Читать интересную книгу Твердые реки, мраморный ветер - Бодхи

Вспомнив о немецких корнях, я тогда же вспомнил и о том случае, когда мне пришлось убедится в справедливости слов, сказанных в далеком сороковом тогдашним начальником разведки Голиковым тогдашнему же диктатору и извечному любимцу русского народа Сталину: мол немец без плана – все равно что черепаха без панциря. Шел я как-то за визой в Германию – друг выслал приглашение. Я по простоте душевной решил, что раз есть оформленная им в Германии бумажка, то мой поход в немецкое посольство окажется пустой формальностью, благо ни зарплатой, ни недвижимостью, ни многочисленностью виз в загранпаспорте меня бог не обидел. Как же я был потрясен – другого слова и не подберешь, когда оказался в атмосфере натурального концлагеря! Лающими воплями соискателей драгоценной визы выстроили в ряд перед зданием посольства, оградив стальными решетками. Затем по команде дверь открылась и всем, кому назначено на это время, ринулись вперед. Оказывается, стоит тебе зазеваться на минуту, дверка захлопнется и привет – записывайся по телефону на следующее посещение. Внутри оказалось хуже, чем снаружи – все те же лающие команды, гавкающие работницы посольства, которым, как они считали, мы все по гроб жизни чем-то должны быть обязаны. Атмосфера удивительно унизительного, презрительного обращения меня в конце концов возмутила и я сказал что-то резкое даме за пуленепробиваемым стеклом – та была потрясена в такой степени, что я понял – я тут за все время ее работы первый такой. Остальные наши сограждане терпят это хамство – видимо очень в неметчину хочется. А мне как-то расхотелось. Показал я ей кукиш, мол знай наших, развернулся и ушел восвояси. А ко мне на выходе еще охранники прицепились, мол почему ты, русский такой, фигу показал нашей барышне германской – у них там все-все приборчики на пленочку пишут. А я им в ответ, мол бабушка у меня из Карелии родом, финно-угорских кровей, значит, а там этот самый знак означает "благодарю за внимание, мне пора по срочному делу", так что если мол они такие безграмотные касательно обычаев народов мира, пусть читают Маргарет Мид и Эркюля Пуаро. Охранники от нечего сказать меня и выпустили. Вышел я из застенков, вдохнул воздух свободы, и в Германию с тех пор ни ногой – из принципа – пусть сами на себя гавкают и строем ходят.

Да, так вот про Рисенкову – она, значит, удумала по четным числам со мной на чердаке встречаться (замок там хоть и висит, а только для вида), а по нечетным – с ним. И того она, голова садовая, не предусмотрела, что мы, пацаны малолетние, календариков с собой не носим, полагаемся на память, а в таких вопросах принять желаемое за действительное – как бы само собой получается. Ну и получился скандал ужасный с воплями, визгами и синяками, причем у всех троих.

И вот, значит, Илюха где-то откопал мой телефон. А до Нового Года три часа, еды и шампанского у меня много, я и предложил ему – давай мол, бери свою Рисенкову, теперь уже Аджикову, и мотай сюда ко мне в лес – забрался-то я глубоко, а найти меня просто – от конца городского озера входишь в лес, и сразу топаете по моим следам – других тут нет, снег только вчера выпал. Представил я, как они тут ковыляют, и смех меня разобрал, а он возьми да и согласись. Еще Андрюха Ручейников увязался с женой. Ну и ладно. Справили Новый Год, как положено, в кругу мохнатых елок и сугробов. Они ушли "Голубой огонек" смотреть, или что там сейчас показывают (я телек-то вообще не смотрю с тех самых пор, как вернулись времена, когда все новости заранее известны), а я остался – один я сюда пришел, один и уйду, да еще грусть взяла. Раньше думал – юмор это такой, когда говорят, что если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло. А теперь понял – правда это.

Собираю, значит, мусор, остатки еды в Татонку свою закладываю, угольки догорают – красиво так, прямо как у Эдгара По: and each separate dying ember wrote it's ghost upon the snow. Ну и напоследок приспичило мне, а в тлеющие угли пописать как-то рука не поднялась, решил в кусты отойти. Только сделал пару шагов, а оттуда вдруг треск такой, словно бегемот-шатун лезет. Врать не буду – испугался как черт, отскочил, даже забыл, что писать приготовился. А оно все лезет да лезет на меня из кустов, и хрипит так страшно. Я одним прыжком к рюкзаку своему допрыгнул, руки еле слушаются, клапан отдираю и хвать топор. Поспокойнее стало с топором-то, пару веток в угли бросил, они тут же и занялись. А это самое чудище как раз в свет и вышло, и вижу я – чудище-то оно чудище, только самое обычное – алкаш видно какой-то – волосы всклокочены, равновесие держит без изящества, и хрипит не разберешь чего. Я уже успокаиваться начал, мужик-то я крепкий, в самом соку, так сказать. Говорю ему насмешливо, хотя голос еще дрожит: "что же вы это, гражданин, людей пугаете?" А сам думаю – что за хрень я такую несу, и чего это меня на дореволюционный слог потянуло? Значит, испугался я сильнее, чем думал. И тут понимаю, что никакой он не алкаш – глаза-то совершенно ясные, смотрит пристально, и одежда странная – поначалу показалось, будто бы лохмотья какие-то, а пригляделся – лохмотья эти довольно аккуратно прилажены, и если эдак непредвзято взглянуть, то даже симпатично смотрится, хоть и необычно – не одеваются у нас так. Тут он снова что-то говорит, и вдруг я понимаю, что речь у него не наша – по-немецки хрипит товарищ! Или тогда уж господин? Тут меня смех и разобрал – во, думаю, ошалел господин, вырвался из своего ГУЛАГа, да и развезло его на наших свободах. Это ж как надо набраться?? Чтобы так глубоко в лес забрести… и ведь повезло человеку, что на меня попал, а то ведь смех смехом, а дело серьезное – мог бы навек тут в сугробах и остаться спьяну-то – вон как мороз дернул под самую полночь. И тут меня снова будто одернуло что-то – так ведь не пьяный он! Еще раз присмотрелся – точно, не пьяный. Да и как подошел он сюда? Я бы загодя услышал, по ночному морозному лесу любой звук далеко стелется.

