на выставку, пришлось сунуть кое-кому большую денежку. Я тогда удивилась — неужели папа дал?
— Ага. Мой папа.
Они нервно рассмеялись.
— Я не представляю, как рассказать Элле, — крутясь в кресле вокруг собственной оси, призналась Вероника.
— А стоит ли? Наша девочка влюблена.
— Тем более.
— Подумай хорошенько. Элла не обрадуется!
Вероника резко остановила вращение кресла. Не о чем тут думать! Нужно сказать, а там будь что будет. Попрощавшись с Лизой, она сразу же набрала Эллу.
— Привет.
— Ну, здравствуй, коль не шутишь, — с ноткой вызова в голосе ответила Элла.
Вероника невольно улыбнулась.
— Поняла, что глупость сморозила?
Она глубоко вздохнула и глядя на бумаги медленно проговорила:
— Да. Извини, я знаю, что ты не при чем.
— Не прошло и полугода!
— Прости, — на одном дыхании выпалила Ника, — это не ты. Это Дима.
— Врешь!
— Нет. Я нашла папины платежки. Он платил твоему парню. Не догадываешься за что?
Молчание. Вероника крутилась в кресле, ожидая хоть какого-то ответа подруги. Не дождалась, сорвалась, заговорила сама:
— Я слышала, он купил себе место на выставке.
— Что ты в этом понимаешь?! Дима — настоящий скульптор! Он достоин!
— Не сомневаюсь. Вот только пропуск к признанию пришлось купить. Ты знаешь, на какие деньги. Его папа не дал бы.
— Не верю.
Вероника молча отправила все фотографии в личку. Элла какое-то время изучала фото, потом сбросила звонок. Попытка перезвонить ничего не дала, подруга отключила телефон.
«Пусть подумает. А я больше не могу».
Она набрала Сашу.
— Привет. Приглашение все еще в силе?
— Конечно, солнышко мое! Приезжай скорее! Я жду тебя с нетерпением!
— Спасибо. Ты мне очень нужен.
Она аккуратно разложила бумаги по местам и вышла из офиса. Свежий ветер принес запах молодой листвы, ночной город светился неживым искусственным светом. Она почувствовала острое желание посидеть при свете камина, слушая треск поленьев.
«С Сашей».
Глава 77
Они проснулись довольно поздно, нажились в постели, наслаждались друг другом, потом отдыхали.
Лежа в широкой кровати, Вероника поймала себя на мысли, что дом Саши нравится куда больше собственного — классно лежать под теплым боком любимого и смотреть на сосны. Ей нравились деревянные стены, ковер с этническим орнаментом на полу, шведская люстра, напоминающая распустившуюся белую розу, свет от нее мягкий, рассеянный. Взгляд остановился на круглом журнальном столике возле окна. На нем стоял глиняный горшок, из которого выглядывал маленький зеленый побег.
— Что это?
— Наше мандариновое дерево.
— Да ты что?!
Как была голышом, так и вскочила с кровати, зашлепала босыми ногами прямиком к окну.
— Он действительно взошел?
— Как видишь.
Саша неслышно встал и вдруг оказался за спиной. От его мягкого вкрадчивого голоса Вероника вздрогнула, чем развеселила жениха.
— И в кого ты у меня такая нервная? — спросил он, целуя в ее шею.
— Станешь тут нервной. Ой! Прекрати! Да сколько можно?!
Сильные руки нежно скользили по всему телу, гладили, кожа вдруг стала такой чувствительной, откликаясь на мимолетное прикосновение. Ее захватило предвкушение удовольствия, которое порой круче самого процесса.
— А почему нет? — хрипло шептал он в самое ушко. — Жизнь одна. Кстати, ты когда-нибудь занималась этим возле окна?
— Не-ет.
— Скорее всего, там никого нет, — шептал он, лаская грудь. — Но как знать?
Мысль о том, что их могут увидеть, так возбудила Веронику, что она сама оперлась руками о стекло, не думая, выдержит ли окно их страсть.
Потом они попросили домработницу принести обед в спальню, ели ее любимое блюдо — нежнейший крем-суп из белых грибов. Вероника ждала звонка от Эллы, она как раз просыпалась примерно в это время. Айфон завибрировал — посыпались лайки, Оксана разместила очередной пост, проверила соцсети — подруга не звонила и не писала.
«Что ж, я всегда знала, что потеряю ее из-за штанов».
Внутри разлилась горечь. Ощущение, словно по ошибке выпила настойку полыни вместо виноградного сока.
— Не пишет? — спросил Саша, угадав ее мысли.
Она покачала головой.
— Ну, — он развел руками, — этого следовало ожидать.
«Какие они все умные!»
Вероника почувствовала злость на жениха, который так спокойно говорит о финале пятнадцатилетней дружбы, на Эллу и наконец на отца. Внутри будто что-то щелкнуло. Она решилась.
«Ну, папочка, держись!»
Вероника набрала Полли.
— Привет!
— Угу, — сонно ответила она.
— Просыпаться, Мальвина. Готовь документы на гей-парад.
— Что?!
— Проснулась?
— Ты сейчас пошутила, да?
Вероника закатила глаза. Вот всегда она так — юлит, капризничает и просит денег за каждый шаг. Глядя в потолок, Ника жестко спросила:
— В чем дело? Мы же договорились.
— Ты уверена?
Ника прислонилась к деревянной стене, готовясь сказать это:
— А что ты теряешь? Тебя же выкинули. Растили как принцессу, а потом нашли изъян, брак в породе. И выкинули. Не хочешь отомстить?
Полина молчала.
— Сколько лет ты живешь без его денег?
— Семь.
— И что ты теряешь?
— Ты права. Терять мне нечего. У его новой жены родился сын. Мне надеяться не на что. Хватит. Я устала объясняться и оправдываться! Сделаем это! Пусть он теперь оправдывается в высоких кабинетах!
Вероника зло расхохоталась, глядя вверх на деревянный потолок, прямо над ней был кружок, след от ветки, на соседней дощечке еще два.
— Только тебя я напишу первым заявителем.
«Ну кто бы мог подумать».
— Конечно, — сказала она, принимая сидячее положение. — Во сколько открывается мэрия?
— Приедем к десяти. Не ошибемся.
— Договорились! Давай готовь документы, а я договорюсь о пресс-релизе.
Саша показал большой палец, Вероника улыбнулась и спросила:
— Кстати, где проводить будем?