теплой чужой крови. Схватив треснутый планшет, Вайнштайн прижал его к груди, будто искал в нем спасение.
– Что тут такое? Что произошло? – бормотал он, сидя на полу и обнимая планшет испачканными в крови руками. – Как же это? Что же это?
В стороне стало что-то громко резко хлопать. ХЛОП! ХЛОП! Вайнштейн вздрагивал от каждого хлопка. Плача от отчаяния и продолжая прижимать разбитый гаджет к груди он ползком отходил куда подальше от места трагедии, оставляя после себя рваный кровавый след. ХЛОП! Стреляют! Слева от него ведется стрельба! У него дрожала нижняя губа, ему не хватало воздуха.
– Никки, – говорила ему мачеха, когда он выбивался в люди из провинциальной заснеженной глубинки, где единственным развлечением молодежи было просто напиться и брякнуться в сон, – Никки, мальчик мой! Твое оружие в этой сраной жизни – хитрость. Будь хитрее, изворотливее, не лезь на рожон, мой мальчик. Открытый бой, это не для тебя, только не обижайся. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, но в тебе нет боевого стержня. Ты не боец по натуре, только не оскорбляйся, не строй такое лицо. Кто кроме меня тебе укажет подходящую для твоей натуры манеру поведения? – говаривала она, поджигая сигарету и посасывая ее через мундштук. У его мачехи были длинные узкие ногти и маленькие круглые глаза цвета насыщенного черного кофе, она напоминала какую-то экзотическую птицу, но Никита старался к ней прислушиваться – она работала в областной администрации и умела воровать из федеральной кормушки как никто другой. – Не махай кулачками, не показывай свой характер, поверь мне, мальчик мой, твоя смелость никому кроме тебя самого не нужна. Да и тебе она не нужна, Никки, ты совершенно ею не владеешь. Твое оружие – хитрость. Прячься, если надо, скрывайся, сиди в кустах, будь ниже травы, тише воды, но про выгоду не забывай. Если надо для выгоды – будь кем угодно. Крысой, собакой, если требуется – прикинься дурачком, но не строй из себя героя, не надо этого. В твоем случае это вызывает жалость и смех. Это для тебя опасно, Никки. А выгоду везде можно найти, надо только подумать, а ты сообразительный, мой мальчик.
Мачеха вскоре пропала без вести, а через несколько лет в соседнем регионе рыбаки выловили сетями скелетированное тело в остатках женского строгого делового костюма и в болтающихся нейлоновых чулках. В кармане костюма обнаружились два футляра для очков, в одном из которых покоились стильные женские очки с диоприей +4,5, а во втором лежали два мундштука – один под цвет костюма, второй – под цвет очков. Вероятнее всего с ней покончили конкуренты (точно так же вот – ХЛОП! ХЛОП!), но Никита в полной мере усвоил ее советы и пребывал в убеждении, что и она еще живет где-то на другой половине земного шара, живет-поживает, курит сигареты через мундштук и тихонечко сидит в тени на украденном у бюджета сундуке с наличкой.
ХЛОП! Когда надо Никита применил свою секретное оружие – хитрость и скрытность, но вот сейчас, когда он нос к носу столкнулся с чужой смертью, он просто-напросто утратил все свои крохотные остатки смелости, которой у него, собственно, никогда и не было. Вайнштейн полз будто раненый. ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! Никита то и дело прижимался к полу, закрывал голову руками и полз-полз в сторону, желая спрятаться, зарыться прямо в бетонный пол, забраться в безопасный угол. Он хотел к мачехе, она бы дала дельный совет на этот счет – следует ли применять крысиную тактику в случае стрельбы? Да о чем он думает – без сомнения следует! Именно об этом она и толковала, царапая острыми ногтями мундштук и выпуская сизый дымок поверх никитиных волос – прячься, устаивайся, прикидывайся тенью. Пережидай и действуй только в тишине.
«И уноси ноги, не оставляя следов!» – приказал Владимир Нильсен.
ХЛОП! ХЛОП!
09:39 – 09:47
Подперев ладонью второй подбородок Зинаида Зиновьевна со всевозрастающей скукой пялилась в окно и шумно прихлебывала вторую порцию чая. Театр одного актера в исполнении молодого охранника Эорнидяна закончился и как она ни ждала продолжения, но более из своей каморки он не выходил. Один бог знает, что он там внутри делает. Не было и Пятипальцева с предполагаемым Нилепиным. Ранее волочащий по снегу две резиновых автомобильных покрышки кочегар Аркадьич тоже больше не появлялся. Густая пурга постепенно заметала все следы человеческой жизнедеятельности. Снег-снег-снег. Метель мела так, что закрывала пейзаж, Сферина кроме этой белой шевелящейся пелены ничего не могла разглядеть, небо не сильно отличалось от земли, а с наступлением сумерек это различие станет минимальным. Зинаида терпеть не могла зимние сумерки и торчать здесь до их прихода не намеревалась.
Зинаида Зиновьевна уже жалела, что приперлась на работу. Вот не сиделось ей дома, правда с нелюбимым супругом, вонючей слюнявой псиной и кучей бытовых дел, которые никто кроме нее никогда не сделает, но там, по крайней мере, с телевизором и с каким-никаким уютом. А здесь? Что она тут делает? Сидит как бабка на лавочке в пустой мужской раздевалке, пропитанной запахами нестиранной одежды и остатками жрачки, пьет чужой чай из незнакомого бокала с непонятными символами, надеется, что ее благоверный, увидев ее, побежит как ребенок и, обняв, со слезами на своих красивых глазах будет благодарить ее за спасение его от неминуемой гибели, предрекаемой каким-то бородатым псевдопрорицателем? Но раз уж так случилось, что она приехала сюда, преодолев ледяную вьюгу и проигнорировав настойчивые нилепинские уговоры, то чего она ждет? Может быть она боится признаться, что подсознательно трепещет от неизвестной опасности, грозящей ее «любимому мальчику»? Или она отказывается осознавать, что зря приехала и тупо не знает, что предпринимать дальше? Вот и тянет резину. Она хотела разыскать Леву. Ну и что бы она делала дальше? Нилепин посмеется над ней, он и так далеко не в восторге от ее чрезмерной навязчивости и нетерпеливых проявлений собственничества, которые он по отношению к себе резко отторгал, чем приводил Зинаиду Зиновьевну в состояние фрустрационного невроза.
Она сделала очередной глоток чая и вздохнула.
Сейчас ее Лева придет сюда в раздевалку, он обязательно придет. Он не может не прийти, ведь здесь стоит начатая им с Пятипальцевым бутылка вишневого виски и Зинаида очень сильно поразиться, если они оба не проявят желания допить ее до последней капли. Этот великовозрастный дружбанчик Пятипальцев будет с ее мальчиком, но Сферина постарается избавиться от наладчика-здоровяка и поговорить со своим любимым наедине. Она еще не знает какими фразами донесет до