— Ты прав, блаженный! — воскликнул Василий. — Но тогда что же -отдать в жены девочку этому варвару?
— Только если он примет крещение по обрядам нашей веры…
— Он примет!
— Тем лучше для него…
— Но эта… Ирина, ты говоришь? Какова она? Будет ли она предана интересам Византии? — спросил Македонянина Вардас.
— Насколько я знаю ее, она скромна, честна, она воспиталась здесь, и город Константина стал ей родиной. Как все славянки, она несколько упряма, но это только может вести к нашей выгоде.
— Тогда действуй в этом направлении, но прежде всего я хочу видеть обоих вождей варваров, — сказал Фотий. — Я увижу, насколько их сердца приготовлены для принятия света истины.
А те сердца, о которых говорил патриарх, по крайней мере сердце Аскольда, только и жаждали, чтобы поскорее этот свет озарил их…
Они так наволновались за это время, что, не веруя еще на словах, уже веровали в глубине своей души. Они часто бывали в христианских храмах, и всегда богослужение производило на них сильное впечатление. И Аскольду, и Диру всегда казалось, что в облаках фимиама над бескровным жертвенником всегда витает Бог христиан, Бог — перед которым ничто и Один, и Тор, и Перун славянский…
Свидание с патриархом, подготовленное вскоре Василием, застигло их чуть ли не врасплох.
Когда они были введены к Фотию, то патриарх был окружен такой пышностью и великолепием, что простодушные норманны пали пред ним ниц.
— Встаньте, — сказал им Фотий, — поклоняйтесь Единому Богу, я же -недостойный и смиренный служитель Его здесь на земле!… Призвал я вас, чтобы говорить с вами. Слышал я уже от многих теперь, что смягчились сердца ваши, и желаете вы познать истинную веру в Бога живого… Отвечайте, правда ли это?
— Правда, — твердо ответил Аскольд.
— Да, правда… — не так твердо, но все-таки подтвердил его слова Дир.
— Вы радуете меня, и на небесах радость… Проследите, как Небо вело вас к истине: ты, витязь, — обратился патриарх к Аскольду, — потерял свою невесту, ты был в горе, тоске и отчаянии, но Небо в громе, молнии, вихре и буре сперва показало вам свою силу, разметав вас по морским волнам, а потом и оказало тебе милость, приведя тебя к той, которая кажется тебе как бы вставшей из мертвых твоей невестой… Правду ли я говорю вам, отвечайте?
Оба князя ответили утвердительно.
— Я рад этому, — продолжал патриарх, — но если вы познаете истину, то должны забыть все ваше прошлое. Вы должны вновь родиться и стать другими людьми. Вы должны возлюбить ближнего, как самого себя, забыть про битвы, про войны и быть готовыми лучше самим умереть, чем пролить кровь брата вашего…
Голос Фотия звучал необыкновенной торжественностью.
Тон его то был настолько мягок, что проникал прямо в душу, то вдруг становился строгим и даже грозным, заставляя варяжских князей вздрагивать всем своим телом.
Они слушали патриарха как в забытье, тот же все говорил и говорил, наставляя их в правилах новой веры…
Вдруг его вопрос вывел князей из их томительного полузабытья.
— Отвечайте! Готовы ли вы креститься? — громко и строго спросил патриарх.
— Готовы! — в один голос отвечали князья.
— И не отступите от этого решения?
— Нет!
— Тогда примите мое благословение, и вы будете скоро причислены к Христову стаду, заблудшими овцами которого вы были доселе…
Он встал с своего трона и преподал благословение благоговейно склонившимся перед ним киевским князьям.
9. ОЗАРЕННЫЕ СВЕТОМ ИСТИНЫ
В становище варягов узнали, что задумали их князья, но там почти безвыходно был Андрей-юродивый. Он, не умолкая, твердил о свершившемся чуде остаткам княжеской дружины и сумел вселить в сердца суеверных людей такое почтение к Невидимому Богу византийцев, что они не только не роптали на то, что князья их готовились переменить свою веру, но даже одобряли их, рассчитывая, что тогда Бог христиан будет им таким же защитником, как и византийцам.
— Пусть князья меняют веру, — толковали в становище, — все равно они не нашему Перуну молились.
— Как так?
— Да так, они своего Одина к нам принесли.
— То-то Один и помог им…
— А Бог христиан, может быть, и поможет…
Итак, и с этой стороны намерение Аскольда и Дира принять христианство не встречало никаких препятствий.
Да они и не особенно заботились об этом.
Оба князя были увлечены важным шагом в своей жизни. Дир к принятию христианства относился с таким же пылом, как и Аскольд. Он сочувствовал Аскольду в его новой любви и уже ради того, чтобы его названный брат был счастлив, готов был сделать, что угодно.
Князья готовились к принятию христианства под руководством особо назначенных для того Фотием священников. Мягкие их души давно уже были готовы к восприятию нового вероучения, и они охотно внимали всему, что говорили им наставники. Да, впрочем, многое из этого и Аскольд, и Дир слышали уже ранее, еще в то время, когда ходили вместе с викингами на франков и саксов; там тоже говорили об этом невидимом, но всесильном Божестве; они припомнили, как ради этого Божества их непобедимый Рюрик отказался от мести своему заклятому врагу.
Они, конечно, совершенно незнакомы были с догматами христианства и плохо понимали, зачем их вероучители настаивали на том или другом, заставляли их запоминать форму, независимо от скрывавшегося за ней смысла. Они не знали, что именно форма повела к разлучению Запада с Востоком… Но, как бы то ни было, приготовления к совершению св. Таинства быстро шли вперед, и Аскольд с Диром день ото дня становились тверже в устоях христианства.
В промежутках между занятий Аскольд несколько раз видел, правда, на самое короткое время Ирину и, чем ближе он вглядывался в нее, тем все более и более поражался ее сходством с несчастной Зоей.
Теперь он и сам думал, что это судьба влекла его к стенам Византии, и, постигая это, он все более и более убеждался, что здесь виден перст Божий.
"Если бы мы взяли город и сожгли его, я никогда не увидел бы Ирины, -размышлял Аскольд. — Эта буря остановила нас, и вот я знаю ее, вижу и жду, наконец, счастья…”
Когда Фотию сообщили, что князья достаточно подготовились к принятию св. Крещения, он назначил день для совершения св. Таинства.
Сам император был восприемником у новокрещаемых.
Михаил, конечно, не явился лично, его заместителями были одни из самых высших придворных…
Итак, Аскольд и Дир стали христианами. От этой новой победы, от которой теперь ждали очень и очень многого, возликовал весь Константинополь.
В императорском дворце дан был пир. Дир присутствовал на нем с такой же непринужденностью, как и на пирах в самом Киеве, но Аскольд дождаться не мог, когда ему удастся переговорить с Василием.