А тут он снова говорить начинает, и уже не хрипит, а вполне так понятно говорит. Я на немецком хоть и не свободно, а все ж довольно сносно общаюсь – как-то меня даже пригласили курс по физике прочесть в Берлинском университете, да только я отказался, памятуя тот опыт в посольстве. Сначала подумал – а они-то не виноваты. Так и я ведь тоже не виноват, и если уж говорить о том – чье это дело – работников их посольства уму-разуму учить, так уж точно не мое. Так и не поехал.

Махнул ему рукой, мол садись, дров подкинул, снова Татонку разгружать принялся, Martini Bianco достал. Сел он, выпил, поел. Но бред какой-то говорит страшенный, я сначала даже решил, что немецкий мой выветрился, а потом понял, что не в этом дело. Может, сумасшедший? Сумасшедший немец в новогоднем русском лесу… что за дичь? Решил я, значит, так – приму за чистую монету всё, что он лопочет, а там видно будет, а пока хоть разговор завяжется, так как на простые темы говорить он не хотел.

Как же, спрашиваю, забрался ты сюда? "Из параллельного пространства", говорит. Я где-то в фантастике такого добра много читал. Где же, говорю, эти пространства находятся? "Да прямо тут же, прямо здесь, это не "где-то" в геометрическом смысле, а в параллельном мире". Ну я как никак физик, меня громкими словесами о пространствах на мякине не проведешь. И много, спрашиваю, тех миров? "Много", говорит. Можно между ними перемещаться, и никто их не считал, так как они такие же большие, как этот наш, попробуй мол всю Землю обойти. А живет-то там кто, спрашиваю? А люди, говорит. Некоторых случайно занесло, некоторые специально туда выбрались, примерно как раньше из Франции и Англии от королевской власти люди сбегали, флибустьерами становились на Антильских островах, или вот как американская нация началась – так и они – кто со времен древнего Египта, кто из Майев, кто посовременнее – разные люди. Места много, пространств параллельных этих тоже много. А я говорю, как же они уживаются – такие разные? Люди ведь чуть что – сразу за нож, глотку соседу перерезать только за то, что отличаются они друг от друга такой малостью, что и понять непросто. А он: порядок там особые люди установили. Всякая злость и прочая агрессия наказывается незамедлительно – отсылается такой преступник взад, сюда то есть, тут мол грызись, если без этого не можешь. Установили этот порядок давно, и так он понравился обитателям тех миров, что сами они его и поддерживают.

Ну, думаю, новый Томас Мор, или Кампанелла – черт их разберет. Проняло товарища крепко, если и протрезвев он словно пьяный. А может наркоман – мелькнула мысль? Ну хорошо, говорю, а если миров много и они значит вот прямо тут, а как же я их не замечаю? Он мне на это говорит, что это представить невозможно. Как-то вот оно так устроено, и бог его знает. Я ему – так разве это не значит, что глупости все это? Тут я запнулся, а потом думаю – а, была не была, хватит Ваньку валять. Что он мне, немец какой-то. Тут он призадумался, а я обрадовался – моя взяла, протрезвел. И тут он выдал такое, что призадумался уже я. Вкратце суть сводилась к следующему: если во времена Аристотеля уже знали, что Земля круглая, то это не означает, что это знали все. Невежественный народ еще и в девятнадцатом веке мог в этом сомневаться. И ведь их можно понять – ну как это возможно, чтобы люди вниз головами по земле ходили и в космос не падали? Понять это чрезвычайно трудно, даже после Ньютона. И даже после Эйнштейна с Бором никак невозможно понять – ну как это так, что каждая материальная частица одновременно обладает волновой функцией, то есть является, по сути, волной. Так что нам не привыкать к тому, что физика и астрономия заставляют нас признавать совершенно, казалось бы, невероятные вещи. А замедление времени в движущихся системах? А увеличение массы с ростом скорости? А искривление пространства-времени? Или, оживился он, теория суперструн – с ней вот как быть?