с мыслительной деятельностью, а является почти физиологическим, как чихание.
— Я вернулся, Ваше Величество, потому что не справился с обязанностями вашего наместника в Рюкоку.
— Я слышал о кое-каких трудностях, — согласился Токхын и снова сел. — Но если верить докладам, дела начали налаживаться.
— Если и начали, то не благодаря мне. Мне трудно разобраться в гражданских делах, да и климат Синдзю плохо действует на меня.
— Но кого ты оставил в Рюкоку вместо себя?
— Вашу дочь, Джин-хо. Она справляется с управлением страной лучше меня.
— Государыня Джин-хо помогла уладить проблемы, — подтвердил мертвец, стоявший у дверей.
— Государыня Джин-хо, наместница Рюкоку… — повторил Токхын, осмысливая эти два факта. — Ха-ха! А кажется, только вчера пешком под стол ходила! Ну, если девчонка удержит там власть, будет молодцом!
О чем думал царь в этот момент, искренней ли была его радость? Насколько было известно Гэрэлу, Токхын не любил думать о своих детях как о наследниках чхонджусского престола. Всех своих многочисленных сыновей и дочерей он мягко, но решительно отодвигал подальше от реальной власти, словно в самом деле собирался жить и править вечно. (Поэтому и Гэрэл в те времена, когда трон Чхонджу еще манил его, не думал о детях царя как о соперниках).
Но если обещания Господина Лиса продлить Токхыну жизнь так и останутся обещаниями, Джин-хо окажется самой вероятной претенденткой на престол Империи Тигра — а это означает совершенно добровольное, мирное слияние с Юйгуем; неужели Джин-хо действительно суждено стать той, кто объединит Срединные Государства? Он вспомнил тот свой сон, в котором были дракон, феникс, тигр и черепаха.
— Кажется, она весьма интересная особа, эта Джин-хо, — подал голос Господин Лис.
— Она не в вашем вкусе, — ответил Гэрэл. — Насколько я знаю, вам больше по душе куклы и мертвецы.
— Уж кто бы говорил о любви к мертвецам…
— Хватит собачиться! — приказал Токхын. — Ну хорошо: дела в Рюкоку улажены, Джин-хо — моя наместница, а ты-то что собираешься делать? Смысла возглявлять войско тебе больше нет, война закончена…
— Война с Рюкоку закончена, но угроза на Юге осталась. Мне доложили об очередных волнениях на границах с кочевниками — напоминаю, что эти земли всегда было легче захватить, чем удержать.
Все это время Гэрэл не лгал: он, конечно, стремился на Юг вовсе не из-за угрозы со стороны кочевников, но на Юге действительно было неспокойно. Как и всегда.
— И ты, значит, хочешь поехать туда?
— Да. Это то, что получается у меня лучше всего — сражаться. Позвольте мне снова быть вашим щитом и мечом, защищать вашу империю от угроз.
— Езжай… — пожал плечами император. — Я одного не пойму: ко мне-то ты зачем пришел? Возьми людей — столько, сколько нужно, снаряди отряд… Ты ведь и сам мог бы все это сделать…
— Я приехал, чтобы…
Он набрал в грудь воздуха, словно перед шагом с обрыва — и решился:
— …Чтобы попросить Ваше Величество отпустить со мной Тень. В степях опасно, а он будет мне защитой.
Токхын отрицательно качнул головой:
— Нет, Гэрэл. Я не отпущу его на Юг. С тобой ничего не случится — ты столько лет провел, сражаясь с кочевниками, и не получил ни царапины. Все знают, что ты неуязвим и все такое прочее. Зато я — не уязвим.
— Государь, вы ведь знаете, я — просто человек, вы сами видели, что меня можно ранить…
— Если боишься, что тебя ранят — просто оставь эту идею, пошли на Юг кого-нибудь другого вместо себя. Нет. Мой слуга нужен мне здесь.
— Разве я мало для вас сделал? Разве не служил вам все эти годы верой и правдой?
Он преклонил колени перед Токхыном:
— Прошу вас, выполните мою просьбу. Разрешите ему поехать со мной.
— Неужели этот… человек все еще дорог тебе? — в голосе Токхына послышалось презрение и отвращение. — Я благодарен тебе за службу, но нет. Я не отпущу его. Нет, и не проси.
Гэрэл стоял на коленях, опустив голову, волна волос скрывала его лицо, и он не осмеливался поднять его, потому что оно наверняка сразу выдало бы всю ярость и отчаяние, что он чувствовал в этот момент. Он чувствовал, как ножны меча касаются его бедра: оружие у него при входе во дворец, конечно, никто не додумался забрать. Он подавил желание потянуться к рукояти, очень ясно представив, как выхватывает меч и вгоняет его в грудь Токхына. Как в легких императора забулькает, как он завалится в сторону и рухнет на пол уже мертвый, как лениво кровь будет расползаться вокруг его грузного тела. Два солдата у дверей не успеют прийти ему на помощь. А может, и не захотят. Кого они выберут — генерала или императора, кого боятся больше? Вполне возможно, как раз его, Гэрэла. Может быть, они просто будут стоять, пока он убивает Токхына, как будто в комнате не происходит совершенно ничего из ряда вон выходящего…
Но вот Юкинари — не будет стоять. Гэрэл, может быть, и успеет убить Токхына (он почти чувствовал спиной те десять шагов, которые отделяли стоявшего у дверей Юкинари от них), но потом мертвец, скорее всего, убьет его самого. Останется ли он для Тени авторитетным источником приказов, если Токхына не станет? И что будет делать все это время Господин Лис? Он не хотел проверять.
У него хватило сил встать, выпрямиться, спокойно взглянуть на Токхына и сказать:
— Я понял вас, Ваше Величество. Тогда я начну приготовления к походу.
Он знал, что голос его звучит бесстрастно — он много лет учился загонять эмоции так глубоко, что сам иногда забывал, что они у него есть.
Он вышел в коридор. Тихих четких шагов мертвеца за спиной, к которым он так привык, он больше не слышал: тот остался в комнате, выполнял свою первейшую обязанность — охранял царя.
Без Юкинари все это не имело смысла. И он не сможет убедить Токхына, что бы он ни делал, как бы ни просил: все его мольбы будут лишь забавлять императора. Он прошел немного по коридору, понятия не имея, куда идет, потом остановился; прислонился к стене, прикрыл глаза, стараясь успокоиться…
Он услышал, как двери в покои Токхына снова распахнулись, и кто-то подошел к нему.
— И правда, зачем вы пришли к Его Величеству? — прозвучал рядом голос Господина Лиса, и звучал он на удивление беззлобно. — Если соскучились по унижениям, шли бы сразу ко мне.
— Я к тебе и направлялся. Поговорить хотел, — безразлично сказал Гэрэл. Разговор с Господином Лисом все еще имел смысл, но у него уже не осталось на