существовало.
Спутники выехали из ворот поздним вечером, когда багряное солнце уже обжигало своими лучами горизонт. На прощание Мстислав сказал лишь, что им следует направиться на старое ратное поле в трёх днях пути к северо-востоку.
«Там», – пообещал боярин, – «вы найдёте того, кто поможет вам».
Больше он ничего не прибавил, а странники не пожелали спрашивать. Молча, они покинули двор и направились к тракту. Выезжая из ворот, Лада обернулась. В одном из окон второго этажа она увидела фигуру личного слуги Мстислава. Как обычно, его лицо было словно высечено из камня. Бесстрастно. Неподвижно.
Слуга сделал шаг назад, и тени укрыли его. Всё поместье будто пылало в свете гаснущего дня. Лада повернула голову и взглянула на тракт, змеёй изгибавшийся впереди, между холмов. Там, на востоке, ждал человек, заменивший ей отца. Тот, которого в ближайшем будущем ей, возможно, придётся убить.
Или пасть от его руки.
Глава 31
На первый взгляд это было обычное поле. Разнотравье колыхалось под тёплым ветром, вдалеке тихо шелестел листьями лес. Три дня путники спешили на восток, насквозь проезжая небольшие деревеньки и города. Но не сразу поняли, когда добрались до того места, о котором говорил Мстислав. Только ступив на него и пройдя несколько шагов, Лада наткнулась на выбеленный костяк. За ним лежал второй, рядом – заржавленное лезвие топора на прогнившей рукояти. Кости лежали беспорядочно, растащенные падальщиками. То тут, то там виднелись обломки оружия и выцветшие, никому уже не нужные знамёна забытых отрядов.
Лада вопросительно взглянула на Дрогана, но тот лишь покачал головой.
– Так проходит земная слава, – тихо проронил Мормагон, вылезая из седла.
Он подошёл к ближайшему черепу и присел над ним, вглядываясь в пустые глазницы, сквозь которые проросла свежая, изумрудно-зелёная трава.
– Осторожно, – бросил Дроган. – Как-то слышал я легенду о князе, который умер от укуса змеи, что свила себе гнездо в костях его дохлого коня.
Музыкант кивнул.
– Верно, я тоже слышал её.
Помедлив мгновение, он поднялся и отошёл к товарищам. Лада вдохнула полной грудью запах полевых цветов. Засмотрелась на миг, как резная зелень древесных крон уступает место пронзительно-голубому небу. Приятно было немного расслабиться после долгой дороги и хоть на мгновение ощутить мир, раскинувшийся вокруг. Охотница наклонилась и провела ладонью по траве. Ощутила, как та щекочет кожу. Такая сочная зелень словно сотворена была для пастбища, на прокорм крутобоким тучным коровам. Но вместо неспешно жующего траву скота поле было усеяно останками людей.
– Что мы здесь ищем?
Лада пожала плечами.
– Обойдём округу. Будем искать что-то достаточно странное, чтобы зацепить взгляд.
Странники молча разошлись в стороны.
– Как всё-таки скоротечна жизнь, – через некоторое время не выдержал Мормагон. – Вот так ты живёшь, мечтаешь, ешь, спишь. А потом раз – момент! – и нет тебя. Лишь бездыханный труп, который волки и трупоеды растаскивают по окрестностям.
– Ты предстаёшь перед взором Создателя. Всё, что случается с тобой прежде, лишь подготовка к этой встрече.
– Но ведь для чего-то же Создатель сотворил этот мир? Дал нам чувства, волю. Умение ощущать страдания и наслаждение. Неужели только для того, чтобы мы потом просто умерли? И остаток вечности провели там, где нет той полноты эмоций, которая существует в подлунном мире? Вот взять хотя бы тебя, Лада.
– А что со мной?
– Давно хотел спросить. Почему монахини приносят обет безбрачия?
– А что, – хмыкнул Дроган, – тебе перестало хватать женщин, и ты решил переключиться на монашек?
– Протестую! Монашки – тоже женщины! – весело отозвался Мормагон, но затем, поймав хмурый взгляд Лады, притих. – Нет, правда. Почему? Разве Создатель против брака?
– Нет, конечно же. В Писании много говорится о важности брачного союза. Дело в другом. Скажем, ты ведь не станешь забивать своей лютней гвозди, так ведь?
– Это – лира. Но нет, не стану.
– Однако ты не против забивания гвоздей? Просто у музыкального инструмента другое предназначение. Так и с людьми.
– Предназначение – это звучит как-то слишком мрачно. Как будто мне пытаются навязать чужую волю.
Лада кивнула.
– Бывает так, что ребёнок просит выпить вина или мёда. Это – его свободная воля. Любящие родители говорят ему, что он ещё слишком мал, и не готов к этому. Но ребёнок всё же крадёт напиток, выпивает, и ему плохо. А ведь его предупреждали те, кто обладает более высоким знанием, пониманием ситуации. Предназначение – это не что-то, что заставляет тебя действовать определённым образом. Оно придаёт смысл и нужность. Если ты отказываешься от предназначения и утверждаешь, что ты сам способен определить свой путь, ты становишься бессмысленным и ненужным. Как лира, которой забивают гвозди.
Мормагон покачал головой, помолчал немного, затем произнёс:
– Нет, я не могу принять такой взгляд на вещи. Надо мной тоже висит пророчество, как ты помнишь. Я просто не хочу верить, что от меня ничего не зависит.
– От тебя зависит многое. Например, выполнишь ли ты своё предназначение. Просто иногда оно совсем не то, что ты думаешь. Не зная своей судьбы, ты можешь пытаться что-то спланировать, стать кем-то, кем тебе не суждено быть. Но я лучше доверюсь в этом вопросе мудрости Создателя. Не хочу быть непослушным ребёнком, который погибает, напившись мёда и свернув шею в канаве только чтобы доказать, что он может выбрать свой собственный путь.
– Но зато он умирает на своих условиях!
– Нет, он умирает, подчинённый демону пьянства. В бессмысленной борьбе против тех, кто даже не пытался бороться с ним в ответ.
– Сюда! – крикнул Дроган, прерывая спор.
Лада и Мормагон подбежали к тому месту, где стоял воитель. Это был невысокий пологий холм почти в самом центре поля. На вершине его рос узловатый молодой дуб.
– Что ты нашёл?
Вместо ответа воитель указал вперёд. Там, меж корней дерева, лежала отрубленная голова. Шея её словно вросла в землю, а макушку венчал остроконечный шлем с бармицей. Дожди и влага немилосердно обошлись с металлом – ржавчина давно погасила стальной блеск. Голова, на которую был надет шлем, выглядела не лучше. Плоть почти целиком истлела, местами обнажив кости. Но всё же эти останки сохранились гораздо лучше, чем выбеленные ветрами скелеты на остальном пространстве поля.
– И что? – коротко спросил Мормагон.
В ответ послышался протяжный не то вздох, не то стон. Глаза мертвеца открылись и уставились