рядом с Сашей сто лет покажутся мигом. Еще она поняла, почему в раю нет времени, — счастливая вечность должна ощущаться долей секунды.
«Я хотела бы провести с ним вечность!»
Тем временем их ополоснули теплой водичкой из серебряных кувшинов и начали натирать маслами. Впереди ждал массажный кабинет. Погружаясь в блаженство, она успела отметить, что девушек мяли мужчины, а жениху досталась крепкая, атлетического вида массажистка. Впрочем, все оставалось в рамках приличий.
— Хорошо? — низким бархатным голосом спросил массажист.
— Очень.
— Как отдохнете, сходите в бассейн. Мы наполняем его минеральной водой, добавляем морской соли. У вас сейчас поры раскрыты, будет хорошо.
— Угу.
Кажется, она могла бы лежать тут очень долго, вот только Саша не сиделось на месте.
— Ну что? Пойдем просаливаться?
После плаванья они сидели в местном баре, оформленном в том же восточном стиле, — мозаика, красные, расшитые черным орнаментом диванчики со множеством подушек. Столики под оранжевыми шатрами, натертые до блеска серебряные кувшины с подносами.
Все, кроме Вероники, пили коктейли, а ей доктор прописал ноотропы, поэтому приходилось довольствоваться свежевыжатым соком.
— Я будто заново на свет родилась, — промурлыкала Лиза.
Все закивали.
— Чувствую себя как после курорта.
— Морского, — подсказал Саша.
— Точно!
Вероника почувствовала себя полностью здоровой, отдохнувший и, что там говорить, счастливой. Она смеялась и танцевала, выиграла абонемент на двоих в музыкальном конкурсе и совсем забыла о спецзадании. Настолько забыла, что даже удивилась, когда в машине о поиске предателя заговорил жених.
— Да-а, — задумчиво протянул Саша, — Похоже, я ошибся. Это не Лиза.
Вероника показала ему язык.
— Остается Элла.
— Не верю.
— Конечно-конечно, — он примирительно поднял ладони. — Не пойман — не вор. Я придумаю, как ее поймать.
Вероника демонстративно отвернулась к окну, за которым проплывали огни фонарей. Она вдруг испытала зависть к людям на улице, наверняка никому из них не приходится искать предателя среди друзей.
Саша придвинулся ближе:
— Ну-ну, солнышко, не дуйся.
Рука обняла за плечи, заскользила, лаская лицо, шею, она хихикала и отбивалась. Они ехали к нему домой.
Глава 71
Ради очередной фотосессии Оксана приехала домой и не с пустыми руками. Она захватила готовый портрет.
Вероника распаковала его прямо в холле, надеясь… А на что именно она надеялась? На пробуждение детской памяти? Голос крови?
«Чего ты ожидала?»
На нее грустно смотрела молодая женщина со старомодной прической — желтые, высветленные перекисью кудряшки обрамляли лицо-сердечко. Что она хотела почувствовать при виде этой женщины?
— Восстановить портрет по фото нереально! Я часами смотрела советские фильмы.
— Зачем?
— Чтобы понять, как они говорили, как двигались… Они же совсем другими были.
Вероника снова посмотрела на портрет на диване и пожала плечами.
— Не получилось?
— Почему же? Портрет красивый… На фотографию похож…
— Этого мало! — взорвалась художница.
Она вскочила и принялась бегать перед портретом, рассматривая со всех ракурсов. Нике аж неудобно стало.
— Я ее не помню.
— Что? Совсем?
Кивок.
— Ни снов? Ни смутных воспоминаний?
— Ничего. Оксана странно посмотрела, а потом сказала: — Давай сниматься? Красное платье на фоне белых стен.
— Точно. Тогда я иду к колонне?
— Лучше к левой. Там больше света.
— Как скажешь.
Они почти закончили, когда из кабинета вышел папа. Он поздоровался и хотел было пройти мимо, как вдруг наткнулся взглядом на забытый в гостиной потрет и застыл как вкопанный.
— Что это?
— Похожа? — заинтересовалась Вероника.
Отец перевел взгляд с дочери на девчонку с фотоаппаратом.
— Как живая, — он прошелся перед портретом. — Выражение лица очень точно передали. Я прохожу и чувствую знакомый взгляд.
Он поежился.
— Вот видишь! — сказала Вероничка плюхаясь на диван рядом с портретом, ноги зудели после полуторачасовой фотосессии на шпильках. — Все у тебя получилось.
— Это вы рисовали?
— Да.
— Вы очень-очень талантливая художница.
— Спасибо.
Он посмотрел на Веронику и попросил:
— Зайди ко мне как закончишь.
Глава 72
После окончания фотосессии Ника распрощалась с Оксаной и заглянула в кабинет, портрет остался в холле. Отец работал с документами. Все там было как всегда — заваленный бумагами итальянский стол, высокое представительское кресло для отца, низкие стулья для посетителей и пафос, пафос, пафос. Хрустальной люстре куда лучше подошел бы холл или театр, шикарный мраморный камин не топили даже в день установки.
Вероника вдруг подумала, что он может оказаться бутафорией. Она вдруг представила, как разжигает поленья, а дым идет внутрь, клубами поднимается к потолку, как завоет пожарная сигнализация, прежде чем залить водой ее саму, папины бумаги, ковры и дорогущую мебель. Она едва не расхохоталась.
— Забери портрет, пожалуйста. Не хочу, чтобы его увидела Лена.
— Это она?
— Что?
— Она заставила тебя стереть память о маме?
Он закатил глаза.
— Что ты такое несешь?
Вероника подошла к столу вплотную и, глядя папе в глаза, повторила вопрос:
— Так это была она?!
— Нет.
— Тогда кто?
— Занеси портрет, потом поговорим.
— С места не сдвинусь, пока ты мне не ответишь!
Отец снял трубку внутреннего телефона:
— Ольга? Да, послушайте, у нас в холле на диване стоит портрет, занесите его в кабинет. Да, сейчас.
Вероника ехидно усмехнулась.
— Я не понимаю, что ты хочешь от меня.
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне о маме. О том, почему ты отказывался говорить о ней, почему в доме нет ни одной фотографии.
— Зачем?
Ника нехотя отступила от стола и села.
— Потому что у всех была мама. У всех, кроме меня.
— У