Читать интересную книгу Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

… покрытая вечно

Влажным туманом и мглой облаков. Никогда не являет

Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль

Он покидает, всходя на звездами обильное небо,

С неба ль звездами обильного сходит, к земле обращаясь;

Ночь безотрадная там искони окружает живущих.

Эти описания никого не смогут обмануть. Поэт рас­сказывает о полярной ночи. На этом основании неко­торые исследователи высказали предположение, что Одиссей плавал вовсе не в Средиземном море, а вы­шел в Атлантический океан и далее, предварив подвиг моряков-финикийцев, дошел до северных морей. Так, в частности, считает француз Робер Филипп (смотри книгу Н. Н. Непомнящего «Тайны древних цивилиза­ций». Вече, 2001). Это очень экзотическая и, на наш взгляд, совершенно надуманная точка зрения.

Но есть и прямо противоположная версия. Ее вы­двигает российский исследователь А. Асов в своей книге «Атланты, арии, славяне» (М.: Фаир-Пресс, 2001). Согласно его точке зрения, Одиссей вошел и плутал в Черном море, ведь как-никак область киммерийцев находилась на его северном берегу. Это положение опирается на гомеровский текст, и его вполне можно отстаивать. Другое дело, что при этом надо объяснить, с какой это стати герой, всей душой стремящийся к любимой жене, вдруг отправляется странствовать в прямо противоположном направлении. Сделать это достаточно убедительно, похоже, невозможно. А ду­мать вслед за А Асовым, что Гомер нисколько не забо­тился о смысле, а попросту «пародировал эпические песни своего времени», навряд ли найдется много же­лающих.

И все же, как же тогда быть с упоминанием о посе­щении Одиссеем черноморской страны Киммерии? Ответ, как это ни покажется странным, подсказывают религиозные книги древних ариев — «Веды» и «Авеста». Согласно содержащимся в них сведениям, предки ари­ев некогда обитали в Заполярье, но затем из-за наступ­ления холодов вынуждены были покинуть эти места. Далекие полярные области считались местом успоко­ения предков ариев, именно там находился арийский Аид. Гомер воспользовался этими древнеарийскими представлениями при описании схождения Одиссея в подземный мир. При этом местонахождение страны предков он соотнес с известным ему народом, прожи­вавшим в Северном Причерноморье. Ни в какую Ким– мерию Одиссей не плавал, ибо речь в гомеровской по­эме идет о заповедной стране. Это образ тридевятого царства, тридесятого государства, которое ни на какую карту не занесешь! Вот так все непросто, когда речь за­ходит о границе между этим и иным мирами.

Пункт

VIIL

Остров Сирен

Как только Цирцея узнала, что Одиссей с друзьями возвратился из мира теней, пришла она к кораблю и принесла путешественникам хлеба, вина и мяса. Це­лый день пировали они, а наутро отправились в путь. Прекраснокудрая богиня послала им попутный ве­тер, и спокойно поплыл корабль, повинуясь кормилу и ветру. Одиссей же поведал спутникам обо всем, что предсказала ему Цирцея. Прежде всего, предстояло им плыть мимо страны сладкозвучных Сирен. Эти птице– девы своими чудными песнями чаруют всякого, кто на быстроходном корабле приблизился к их берегу. Они заставляют забыть о доме, жене, детях. Очарованный, спешит мореплаватель причалить к берегу, где ждет его верная смерть и кучами лежат тлеющие кости несчас­тных моряков, увлеченных лукавыми девами. Поэтому Одиссей со спутниками должен был избегать Сирен и держаться подальше от берегов их острова. Только од­ному Одиссею, сказала Цирцея, можно слушать певиц.

И вот когда корабль приближался к их стране, Одиссей, помня совет Цирцеи, залепил своим спутни­кам уши воском, а себя велел привязать к мачте, чтобы нельзя ему было броситься в море и вплавь достичь рокового берега. Мгновенно стих попутный ветер и распростерлось пред ахейцами широкое, безмятеж­ное море. Сняли тогда паруса Одиссеевы спутники и взялись за весла. И в то же время Сирены запели свою дивную песнь:

К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахейцев, К нам с кораблем подойди, сладкопеньем сирен насладися: Здесь ни один не проходит с своим кораблем хмореходец, Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав; Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав. Знаем мы все, что случилось в троянской земле и какая Учесть по воле бессмертных постигла троян и ахейцев, Знаем мы все, что на лоне земли многодарной творится.

Очарованный сладостными звуками песни Сирен, Одиссей уже не хотел плыть дальше. Он знаками умо­лял товарищей, чтобы они освободили его. Но, пови­нуясь данному прежде указанию, еще крепче привяза­ли к мачте своего царя гребцы, выручая тем самым его из еще одной беды.

