сперва к нему, обработаем. А во второй половине дня — с Аллой и Скороходом. И там уже будет его выход на сцену. А потом они, как вернутся, Анжелика включит громко музыку.
Пока неплохо.
Я накрыла сковородку крышкой и пошире распахнула форточку — эти накурили тут, что ужас. Терпеть не могу, когда курят прямо в квартире. Все вещи пропитываются этим запахом, он въедается даже в стены. Фу прямо. Поскорей бы уже всё разрешилось, и я спокойно буду жить дальше с детьми и без Скорохода.
Хлопнула входная дверь. Вернулись, стало быть.
Я опять помешала картошку. Еще пару минут и буду солить.
— Любаша, — на кухню заглянула Алла и проворковала сладеньким голосом, — нам с тобой поговорить надо. Как девочкам.
— Говори, — кивнула я.
— Пошли посекретничаем.
— Ой, мне сейчас картошку солить надо будет, — покачала головой я, — да ты говори, Алла, никто здесь нас не услышит.
— Хорошо, — оглянувшись на дверь, Алла поплотнее её прикрыла и подсела ко мне:
— Слушай, Люба, — вкрадчивым кошачьим голосом промурлыкала она, — ты понимаешь, у нас такая ситуация возникла — Пете уехать надо будет. В Нефтеюганск. И, наверное, я с ним поеду. А то уведут, сама же понимаешь.
Она нервно хихикнула и опять оглянулась на дверь:
— И вот я ума не приложу, что с этими детьми делать. Куда их в Заполярье тащить?
— А куда? — пожала плечами я. — Больше и некуда.
— Слушай, Любаша, — голос Аллы уже шелестел, обволакивал, что твой Кашпировский. — А давай ты с ними побудешь, а? Недолго. Мы вернемся, поженимся, съездим в Индию и всё порешаем. А я тебе сари привезу оттуда. Зелёное. Хочешь? Или даже бирюзовое, цвета морской волны. К твоим глазам хорошо будет. Сошьешь себе платья. Из одного сари два платья и юбка получается.
— Да зачем они мне? — я открыла крышку и принялась солить картошку, — не сари, а дети, я имею в виду. Сама же видишь, какой ужас. И это она ещё отца боится. Точнее не его боится, а что он денег не даст. А ты представь, что она исполняет, когда его дома нету.
— Любашечка, — от волнения голос Аллы зазвенел, — послушай, я поговорю со Скороходом, он тебе хорошо заплатит. У него деньги есть.
— Много? — резко развернулась я к Алле, но затем вернулась к картошке, — хотя сколько он там заплатит. Всё равно жить негде.
— Так вот же квартира.
— Это же Скорохода квартира, — вздохнула я.
— Так ты же, и дети, вы все здесь тоже прописаны, правильно?
— Ага.
— Я порешаю этот вопрос. Он выпишется.
— Порешай, — кивнула я, но потом демонстративно спохватилась, — нет, Алла, не хочу я. Меня опека потом замучает проверками. Тем более после развода, я же вообще никакого права не имею. Садиться в тюрьму из-за чужих детей я не хочу.
— Ой, да ты не переживай! — деланно рассмеялась Алла, — Скороход отказ напишет. Так что опеке рот будет чем закрыть. И не беспокойся, как только мы вернемся из Индии, мы их сразу заберем к себе.
— Ага. А меня потом под зад ногой, — покачала головой я и выключила газ под сковородой и добавила туда мелко порезанный чеснок, — пусть ещё минуты три настоится и будем ужинать.
— Я всё порешаю. Всё будет хорошо! — Алла говорила горячо, убедительно, так, что даже сама верила в свои слова.
Ну, а я что?
Я — слабая глупая женщина. Разве умею я все эти интриги щелкать, как орешки? Нет, конечно же.
В общем, я почти дрогнула.
Но всё ещё сомневалась.
Завтрашний день будет решающим. Я — не я, если за этих детей я с них квартиру и нормальные деньги не собью.
Я отложила на тарелку жареной, с золотистой корочкой, картошки, добавила туда рыбы (они купили рыбных консервов) и пояснила Скороходу и Алле:
— Оставлю Анжелике, вернется, голодная будет, чтобы не шумела тут всю ночь.
— Ага, — с набитым ртом нечленораздельно промычал Скороход.
— Она, когда пьяная с дискотеки приходит, постоянно ест много, — уточнила я, чем повергла в ужас Аллу.
Я вышла в комнату, а за кухонной дверью послышался торопливый речитатив Аллы, которому вторил озабоченный голос Скорохода.
Ничего, ребятишки, ничего.
— Анжелика, — тихо позвала я, — выходи, поешь.
— А если эти зайдут?
— Не зайдут, — хмыкнула я, — я сейчас туда вернусь. Им не до этого будет. Там такие вещи решаются!
Анжелика выскочила из шкафа, на цыпочках подкралась к столу и набросилась на картошку.
— Да ты ешь, не давись, — сказала я.
— А ты?
— А я на кухне с ними поем. Мы же еще разговор не закончили. Пусть пока посовещаются.
И тут в дверь раздался звонок.
— Ой, — пискнула Анжелика и торпедой метнулась обратно в шкаф.
— Я открою, — сказала я поплелась в коридор.
На пороге стояла давешняя женщина в форме:
— Скороход Любовь Васильевна? — строгим канцелярским голосом спросила она.
— Я самая, — подтвердила я.
— Вам телеграмма. Распишитесь.
У меня сердце опять ёкнуло. И от кого это?
Женщина уже ушла. А я развернула телеграмму:
«Приезжаю третьего апреля тчк жди тчк виталий»
Глава 26
— Ой, смотрите, это же Тамарка, из шестнадцатой квартиры! — с алчным любопытством вытаращилась Варвара Сидоровна, коренастая суетливая старуха с крепкими, словно доски, ладонями, — гля, с кавалером каким-то! С ума сойти!
Она