Нет зрелища, более завораживающего, чем незнакомая земля – особенно, если она открывается твоему взору с кокетливой неторопливостью профессиональной стриптизерки. Только что твой взгляд зацепился за темно-зеленую точку, а через несколько минут это крошечное пятнышко вырастает и начинает пениться, как закипающее на медленном огне варево старой колдуньи – и ты сам не понимаешь, каким образом оно превращается в густую рощу незнакомых деревьев, а светлые крупинки, разбросанные по темному фону, вдруг оказываются уютными одноэтажными домиками – кажется, еще немного, и ты сможешь разглядеть в окнах лица их обитателей… Я сам не заметил, как почти влюбился в этот берег – иногда очаровать меня бывает легче легкого…
– Етидрєный хряп! – нерешительно пробормотал Давыд Разъебанович.
Он все-таки проснулся и теперь пытался смириться с реальностью, используя все имеющиеся в его распоряжении подручные средства. Впрочем, он не слишком шумел: наверное, окончательно уяснил, что его дело пахнет керосином, и утратил свой обычный задор. Я все взвесил, и решил, что могу позволить себе роскошь оставить все как есть: очень уж мне не хотелось с ним общаться.
– Это и есть Сбо, Ронхул! Нравится? – Хэхэльф неслышно подошел ко мне сзади, пока я распахнув рот рассматривал экзотическую толпу, собравшуюся на берегу. К этому моменту между нами и землей оставалось не больше сотни метров – наше путешествие благополучно завершилось, я и опомниться не успел.
– Нравится, – согласился я. – Сам не знаю, почему, но нравится. Скажу тебе больше, я просто в восторге! Уже часа два стою здесь, как приклеенный, глаз отвести не могу.
– Я тоже люблю Сбо, – кивнул он. – Хорошее местечко… Ох, как жрать хочется – передать тебе не могу! Да и спать тоже. Все-таки тяжелая это работа – ворожба! Тяжелее не бывает… – он отчаянно зевнул, наглядно доказывая свое утверждение.
– Этот красавец сильно бузил? – лениво спросил он, махнув рукой в сторону кормы, где томился наш пленник. – Дурни мы с тобой, Ронхул, что не заткнули ему пасть, пока он спал! В какой-то момент я почувствовал, что он мне мешает, но он почти сразу угомонился – или я перестал обращать внимание на его вопли? В любом случае, все обошлось!
– Это я его угомонил, – гордо заявил я. – Помнишь бутылку вина, которая лежала в твоей каюте? Ты был столь любезен, что предложил мне ее опустошить… Так вот, я решил, что ему нужнее.
– Тоже мне, умник! – проворчал Хэхэльф. – Такое хорошее вино – и в такую никчемную глотку!
– Не слишком высокая плата за несколько часов абсолютной тишины, – заметил я.
– Твоя правда, – усмехнулся Хэхэльф. – Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Сейчас жрать будем, Ронхул! Причем не какую-нибудь дрянную страмослябскую хряпу, а солено-квашеную умалу по-халндойнски, и копченую грудку питупа, и свежий салат из молодых стволиков фафуды, и жареную халдобу с медовой подливкой… ох, у меня слов не хватает! Самый лучший трактир в Сбо – в нескольких шагах от причала. А хозяйничает там старая бунабская ведьма – суровая, как трезвый альганец, но самая лучшая повариха на всех островах Хомайского моря!
– Выразить не могу, как ты меня вдохновил, – прочувствованно сказал я. – Сейчас плюну на все и отправлюсь туда вплавь: сил моих нет ждать, пока ты причалишь, как положено.
– Как хочешь, – усмехнулся Хэхэльф. – А я предпочитаю немного потерпеть и остаться в сухой одежде. – Кроме того, ради тебя, Ронхул, я готов почти на все – но бросить без присмотра сундук с кумафэгой? Никогда!
