уже говорили об отношениях казаков к земским людям и государству — отношениях, враждебных изначала. Легко понять, что при Петре отношения эти должны были измениться, и измениться в пользу государства. Преобразователь был рад службе донцов, но не хотел, чтоб государство слишком дорого платило за эту службу. Мы знаем, что он призвал свой народ к великому ц тяжкому труду, и ничто не могло его так раздражить, как тунеядство, стремление избежать труда. Народонаселение и без того было мало, ничтожно сравнительно с пространством государственной области, а потребность в людях, в их труде, в их деньгах, приобретаемых трудом и часть которых должна была идти на государственные нужды, — эта потребность увеличилась. Легко понять, что при таких условиях Петр не мог сочувствовать людям, которые бежали от*труда, и людям, которые принимали беглецов и поставляли свое главное право в невыдаче их. Такое право приписывали себе казаки. «С Дону выдачи нет», — отвечали они постоянно государству на его требования выдачи. Петр не мог признать этого права. Землевладельцы жаловались, что они разоряются от побегов, платя за беглых всякие подати
спуста, правительство берет с 20 дворов человека в солдаты, с 10 дворов — работника, а беглые крестьяне, живя в казачьих городках, службы не служат и податей не платят.
Царь указом 1705 года велел свесть казачьи городки, построенные не по указу, не на больших дорогах, и жителей их поселить по большим дорогам, и никаких беглецов не принимать, за укрывательство — вечная каторга, а главным заводчикам — смерть; всех пришлых людей, которые пришли после 1695 года, т. е. таких, которым не вышла десятилетняя давность, отослать в русские города, откуда кто пришел, потому что, говорит указ, работники, будучи наняты на казенные работы, забрали вперед большие деньги и, не желая работать, бегали и бегают в эти казачьи городки. Указ не исполнялся, был повторен и опять не исполнялся. Тогда в 1707 году Петр отправил на Дон полковника князя Юрия Долгорукого с отрядом войска для отыскания беглых и высылки их на прежние места жительства. Внезапно ночью на Долгорукого напали казаки и истребили весь отряд вместе с предводителем. Вождем казаков в этом деле был бахмутский атаман Кондратий Булавин. Другие казаки говорили Булавину: «Заколыхали вы всем государством: что вам делать, если придут войска из России, тогда и сами пропадете, и нам придется пропадать». «Не бойтесь, — отвечал Булавин, — начал я это дело не просто; был я в Астрахани, в Запорожье, на Тереке; астраханцы, запорожцы и терчане все мне присягу дали, что скоро придут к нам на помощь; пойдем по казачьим городкам, приворотим их к себе, потом пойдем дальше, наполнимся конями, оружием, платьем, пойдем в Азов и Таганрог, освободим ссылочных и каторжных и с этими верными товарищами пойдем на Воронеж и потом до самой Москвы».
Таким образом, в Москву в одно время собирались два гостя: Карл XII с образцовым западноевропейским войском и Кондратий Булавин с ссыльными и каторжными. Булавин разослал призывные грамоты: «Атаманы-молодцы, дорожные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойники! Кто похочет с атаманом Кондратием Афанасьевичем Булавиным, кто похочет с ним погулять, по чисту полю красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конях поездить, то приезжайте в горные вершины Самарские». Так против призыва Петра к великому и тяжелому труду, чтоб посредством его войти в европейскую жизнь, овладеть европейскою наукою, цивилизациею, поднять родную страну, поднять родные народы, дать новых деятелей в историю человечества, — против этого призыва раздался призыв Булавина: «Кто хочет погулять, сладко попить да поесть — приезжайте к нам!» И призыв Булавина отличался откровенностию, призывались прямо воры и разбойники. На Запорожье решили: позволить Булавину прибирать вольницу, а пойти с ним на великорусские города тогда, когда он призовет к себе татар, черкес и калмыков. Характер явления высказывался ясно: поднималась степь, поднималась Азия, Скифия на великороссийские города, против европейской России, которая, несмотря на все препятствия, создала из себя крепкое государство и теперь с величайшим трудом, с страшным напряжением сил стремилась дать ему решительный европейский характер.
Скифия была побеждена, несмотря на то что Великая Россия, Москва должна была воевать в то же время и с Западною Еврцпою. Булавин, имевший сначала большой успех, провозглашенный атаманом всего Донского войска после истребления прежнего атамана и старшины, Булавин в июле 1708 года застрелился вследствие неудач своих под Азовом. Бунт не прекратился смертию Булавина, ибо мы видели, интерес каких людей был затронут стремлением государства наложить свою руку на вольную реку Дон, запретить прием беглых; таких людей накопилось много. Бунт был усмирен только в ноябре истреблением и уходом товарищей Булавина; почти в один день Меншиков сжег Батурин, гнездо Мазепы, а князь Васил[ий] Владимирович] Долгорукий сжег Решетову станицу, последнее убежище булавинских товарищей; через шесть месяцев была разорена Запорожская Сечь, и месяц с чем-нибудь спустя прогремела Полтавская битва. Петр не пустил к Москве гостей, ни шведского короля с Мазепою, гетманом Войска запорожского, ни Булавина с его ворами и разбойниками.
Петр торжествовал в Москве неслыханные победы и не складывал рук, занимаясь делом внутренним и внешним, спеша кончить шведскую войну, чтобы, добившись заветной цели, не иметь более препятствий для внутренних преобразований. В Польше был прогнан король, посаженный Карлом XII, Станислав Лещинский, и восстановлен старый союзник Август II. Дания опять пристала к союзу. В июне 1710 года взят Выборг, «крепкая подушка Петербургу», по выражению Петра; в июле сдалась Рига, и знаменитый прибыльщик Курбатов писал царю: «Торжествуй радостно, преславный обогатитель славяно-русского народа»; в сентябре сдался Ревель, и Курбатов писал, что при заключении мира все эти приморские места надобно оставить за Россиею. Но среди этих успехов Петр должен был испытать невыгоды успехов, невыгоды величия и славы. Полтавская победа вводила в систему европейских государств новое могущественное государство, и для Европы рождался вопрос первой важности: какое место займет это новое государство, в каких отношениях будет находиться к другим государствам, каким началам следовать в своей политике, чем руководствоваться в дружбе и вражде. Одновременно с великою Северною войною на северо-востоке, в Западной Европе, шла великая война за наследство испанского престола, собственно направленная против властолюбивых стремлений Франции, ее короля Людовика XIV. Петр очень хорошо понимал выгоду этой западной войны для себя, ибо она не давала возможности важнейшим державам Европы вмешиваться в Северную войну, мешать России в ее деле, ибо он не мог рассчитывать на сочувствие этих держав к себе, особенно на сочувствие Франции; он прямо говорил, что надобно спешить окончанием Северной войны прежде окончания западной.
Но