Отчаяние гнало меня вперед, мне хотелось оторваться от всех, но я не решался в такой момент бросить семью. Мы держались все вместе, лишь эно шли как охранение впереди и позади.
Прожитые здесь месяцы сделали из меня лесного жителя куда в большей степени, чем когда-либо, и с Джереми произошло то же самое. Веселый молодой плут, с которым я впервые встретился в грязном лондонском постоялом дворе, теперь носил охотничью кожаную блузу. Шляпу с пером он сменил на охотничью шапку, на ногах вместо сапог были мокасины. Кейн тоже стал настоящим лесным волком, да и все прочие, хоть и в меньшей степени.
Неожиданно для нас лес кончился, и перед нами возник форт — опаленный огнем, но не разрушенный. Стены стояли на месте.
— Кейн! Барри! Останьтесь с моей женой.
А мы с Пимом, Джереми и Гласко вытянулись в редкую цепь с мушкетами наготове.
Саким и Питер прикрывали нас сзади, а индейцы рассыпались на флангах.
Из форта не доносилось ни звука.
Никто не окликнул нас со стен, не видно было гостеприимного дымка… лишь тишина и ветер.
Гнулась под ним трава, шелестели листья на деревьях. Каждый шаг приближал меня… к чему?
Ворота форта были распахнуты, брус-засов валялся внутри. Глаза мои обшаривали стены, но не уловили никакого движения. Мы двинулись к воротам.
— Саким! Фитч! Остаетесь снаружи, следите за лесом. Я иду внутрь. Пим! Ты за мной — через минуту. А потом ты, Том.
Держа мушкет наготове, я вошел внутрь. Все было спокойно. Ни один звук не нарушал тишину угасающего дня… а потом я увидел у дверей нашей хижины тело.
Оскальпированное. Мертвое. Мертвое уже несколько дней — правда, погода стояла прохладная.
Это был Мэтт Слейтер.
Мэтт Слейтер, который так любил землю и который после стольких лет обзавелся наконец своими собственными обширными акрами. Квадратной милей леса, луга и полей, которую теперь ему довелось обменять на делянку шесть футов на три.
А от Куилла — ни следа.
— Разойдитесь во все стороны, — велел я. — Нам надо найти Куилла.
— Его могли захватить в плен.
— Если он в плену, мы пойдем выручать его. И не имеет значения, как далеко придется идти и сколько времени это займет.
Наша хижина была ограблена, наше скромное имущество исчезло или изломано. То же самое мы обнаруживали поочередно во всех помещениях, пока не приставили лестницу к галерее. Там мы увидели несколько пятен крови, теперь превратившейся в темную грязь, — часть из них можно было заметить на земле внизу, часть на самой галерее. Ведущая в блокгауз лестница была сброшена вниз, и, по-видимому, тот, кто занял здесь позицию, стрелял вдоль галереи в обе стороны, удерживая индейцев на расстоянии.
Слегка нажав на дверь, я обнаружил, что она подперта поленом, но сумел просунуть руку в щель и отодвинуть его на столько, чтобы открыть дверь.
Джон Куилл сидел лицом к двери, опустив голову на грудь, с мушкетом на коленях. В комнате было еще восемь мушкетов, у каждой бойницы и у дверей.
Опустившись рядом с ним на колени, я коснулся его руки. Тут же резко повернулся и закричал:
— Быстро Сакима сюда! Он живой!
Глава двадцать девятая
Мы похоронили Мэтта Слейтера на земле, которую он любил, мы закопали его глубоко в эту землю. В изголовье могилы мы посадили дерево, чтобы плоды могли падать туда, где он лежит. Многие годы своей жизни он выращивал урожаи и любовался зерном, сверкающим на солнце ярким желтым цветом, и потому мы положили его там, где чувствуется смена времен года, где кровь его будет ощущать почву. Мы оставили его там с надписью, простой и ясной:
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ МЭТТЬЮ СЛЕЙТЕР, КРЕСТЬЯНИН, ЧЕСТНЫЙ ТРУЖЕНИК, КОТОРЫЙ ЛЮБИЛ ЗЕМЛЮ 1570 — 1602
Джон Куилл пришел в себя, хоть и был тяжело ранен, и вкратце рассказал нам о том, что произошло.
Они появились внезапно, на рассвете, убили одного из катобов, который принес в форт мясо, но ворота удалось закрыть прежде, чем они успели снять с него скальп.
А потом началось отчаянное сражение — двое против тридцати, этим двоим пришлось метаться от стены к стене и стрелять то здесь, то там. Воины катоба были далеко от селения — ушли на охоту, но старики сражались, и женщины тоже сражались, а Джон Куилл и Мэтт Слейтер обороняли форт.
Только после заката они перелезли через стену, и Слейтер пал, сражаясь против четверых, а Джон Куилл отступил в блокгауз, куда они отнесли пищу и порох, готовя себе последнюю позицию. В одиночку он отбивал их всю ночь и следующий день. Они пытались сжечь блокгауз, но бревна были сырые после недавних дождей и не загорелись.
— Шестерых я убил, это я точно знаю, — говорил Джон Куилл, — и, может, еще один кончился, и в конце концов они перестали нападать и один крикнул мне по-английски, чтобы я шел к ним, мол, племя примет меня с радостью. Они говорили, что я великий воин… — Джон Куилл поднял на меня глаза. — Капитан, я просто крестьянин, фермер. Это единственное, чего мне когда в жизни хотелось, как и бедняге Мэтту, который получил собственную землю лишь для того, чтобы потерять ее.
— Он не потерял ее, — сказал я. — Он владел ею, когда умирал, и душа его сохранила память о ней. Этого у него никто не сумеет отнять.
— Он был прекрасный и отважный человек, — мягко сказала Эбби, — как и вы, Джон. Нашей стране нужно такие люди, чтобы строить ее и растить ее. Помоги нам Бог всегда иметь их, людей, которые верят в то, что делают, и готовы сражаться за то, во что верят.
— Да, — поддержал я, — никто и никогда не возводил памятника цинику и не слагал поэмы о человеке без веры.
Вот так мы вернулись в форт из путешествия, и я своими руками продолжил работы на земле Слейтера. Он хорошо провел посев и успел прополоть поля перед своей гибелью, так что мне было легко продолжать то, что он начал.
Все мы врастали в эту землю, добывали себе на ней пропитание, мы учились находить места, где ягоды растут на кусте гуще и орехи осыпаются обильно, и речные омуты, где прячется в тени форель.
Не так уж давно человек оторвался от природы, и ему нужно совсем немного времени, чтобы вернуться к ней и научиться жить ее дарами, — а с нами рядом были катоба, которые могли научить и направить нас. Питер Фитч взял в жены индианку, высокую, хорошо сложенную девушку, имевшую четырех братьев-воинов.
Той весной мы часто уходили к дальним холмам, забредали далеко в горы и добывали себе пропитание, — ведь там всегда находилось свежее мясо, если человек умел держать в руках мушкет, а если умеешь стрелять, то нет нужды ходить с пустым брюхом.
Однажды Кейн О'Хара попросил разрешения отлучиться на некоторое время. Он взял свой мушкет и ушел через горы, и кое-кто говорил, что больше мы его не увидим, хоть я так не думал и твердо объявил свое мнение, — но женщины все равно тревожились.