– Ты прав, – вздохнул я. – Ладно, стисну зубы и постараюсь не думать, что это за жареная халдоба такая.
– Рыба, – мечтательно сказал Хэхэльф, – просто самая большая рыба из всех, что водятся в этом замечательном море, размером с хорошую лодку, и клянусь древними ветрами, сегодня я сожру ее целиком!
– А что такое салат из молодых стволиков фафуды? – во мне внезапно проснулись мазохистские наклонности, и я с замирающим сердцем ждал ответа.
– Просто салат, – нежно вздохнул Хэхэльф. – Ломтики фафуды хрустят на зубах и таят во рту… Ох, Ронхул, ну что тут можно сказать?! Пока не попробуешь, не узнаешь…
К счастью, эта пытка продолжалась не слишком долго. Через полчаса мои ноги соприкоснулись с черной землей Халндойна, гладкой и твердой, как титановое покрытие. Хэхэльф последовал за мной, волоча за собой наш бесценный трофей. Теперь, когда мы извлекли из сундука Давыда Разъебановича, его вполне можно было поднять в одиночку, невзирая на внушительные размеры. Кумафэга оказалась почти невесомой.
Потом меня закружил вихрь новых впечатлений: Хэхэльфа тут же окружили здоровенные дяди, такие же симпатичные, как он сам. Насколько я понял, какая-то часть этих ребят была из его постоянной команды, остальные – просто приятели. И вообще у меня создалось впечатление, что все жители Сбо не просто знакомы друг с другом, а связаны между собой дружескими, почти родственными узами. Что потрясло меня больше всего: все они были абсолютно нормальными людьми – почти такими же, как мои друзья, оставшиеся в неопределенном где-то, или когда-то. До сих пор все мои новые знакомые в этом мире оказывались совершенно эксцентричными типами – за исключением, разве что, Мэсэна, который, впрочем, скорее всего просто показался мне нормальным человеком – по сравнению с Таонкрахтом, его двухголовым приятелем Гальтом-Бэтэнбальдом и светящимися в темноте великанами Ургами… Разумеется, Хэхэльф знакомил меня со всеми, кто встречался на нашем недолгом пути к трактиру. И разумеется, я не запомнил ни одного имени: информации оказалось слишком много, так что в моей бедной голове тут же сработали какие-то таинственные предохранители, и я вообще перестал фиксировать происходящее – да и осознавал-то это самое происходящее постольку-поскольку… Впрочем, все к лучшему: мой опыт уже неоднократно показывал, что когда я начинаю функционировать в режиме автопилота, окружающие тут же охотно впускают меня в свои сердца, а вот когда мой разум честно приступает к своим обязанностям, в моих взаимоотношениях с прочими членами человеческого сообщества возникает некоторая напряженность…
Но этим вечером все было в полном порядке: я умудрился впасть в полубессознательное состояние, не выпив почти ни капли вина: слишком много еды и еще больше новых впечатлений произвели на меня совершенно сокрушительный эффект. Самым грандиозным событием вечера для меня стал торжественный вынос обещанной жареной халдобы. Не знаю, что впечатлило меня больше: гигантские размеры подрумяненной рыбины, блюдо с которой едва поместилось на длинном столе, за каковым сидело не меньше дюжины человек, не считая самого Хэхэльфа, который восседал во главе стола верхом на драгоценном сундуке, или хваленая хозяйка трактира, невообразимо угрюмая пожилая женщина, одетая только в цветастую юбку и массивное драгоценное ожерелье, с грехом пополам прикрывающее голую грудь. Эта потрясающая дама умудрилась подать нам сие чудовище, не прибегая к посторонней помощи, и мой разум до сих пор отказывается смириться с этим вопиющим фактом. Не могу сказать, что Хэхэльф выполнил свое обещание и съел халдобу в полном одиночестве, но четверть он одолел без посторонней помощи, за это я ручаюсь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});