– Почему же… Я вез Кортесу бочонок с мальвазией, куда было подмешано сонное зелье. В мгновение ока на борту все, включая вас, погрузились бы в сон. А проснулись бы вы в моих объятиях, сударыня… К несчастью, внезапно разыгравшаяся буря помешала мне осуществить забавный план. Гро Леон присоединился к нам. В течение нескольких дней мы боролись, чтобы не пойти ко дну. Нас отнесло к Эспаньоле[154]. На пустынном берегу я оставил настоящего капитана Фернандеса и офицеров. Оттуда вместе с каторжниками, согласившимися пуститься в путь со мной, я на веслах добрался до Золотой Кастилии. Мы встали на якорь в Опаловой бухте. Я оставил своих людей и корабль, взяв с них обещание ждать меня. Если только они не нашли другого капитана, поскольку никто из них не способен управлять на море кораблем… Вот, дорогая Зефирина, вам известно почти все. Вместе с Буа-де-Шеном и Паоло мы бросились в джунгли следом за вами. Мы прибыли в Панаму в тот момент, когда вы уехали оттуда. Ваша подруга Малинцин поведала нам о вашем положении. Только от нее я узнал, что вы преследуете донью Гермину с нашим ребенком… Я встретил Кортеса, между нами будет сказано, очень огорченного вашим отъездом! Он говорил только о вас, причем восторг его переплетался с отчаянием. Черт, вы взволновали его, но не бойтесь, он до сих пор не подозревает, кто я такой… Благодаря Малинцин мне удалось выдать себя за андалузского наемника, рыщущего в поисках богатства. Ваш друг Кортес снабдил меня пропуском и тремя местами на корабле, отправлявшемся в Тюмбес… Вы догадываетесь, что случилось потом. Мы приехали в Кахамарку, чтобы присутствовать на суде и казни Инки Атагуальпы!
– Что вы говорите! – бледнея, воскликнула Зефирина.
В это время вошли покрытые пылью и кровью Фернандо де Сото и Гарсиласо де ла Вега.
– Увы, это так, княгиня. Ваш кузен Фернандо прав.
Фульвио сделал знак Зефирине, предупреждавший о том, что он назвался таким образом перед испанцами.
– Получив сокровища Верховного Инки, Франциско Пизарро и Альмагро вместе с отцом Вальверде организовали видимость процесса. Они приговорили Инку к сожжению живым, затем сказали, что могут сначала задушить его, если он согласится креститься… Несчастный принц согласился. Его назвали Хуан де Атагуальпа. Палач исполнил свою обязанность и задушил его, как раз незадолго до моего возвращения. Поверьте мне, княгиня Зефирина, я был подавлен, – сказал Сото. – Вы были правы, они воспользовались смертью Гуаскара и под предлогом того, что Верховный Инка послужил причиной гибели своего брата, они его… убили! Я хотел, чтобы Верховный Инка предстал перед судом Карла V. Мне страшно. Должен признаться, что перед смертью Атагуальпа проклял белых людей, предсказав, что позже они будут уничтожены собственным безумием – влечением к белому порошку, полученному из листьев коки[155]!
Бесстрашный Сото дрожал. Фульвио предложил ему выпить.
– Послушайте, друзья, не верьте в эти бабкины сказки, только наука – достоверна. Что касается меня, я не верю в проклятия.
– Ваш кузен, княгиня Зефирина, прекрасно воспитан, я оценил его присутствие, хотя и ревновал немного, ибо он так привязан к вам! – заметил Сото.
– Вот почти и вся история, Зефирина, – продолжал Фульвио, не обращая внимания на замечание Сото. – Мы познакомились с доблестным Фернандо, он сказал мне, что вы остались в Куско, и я отправился туда с армией Пизарро. По пути у нас было несколько стычек, и вы вошли в город во время праздника Солнца… Я искал вас везде. Мы встретили Гарсиласо де ла Вега, обеспокоенного вашей судьбой. Он думал, что толпа увлекла вас за собой в храм Солнца. Ходили слухи, что там приносят в жертвы людей. Гро Леон взвился в небо над нашими головами и вернулся с криком: «Sardin! Sang! Soleil! Secours!»[156] Вместе с Сото, Паоло, несколькими аркебузирами и пушкой мы пробрались в храм Солнца. Там я встретил Пикколо, который бежал за помощью. Выстрелами аркебуз мы разогнали этих безбожников, я еле успел вспрыгнуть на помост и схватить палача за руку… Что случилось потом, вам известно, любовь моя!
Фульвио похлопал Зефирину по руке.
– Вы спасли мне жизнь, Фульвио, – прошептала Зефирина.
Они обменялись Долгими взглядами.
– Пизарро ни в коем случае не должен был убивать Атагуальпу, это политическая ошибка! – бросил Гарсиласо де ла Вега.
– Инка Манко, брат Гуаскара, требует корону.
– Ты ошибаешься, Сото… Кажется, Манко впоследствии исчез.
– Можно ли опасаться восстания инков? – спросил Фульвио.
– Нас двести, а их десять миллионов…
Ужин подходил к концу. Глубокая грусть завладела Зефириной. Бывший свинопас Пизарро предал смерти наследника бога Солнца.
Опустилась ночь. Оставив мужа и конкистадоров продолжать их споры, Зефирина вышла из флигеля на террасу. Вдали за серыми стенами парка слышались крики солдат-мародеров.
Зефирина запрокинула голову. Взошла луна, и золотистые башни Куско замерцали в ее сиянии. Кроваво-красные блики отражались в серебряном диске. Крупные слезы брызнули из глаз Зефирины. Они струились по щекам, и молодая женщина не могла остановить их поток.
– Скоро нужно будет идти туда!
Рука Фульвио опустилась ей на плечо.
– Вот, в самом центре земли мы, наконец, вместе, Зефирина! Мы бы и хотели в это верить, но не можем. Я часто мечтал об этом мгновении, когда сидел на веслах рядом с Паоло. Но никогда ничего не происходит так, как себе представляешь. Я думаю, может, к лучшему, что я исчез. Все-таки она вышла за меня замуж против воли. Вдова – молодая и красивая, она без труда найдет себе супруга.
«Почему он так жесток?»
– Вы не имеете права так говорить, Фульвио!
Горькие рыдания замерли в груди у Зефирины. Фульвио поднял голову.
– Ты красива, еще красивее, чем раньше! – проговорил он с какой-то грустью.
Пальцами он вытер ее слезы.
– Ты не должна плакать, Зефирина.
– Я слишком страдала, Фульвио, вдали от вас, вдали от наших детей… Мне пришлось оставить нашу маленькую Коризанду во Франции у госпожи Маргариты… я… Я боюсь… Посмотрите на луну, этот кровавый свет – дурное предзнаменование.
– Да нет, это всего лишь отблеск пожара в небе.
– О, Фульвио, вы совсем не изменились, у вас всегда на все есть ответ! – простонала Зефирина, уткнувшись головой в грудь мужа.
Фульвио очень крепко сжал ее.
– Я знаю, вновь обрести друг друга – тяжело. Нам нужно время. В глубине души ты привыкла к свободе, я женился на маленькой Саламандре, юной и золотоволосой, а встретил женщину, свободную, вольную, оставляющую на своем пути разбитые сердца.
– Как вы можете говорить такое, Фульвио, все это время я не переставала думать о вас, – прошептала Зефирина.