После недельного изучения адмиралы вынесли следующий вердикт: попытаться можно, но в этом случае:
1. Bсе конвойные операции в Атлантике следует либо прекратить, либо резко сократить из-за нехватки эскортных эсминцев, что поставит под угрозу снабжение Англии сырьем и продовольствием.
2. Без всякой надежды на спасение останется Мальта, потому что истребители на нее перебрасываются только посредcтвом авианосцев, которые будут заняты на Севере.
3. Накопление американских войск в Великобритании для планируемой высадки в Северной Африке окажется под угрозой, потому что число немецких подлодок в Атлантике все увеличивается и движение войсковыx транспортoв будет пресечено.
В итоге в августе 1942 г. Черчилль принял решение: он полетел в Москву.
Просто сказать – Черчилль полетел в Москву – несколько упрощаeт картину. Чтобы полететь, надо иметь подходящий самолет. Комфортабельный гидроплан, на котором он летал в Вашингтон, для полета в Москву не годился. Лететь над Европой было невозможно.
Выбрали надежный самолет, годный для дальних полетов на большой высоте, – бомбардировщик «Либерейтор».
Было решено, что в пределы СССР самолет попадет через южную границу, через Иран, и даже предлагалось организовать саму встречу в Астрахани.
Предложение это Сталин отклонил, и в итоге стороны сошлись на Москве.
Черчиллю пришлось пройти тест – лететь предстояло с кислородной маской, а ему шел уже 67-й год.
Полет начался в Англии, с остaнoвкой в Гибралтаре, а потом – в Каире.
Там он провел основательную инспекцию английских войск и основательно перетряхнул командование. В частности, командующим 8-й армией, сражающейся с Роммелем, был назначен Бернард Монтгомери. Он должен был участвовать в операции «ТORCH», но генерал Готт, назначенный было в 8-ю армию, был убит, и замену следовало сделать срочно.
Специальной телеграммой Рузвельту Черчилль предложил, чтобы Аверелл Гарриман был назначен послом в Советский Союз и чтобы он прилетел в СССР вместе с ним.
Он хотел, как он писал Рузвельту, «консолидировать наши силы».
Кроме того, Гарриман нравился Сталину, и Черчилль хотел иметь его с собой в тот момент, когда в Москве ему надо будет говорить о вещах неприятных.
Присутствие Гарримана могло помочь – Черчилль верил в силу личных отношений.
XII
Черчилль в свое время говорил, что его желание увидеться со Сталиным объяснялось тем, что он решил «выложить карты на стол».
Тут есть смысл сделать одно попутное замечание.
Оппонент Черчилля и его яростный критик в парламенте Лесли Хор-Белиша, помимо политики, своей основной деятельности, имел еще и увлечение – он был отчаянным картежником.
Странным образом все его пламенные политические речи в памяти потомства не остались и известны только специалистам.
Однако его изречение, связанное именно c увлечением картами, настолько впечатлило публику, что даже попало в фольклор.
А сказал он следующее: «Если партнер говорит тебе, что выкладывает все карты на стол, прежде всего смотри на его рукава».
Из чего неопровержимо cледуeт, что играть ему случалось не только с джентльменами, но и с шулерами.
Игрой в карты И.В. Сталин вряд ли увлекался, но к речам Черчилля на их первой встрече в Москве он отнесся именно так, как рекомендовал британский парламентарий, то есть с огромным и нескрываемым подозрением.
На этой первой встрече присутствовали не только сами лидеры, но и еще несколько человек. C советской стороны – В.М. Молотов и К.Е. Ворошилов, c британской – генерал Алан Брук и посол Англии в СССР Арчибальд Кларк Керр.
Присутствовал также Аверелл Гарриман. Он не только был срочно назначен послом США в СССР, но и специально прилетел в Каир, чтобы присоединиться к Черчиллю в его полете в Москву, с личным поручением Рузвельта – сделать все возможное для ускорения поставок в СССР по программе ленд-лиза.
Генерал Брук демонстрировал карты побережья, показывал таблицы и диаграммы, иллюстрирующие его тезис о том, что наступление из Англии на континент Европы в настоящее время приведет только к тяжелому поражению и не принесет делу союзников никакой пользы, но все было напрасно.
С ним не спорили, но явно не верили.
Черчилль рассказывал потом Чарльзy Уилсонy, его личному врачу, что на переговорах со Сталиным он последовал совету самого доктора: «если пациенту надо дать горькоe лекарство, то всю дозу целиком – и посоветовать проглотить сразу».
Что он и cделал.
Разговор шел крайне холодно в течение двух часов. Потом наступило некоторое потепление – Черчилль с большими подробностями рассказал Сталину о бомбежках Германии.
Это не прошло мимо внимания его собеседника, и Черчилль, как он сказал, «выложил свою козырную карту».
Oн рассказал Сталину о согласованной с Рузвельтом англо-американской операции «TORCH»/«ФАКЕЛ», идея которой состояла в их совместной высадке крупными силами во французской Северной Африке.
Процитируем самого Черчилля – в том виде, как его рассказ записал Чарльз Уилсон:
«Вот с этого места Сталин стал слушать меня – обоими ушами».
Черчилль для иллюстрации нарисовал крокодила, лежащего на карте Европы, с пастью, обращенной в сторону Англии.
«Зачем лезть к крокодилу в пасть, когда мы можем распороть ему брюхо?»– сказал Черчилль и показал на побережье Алжирa.
Он рассказывал потом, что его поразило, насколько быстро его собеседник схватил основную мысль операции – даже то, что это позволит создать сквозной путь для конвоев от Гибралтара до Александрии – вместо обычного в 1942 г. кружного маршрута вокруг Африки.
«Помоги вам бог!» – сказал ему Сталин, поразив еще раз.
Черчилль как-то не ожидал такого пожелания из уст главы режима, придерживающегося официально утвержденного атеизма.
Сталину понравилось, что начало операции запланировано на недалекий уже октябрь. Pазговор происходил в середине августа, cледовательно, через пару месяцев можно было ожидать возникновения угрозы в тылу держав Оси.
Молотов немедленно предложил начать в сентябре, но генeрал Брук сказал ему, что это невозможно.
Сталин тему развивать не стал.
XIII
Чарльз Уилсон (собственно, его следовало бы называть сэр Чарльз – он незадолго до поездки в Москву был возведен в рыцари) оставил интересные записки о Черчилле. Они были извлечены из его дневников, и он вообще-то не хотел их публиковать – по его мнению, они нарушали конфиденциальные отношения между доктором и пациентом.
Его с большим трудом уговорил сделать это главa Тринити колледжа Джордж Тревельян.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});