показать свою удаль и раздразнили юного огра.
— Прямо здесь? — скривился от понимания праттер. Опоздал.
— Здесь он их догнал, — уголок губы его собеседника вновь предательски дёрнулся и, хотя взгляд серых глаз Ровальда Тодта остался по-прежнему невыразительно-пустым, Лейс мог поклясться, что драххов доктор просто-таки в восторге от происшествия, а это значит… — Да-а, мейн Леддинг. Это был чрезвычайно опрометчивый поступок с их стороны, доложу я вам. На восемь раздразнивших носорога ухарей и двух случайно попавших под раздачу совладельцев… бывших совладельцев здешней таверны вышло сорок шесть переломов, из них двенадцать открытых, две отбитых почки и три тяжёлых сотрясения мозга… что удивительно, поскольку наличие самого мозга у пострадавших я даже заподозрить не мог. Уж точно не после их попытки выбесить огра.
— Что, и все погибли? — кисло спросил Лейс. — И братья Ротти?
— Увы… — покачал головой доктор Тодт, стерев даже тот намёк на улыбку, что было померещился праттеру. — Увы, мейн Леддинг, на сей раз мне не повезло. Одно хорошо, клиентуру на ближайший месяц этот огр мне обеспечил, а значит, будут и деньги на выкуп в городской мертвецкой хоть какого-то рабочего матер… в смысле, пары-другой тел для анатомического театра. Хотя, между нами… я бы предпочёл для этих целей кого-нибудь из нынешних моих пациентов. Огр, конечно, изрядно их потрепал-поломал, но всё равно это было бы куда лучше, чем тот скудный и откровенно третьесортный материал, что хранится в ледниках того же Шоттского двора. Нет, вы только представьте, мейн Леддинг, не далее как неделю назад городской прозектор пытался всучить мне тело жертвы синей трясучки и убеждал, что продаёт первоклассный товар. Это со сгнившей-то требухой… каково, а?
— Да-да, понимаю вас и сочувствую, доктор Тодт, — праттер постарался выдавить понимающую улыбку, но получилось весьма криво. Утерев с лица пот огромным платком, он договорил: — Поставщики в наше время так и норовят объегорить честных… э-э…
— Именно. Именно, мейн Леддинг! С ними стало просто-таки невозможно работать. Так и норовят подсунуть совершенную некондицию по цене первоклассного товара. Право слово, за те же деньги в родном Абберсторфе… да что тут говорить, не те нынче времена, мейн. Не те… — всё тем же невыразительным тоном произнёс его собеседник и щёлкнул пальцами. Немой и бледный, словно привидение, слуга тут же оказался рядом и, открыв саквояж, выудил из него трубку и кисет. Сноровисто набив её, протянул хозяину и чиркнул «вечной» спичкой, извлечённой из вычурного золотого коробка. Затянувшись, доктор Тодт выпустил в небо облачко сизого дыма, аромат которого отчего-то показался праттеру каким-то слишком сухим и… землистым, что ли? Или это запах пыли? Да к драхху!
— Прошу прощения, доктор, — всё же взял себя в руки Лейс, — но если все пострадавшие живы, то к чему было ваше пожелание, чтобы их души принял Многоликий?
— Мейн Леддинг, — протянул его собеседник, покачав головой, — поверьте действительно знающему человеку, такое напутствие никогда не бывает лишним. А уж для тех, кто имеет достаточно наглости и глупости, чтобы мериться силой с огром, оно должно быть обязательным, как пожелание доброго утра… потому что до ужина такие идиоты рискуют не дожить. Что, собственно, сегодняшний день и доказывает.
— Но… они же живы, как вы говорите? — не понял праттер.
— Так ведь и время ужина ещё не наступило, — неожиданно растянул губы в широкой совершенно безумной улыбке доктор Тодт. При том, что глаза его так и остались холодными, словно ледник прозекторской. Лейса передёрнуло, что не осталось незамеченным его собеседником. Но, как и всегда, реакцию на свои слова и действия доктор «великодушно» проигнорировал. — Так что, если желаете пообщаться с кем-то из… пострадавших, советую поторопиться. Хотя, если вас не пугает общение с мёртвыми, могу предложить свои услуги. Расценки вам известны, не так ли?
— А-а… прошу прощения, но я лучше последую вашему совету, доктор Тодт, и встречусь с коллегами… эм-м… вживую, — бледно улыбнулся праттер и, скороговоркой попрощавшись с земляком, поспешил скрыться в редеющей толпе зевак, сопровождаемый безразличным взглядом стылых серых глаз доктора и его безмолвного слуги.
Лейс пробирался к телеге, на которой лежали избитые драхховым огром вышибалы и их недалёкие хозяева, и тихо матерился на трёх языках. Ведь он предупреждал! Просил подождать, пока не будет собрана вся информация. Нет же, шебутные франконцы как всегда решили всё сделать по-своему. «Да кто он есть, Лейс?! Голытьба заезжая!», «Ребятки всё сделают правильно! Поучат-объяснят и вопрос будет снят. Не волнуйся, Лейс…». «Не захочет по-хорошему, подожжём кабак с восьми концов, ему хозяин сам пинка под зад отвесит! Или в должники запишет, нам же проще будет его в оборот взять!». Тьфу, свинособаки, одно слово! А ему теперь выкручиваться и искать решение уже куда более серьёзной проблемы. Ведь одно дело — драка меж подёнщиками или бесправными приезжими. Другое — подстава подёнщика-охранника под вину в несбережении охраняемого имущества хозяина. И совсем-совсем иное — попытка избиения имперского подданного! А если они ещё и поджечь его кабак пытались?! У-у!!! Драхховы франкоцы! Мухоеды, чтоб их Многоликий дичью определил… на Полях Вечной Охоты! Чтоб он их в Леса мужеложцев куртизанками отправил!
Дождавшись, пока рыжий вейсфольдинг скроется из виду, Тодт махнул рукой и с его сопровождающего словно сдёрнули покрывало. Миг, и на месте бессменного немёртвого слуги старого танатолога[2] вдруг оказался голубокожий гигант в опрятном, можно даже сказать щёгольском наряде, и чуть нелепо выглядящем, но крепко сидящем на его носу с проклюнувшимся на переносице рогом, пенсне с чёрными стёклами.
— Это он? — прохрипел гигант, с настороженностью глядя на невозмутимого доктора.
— Именно, — проговорил тот. — Надеюсь, теперь ты обещаешь оставить в покое моих пациентов. Хоть я и пугал Леддинга их скорой смертью, но моя репутация мне всё же дороже.
— До их исцеления, док, — ощерился в зубастой улыбке тот.
— А далее не моя забота, — пожал в ответ плечами Тодт, напрочь игнорируя «фамильярное» обращение собеседника. Ну, в самом деле, для человека, помнящего времена, когда подданные «тыкали» своим правителям, сокращение названия его нынешней профессии — это такая мелочь!
— Договор-рились, — рыкнул голубокожий и уже собрался было уходить, но почувствовал на локте неожиданно крепкую хватку собеседника и вздохнул. — Обещаю, доктор-р. Обещаю.
— Вот и замечательно, — кивнул тот и, чуть помедлив, договорил, отпуская локоть огра: — Кстати, прими совет опытного химеролога на тот