчас кинусь на него. В отличие от остальных, меня не связали, даже руки оставили свободными. Правда, рядом шагает хмурый воин-верзила, вооруженный до зубов, но на моей стороне внезапность. Если брошусь прямо сейчас, преодолею десяток шагов, разделяющих меня и ненавистного чужака, накинусь из-за спины? Может, мне удастся вцепиться зубами в его шею? Или выхватить кинжал, сверкающий камнями на его поясе?
Хотя нет, шея защищена матовым кольцом Горлохума, а грудь прикрывает кольчуга. Агмунд и так сильнее любого из воинов вокруг, да еще и спрятался за дубленой кожей и железом! Мерзавец летающий!
Вот ведь удивительно – совсем недавно я мечтала увидеть крылатого хёгга фьордов, а теперь мечтаю убить того, кто по сути выполнил мое желание!
Вот только как? Как его убить?
Никогда в жизни я не подозревала в себе такой кровожадности.
Но на моих глазах и не убивали любимого человека.
Любимого…
Вот я и назвала его этим словом. Жаль, что никогда не смогу сказать этого самому Шторму.
Когда мне было лет восемь, ко мне повадился ходить мальчишка с соседской фермы. Таскал в подарок земляничное печенье своей бабушки и обрывал ее же клумбу, чтобы порадовать меня