Он встал с кресла, вытащил из кармана скомканные купюры, положил на стол, оставив себе лишь сотенную бумажку. Запихнул ее обратно в карман и сказал:
– Я пошел домой.
Она выпрямилась, схватила его за запястье:
– Останься. Пожалуйста.
– Зачем? Ты только и делаешь, что врешь.
Он попытался уйти, но она лишь крепче сжала руку.
– Отпусти!
– Я тебе не цирковой уродец!
Оскар сжал зубы, спокойно произнес:
– Пусти!
Она не отпускала. Холодная дуга ярости в его груди завибрировала, запела, и он накинулся на Эли. Бросился на нее, опрокинув на диван. Она почти ничего не весила, и он прижал ее к подлокотнику, усевшись ей на грудь. Дуга напряглась, задрожала, в глазах заплясали черные точки, и он поднял руку и изо всех сил ударил ее по лицу.
Резкий хлопок прокатился между стен, голова ее дернулась в сторону, с губ сорвались брызги слюны. Руку его охватил жар, дуга треснула, рассыпалась, и ярость улетучилась.
Он сидел у нее на груди и удивленно смотрел на ее маленькую голову, на профиль на черной коже дивана, на алеющую щеку. Она лежала не двигаясь, но глаза были открыты. Он провел рукой по своему лицу.
– Извини. Извини меня. Я...
Внезапно она вывернулась и, оседлав его, прижала к подлокотнику. Он попытался схватить ее за плечи, но промахнулся, обхватил ее бедра, и она упала плашмя, придавив животом его лицо. Он скинул ее с себя, перевернулся, и они вцепились друг в друга. Они боролись, катаясь по дивану. Мышцы собраны в комок, все всерьез, но так, чтобы не причинить друг другу боль. Их тела переплелись, и они случайно задели стол.
Осколки черного яйца посыпались на пол со звуком проливного дождя по жестяной крыше.
*
Подниматься за халатом он не стал. Его смена была окончена.
Это мое свободное время, так что я здесь развлечения ради.
Если работа окажется совсем грязной, можно будет одолжить один из запасных халатов патологоанатома, что висят в морге. Пришел лифт, он вошел и нажал на кнопку с надписью: «Подземный этаж-2». Ну и что ему делать, если он окажется прав? Звонить дежурным, просить их спуститься и зашить труп? Инструкция таких случав не предусматривала.
Скорее всего, кровотечение, или как это назвать, уже остановилось, но проверить стоило. Он бы все равно не заснул – лежал бы и представлял себе, как оно там капает.
Выходя из лифта, он улыбнулся. Много ли найдется нормальных людей, способных пойти на такое без дрожи в коленях? Единицы. Он гордился собой, тем, что... ну да, тщательно выполнял свои обязанности. Ответственно подходил к делу.
Просто я ненормальный, вот и все.
Это сложно было отрицать – в глубине души он надеялся, что кровотечение не остановилось, что ему придется звонить в дежурку, и здесь начнется настоящий цирк. Как бы ему ни хотелось домой и спать. Потому что история вышла бы куда интересней.
Да, он был ненормальным. Покойники его не беспокоили – подумаешь, роботы с отключенными мозгами. Но вот коридоры его пугали.
Одна только мысль о сети туннелей на глубине десяти метров под землей, о пустых залах и кабинетах, напоминающих адскую канцелярию. Просторно. Тихо. Пусто.
Трупы – цветочки по сравнению...
Он набрал код, по привычке нажал на кнопку автоматического открывания дверей, которая лишь беспомощно щелкнула. Тогда он вручную открыл дверь и, войдя в морг, натянул резиновые перчатки.
Ну а дальше что?
Покойник, оставленный им под простыней, лежал обнаженным. Его эрегированный пенис вздымался под углом, а простыня валялась на полу. Прокуренные легкие Бенке издали свист, когда он с шумом втянул воздух.
Значит, маньяк не умер. Значит, он жив... раз еще мог двигаться.
Медленно, как во сне, мертвец пошевелился. Руки замолотили по воздуху, и Бенке инстинктивно попятился, когда одна из них – имевшая мало общего с человеческой рукой – чуть не коснулась его лица. Покойник попытался сесть, но снова упал на стальную каталку. Единственный глаз смотрел прямо, не мигая.
Какой-то звук. Человек на каталке издал какой-то звук:
– Э-э-э-э-э...
Бенке провел рукой по лицу. Что-то случилось с его кожей. Она была какой-то странной на ощупь... Он взглянул на руку. Резиновые перчатки.
Сквозь пальцы он увидел, как покойник снова попытался сесть.
Черт, что же делать?!
Покойник опять упал на коляску, послышался плеск. Несколько капель этой его жидкости забрызгали лицо Бенке. Он попытался стереть их рукой в перчатке, но только размазал по щекам.
Он поднял воротник рубашки, утерся им.
Десять этажей! Он упал с десятого этажа.
Спокойно. Спокойно. У тебя проблема. Реши ее!
Если он не мертв, то по крайней мере должен быть при смерти. Значит, ему нужна медицинская помощь.
– Э-э-э-э-э-э...
– Я здесь. Я вам помогу. Я отвезу вас в реанимацию. Постарайтесь не двигаться, я...
Бенке подошел и положил руку на напрягшееся тело. Здоровая рука маньяка взметнулась и схватила его за запястье. Черт, до чего же он сильный! Бенке пришлось воспользоваться обеими руками, чтобы разжать его хватку.
Нужно было чем-то накрыть пострадавшего для поддержания нормальной температуры тела, но ничего подходящего, кроме одноразовых простыней, здесь не имелось. Бенке взял три штуки и попытался накрыть ими больного. Тот извивался, как червяк на крючке, не прекращая издавать этот странный звук. Бенке навалился на маньяка всем телом и, когда тот немного утих, накинул поверх него простыни.
– Сейчас я вас отвезу в реанимацию, хорошо? Постарайтесь не двигаться.
Он покатил каталку к дверям и, несмотря на шок, даже вовремя вспомнил, что двери не работают. Обойдя изголовье, открыл дверь, бросив взгляд на лицо маньяка. Лучше бы он этого не делал.
Рот, потерявший всякое сходство со ртом, начал открываться.
Полузажившие ткани затрещали и поползли по швам со звуком, с которым чистят рыбу. Только несколько лоскутов розовой плоти все не поддавались, растягиваясь по мере того, как дыра в нижней части лица становилась шире и шире.
– А-а-а-а-а-а!
Вопль пронесся по пустым коридорам, и сердце Бенке заколотилось со страшной силой.
Лежи смирно! Заткнись!
Если бы у него в руках в эту секунду оказался молоток, он бы не удержался от искушения впечатать его в эту отвратительную дрожащую массу с выпученным глазом, – оставшиеся лоскуты рта наконец лопнули, как натянутая резинка, и Бенке различил белые зубы, зияющие посреди красно-коричневого месива, некогда бывшего лицом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});