В греческой мифологии Сирены выступают в ка­честве демонических существ. Они пытаются поме­шать Одиссею возвратиться домой невредимым. Рус­ской параллелью Сиренам служит птица-дева Сирин, обитающая в райском саду. В русских духовных стихах Сирины, спускаясь из рая на землю, зачаровывают лю­дей своим пением. Естественно задаться вопросом, ка­кой же из этих двух образов первичен? Согласно тра­диционной точке зрения, которую отражает соответс­твующая статья в двухтомной энциклопедии «Мифы народов мира» (М.: Советская энциклопедия, 1982), образ Сирина восходит к древнегреческим Сиренам. Но опыт метаисторических исследований убеждает нас как раз в обратном. Разделение богов на добрых и злых — явление относительно позднее. Обратимся, например, к такому яркому персонажу русских сказок, как Баба-яга.

Русские сказки сохранили чрезвычайно яркий и за­поминающийся образ Бабы-яги. В большинстве сюже­тов она предстает в обличье ведьмы — старой и злой старухи-колдуньи, пытающейся всячески навредить герою. «Баба-яга или Яга-баба — сказочное страшили­ще, большуха над ведьмами, подручница сатаны. Баба– яга костяная нога: в ступе едет, пестом погоняет (упи­рается), помелом след заметает; она простоволоса и в одной рубахе, без опояски; то и другое верх безчиния» (Я Даль. Толковый словарь живого великорусского языка). Но сквозь этот «негатив» просвечивают и сов­сем иные ее качества. Так, сказка нередко повествует о трех вещих сестрах (Баба-ягах), изображая их хотя и сварливыми, но добрыми и услужливыми старухами: они предвещают страннику, что ожидает его впереди, помогают ему мудрыми советами, дают богатырского коня, клубок, указывающий дорогу в неведомые стра­ны, ковер-самолет и другие диковинки. Кстати, русское слово «ага» есть один из вариантов произнесения име­ни богини (сравни яга=йага->ага), и означает оно со­гласие («да», «так», «конечно», «ладно»). Таким образом, изначально Баба-яга обладала не только отрицательны­ми, но и многими положительными качествами. Точнее говоря, образ Бабы-яги возник в те далекие времена, когда добро и зло еще не персонифицировались.

Археологи нашли множество женских статуэток, относящихся ко времени каменного века — палеолита (35-15 тыс. лет до н. э.) и неолита (8-3 тыс. до н. э.). Эти находки дают основание полагать, что в те эпохи жен­ское божество считалось главенствующим. Такое пред­положение находит подтверждение в искусстве Древ­него Крита, а также в дошедших до нас текстах древ­них греков, римлян и египтян, где верховное женское божество именуется Великой Богиней (или Великой Матерью). Самая древняя скульптура Великой Богини была найдена на месте палеолитического поселения в Восточной Сибири (его возраст 34 тысячи лет). Она представляет рожающую женщину с птичьей головой и высунутым языком. Образ богини-птицы, по-видимому, следует отнести к числу наиболее архаичных воплоще­ний Великой Богини. Человекоподобные образы богов приходили на смену зооморфным, но не всегда их за­мещение было полным. В частности, так произошло с Бабой-ягой, у которой «костяная (т.е. птичья) нога» и длинный (т.е. птичий) нос. Да и проживает бабушка в избушке на курьих ножках (здесь на форму жилища пе­реносятся черты его хозяина), а метлу, на которой она так лихо летает, следует признать поэтической метафо­рой хвоста. Эти сохранившиеся у Яги черты животного подчеркивают древность ее образа.

Представление о хозяйке избушки на курьих нож­ках как о птице-деве наводит на мысль, что изначально Баба-яга уподоблялась птице, которая снесла и высиде­ла мировое (космическое) яйцо. В мифопоэтической традиции самых разных народов оно осмыслялось как начало всех начал, прообраз космоса и его отдельных частей. Славяне, к примеру, верили, что весь мир подо­бен огромному яйцу: скорлупа — это небо, пленка — облака, белок — вода, желток — земля. В русских сказ­ках яйцо выступает магическим предметом (оберегом). Оно может заключать в себе царства (медное, серебря­ное или золотое), хранит пропавшую любовь царь-де­вицы, жизнь Кощея или волшебное семечко, от которо­го тает хрустальный дворец и освобождается царевна. Сохранились в сказках и более древние сюжеты о яй­цах загадочной жар-птицы, об утке, несущей золотые и серебряные яйца, а также о курочке-рябе, обещающей подарить деду и бабе золотое яичко. В образах этих птиц продолжают жить старинные представления на­ших предков о Деве-птице — Великой Богине, которая откладывает космическое яйцо (т.е. порождает Вселен­ную). Более поздние ее воплощения (например, птица Сирин или вещая птица Гамаюн) сочетали в себе уже как человеческие, так и птичьи признаки.