крупномасштабном проекте от имени Стального Сердца. В каком именно?
– У меня не особо хорошее чувство времени… – сказал Эдмунд.
– Вспомнить вряд ли трудно, – сказал я. – Жители города об этом не знают, но с Конденсатором тогда случилось нечто странное.
– Летом? Гм… это когда меня вывезли из города? – улыбнулся Эдмунд. – Да, помню солнечный свет. Ему было нужно зарядить энергией его боевые танки.
Речь шла об атаке на Диаласа, эпика из Детройта, который разозлил Стальное Сердце, перестав снабжать его продовольствием. Конденсатор участвовал в операции тайно, и мало кто об этом знал.
Проф смотрел на меня, плотно сжав губы, но я не обращал на него внимания.
– Эдмунд, – спросил я, – когда ты появился в городе?
– Весной четвертого года, – ответил он.
Через четыре года после Напасти. Все сходилось – большинство считали, что Конденсатор присоединился к Стальному Сердцу в пятом году, когда охранка впервые обзавелась бронемодулями и начали наконец стабилизироваться отключения электроэнергии четвертого года. Но тщательно собранные мной источники утверждали, что Стальное Сердце сперва не доверял Конденсатору и почти год не использовал его в важных проектах.
Я смотрел на Эдмунда, и многое, что говорилось в моих заметках о Конденсаторе, начинало обретать смысл. Почему Конденсатора никто никогда не видел? Почему его перевозили таким образом? К чему вся эта завеса тайны? Причиной тому была вовсе не уязвимость Конденсатора.
– Ты пленник, – проговорил я.
– Конечно, он наш пленник, – сказал Проф, но Конденсатор кивнул.
– Нет, – сказал я Профу. – Он всегда был пленником. Стальное Сердце использует его не как помощника, но как источник энергии. Конденсатор – не глава охранки, он всего лишь…
– Батарея, – закончил Эдмунд. – Раб. Можно и так сказать. Я уже к этому привык. Я ценный раб, и мне можно даже позавидовать. Подозреваю, уже скоро он найдет нас и убьет вас всех за то, что взяли меня в плен.
Он поморщился.
– Мне очень жаль. Ненавижу, когда из-за меня дерутся.
– И все это время… – пробормотал я. – Треск!
Стальное Сердце просто не мог позволить, чтобы кто-либо узнал, как он поступает с Конденсатором. В Ньюкаго эпики считались чуть ли не священными. Чем могущественнее они были, тем больше прав имели. Это было основой их правления. Эпики жили в условиях неофициальной иерархии, зная, что даже те, кто находился в самом низу, куда важнее обычного человека.
Но существовал эпик, который был рабом, не более чем источником энергии. И это могло иметь немалые последствия для всех жителей Ньюкаго. Стальное Сердце был лжецом.
«Вряд ли стоит удивляться, – подумал я. – После всего остального, что он совершил, это, по сути, мелочь».
И все же мне это казалось важным. А может, я просто цеплялся за что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о Меган.
– Прекрати это, – сказал Проф.
– Прошу прощения? – переспросил Эдмунд. – Что прекратить?
– Ты даритель, – сказал Проф, – эпик-передатчик. Забери свои способности у людей, которым ты их дал. Лиши энергии бронемодули, вертолеты, энергостанции. Все, что ты ею наделил.
– Если я это сделаю, – нерешительно ответил Эдмунд, – Стальное Сердце будет очень недоволен, когда меня найдет.
– Можешь рассказать ему правду, – ответил Проф, поднимая пистолет. – Если я тебя убью, энергия исчезнет. Мне это ничего не стоит. Забери свою энергию, Эдмунд. А потом мы продолжим наш разговор.
– Хорошо, – сказал Эдмунд.
И с этими словами он лишил энергии весь Ньюкаго.
33
– Я, собственно, не считаю себя эпиком, – сказал Эдмунд, сидя на полу за импровизированным столом, который мы соорудили из ящика и доски. – Меня пленили и стали использовать как источник энергии всего через месяц после моей трансформации. Первого моего хозяина звали Бастион. И, скажу я вам, после того, как обнаружилось, что я не могу передать ему свои способности, приятного было мало.
– Почему так, как думаешь? – спросил я, жуя кусок вяленого мяса.
– Не знаю, – ответил Эдмунд, вскидывая руки.
Он столь оживленно жестикулировал, что приходилось следить, как бы не получить случайный удар в плечо после особо восторженного восклицания насчет вкуса хорошего карри.
Пожалуй, это была единственная опасность, которую он представлял. Хотя Коди со своей винтовкой по-прежнему стоял над ним, Эдмунд вовсе не вел себя вызывающе – с ним даже было приятно общаться, по крайней мере когда он не упоминал о нашей неизбежной ужасной смерти от руки Стального Сердца.
– Так было всегда, – продолжал Эдмунд, тыча в мою сторону ложкой. – Я могу давать свои способности только обычным людям, для чего мне достаточно лишь их коснуться. Но эпикам – никогда. Я пытался.
Проходивший мимо с коробкой в руках Проф остановился и повернулся к Эдмунду:
– Как ты сказал?
– Я не могу делиться способностями с другими эпиками, – пожав плечами, повторил Эдмунд. – В этом их особенность.
– У других дарителей тоже так? – спросил Проф.
– Никогда с ними не встречался, – ответил Эдмунд. – Дарители крайне редки, и даже если в городе и есть другие, Стальное Сердце не позволял мне с ними увидеться. Его самого нисколько не волновало, что он не может заполучить мои способности себе, – его более чем устраивало использовать меня в качестве батареи.
Озабоченно покачав головой, Проф двинулся дальше. Эдмунд посмотрел на меня, вскинув бровь:
– В чем дело?
– Не знаю, – ответил я, пребывая в неменьшем замешательстве.
– Ладно, продолжаю свою историю. Бастиону не понравилось, что я не могу его одарить, и он продал меня одному типу по имени Изоляция. Я всегда считал, что для эпика это дурацкое имя.
– Всяко получше, чем Эль Брасс – Бычья Голова, – сказал я.
– Шутишь? Что, действительно был такой эпик?
– Из Лос-Анджелеса, – кивнул я. – Сейчас его уже нет в живых, но ты удивишься, какие идиотские имена придумывают себе многие из них. Невероятные способности плохо уживаются с высоким интеллектом… или даже здравым смыслом. Напомни мне как-нибудь, чтобы я рассказал тебе про Розовую Розу.
– Не такое уж плохое имя, – осклабился Эдмунд. – Отчего-то мне кажется, что она часто улыбалась. Хотел бы я встретить эпика, который любит улыбаться.
«Собственно, с одним из них я сейчас общаюсь», – подумал я, так, впрочем, до конца и не смирившись с этим фактом.
– Что ж, – сказал я, – недолго ей пришлось улыбаться. Она считала, что умно выбрала себе имя, но потом…
– Что?
– Попробуй быстро произнести несколько раз, – предложил я.
Он пошевелил губами, и лицо его расплылось в улыбке.
– Так-так-так…
Я покачал головой, продолжая жевать мясо. Кем считать Эдмунда? Он вовсе не был тем героем, которых искали подобные Абрахаму или моему отцу, – даже близко. Эдмунд бледнел, когда мы заводили разговор о сражении со