— Ну… почти… с братом со старшим… — смутился Дан.
— Именно что — с братом. И обижаться не на что. Ты танец фэа-алтээй видеть хотел? Хотел. Думаешь, они тебя подпустят?
— Не-а… Ну правда, можно видеть?
— Можно. Но тебе дано видеть то, что было, не то, что будет. Ты не пророк, ты — таир'энн'айно. Летописец. Думаешь, этого мало?
— Не…
— А если «не», то будь добр, во-первых, больше не притрагиваться к зельям, а во-вторых, не испытывать свои способности на подобных вещах. В следующий раз выгоню. Если сойдешь с ума, то уж не по моей вине. Я не шучу. Ты понял?
Волчонок шмыгнул носом:
— Понял, Тано. А ты мне ничего не дашь от головы? Болит жутко…
— Секира тебе будет в следующий раз от головы, — мрачно вмешался в разговор Гортхауэр, уже некоторое время стоявший в дверях. — Вообще, Тано, на твоем месте я бы с ним по-другому побеседовал. Драли его в детстве мало, вот что.
— Ну, пока что ты не на моем месте. И с тобой, тъирни, я еще поговорю. Идем. Дадим молодому человеку отдохнуть после тяжких трудов. И поразмыслить.
Волчонок прикрыл глаза, вслушиваясь в удаляющиеся голоса Бессмертных.
— …разве не понял, в каком он состоянии? Зачем вообще ты ему свой кинжал дал?
— Я не разобрался, Тано. А потом поздно было… сам перепугался, знаешь…
— Не разобрался!.. Драли тебя в детстве мало, по твоему же меткому выражению. Ты же помнишь, как это бывает. Хотя бы представляешь себе, что он видел?..
Потом о нем скажут так: «Первым терриннайно, Летописцем кланов стал сын рода Волка, Дан эр'Лхор, нареченный Эханно, умевший читать знаки земли и знаки душ людских. Он и начал Летопись Севера, записанную знаками Ушедших; и с той поры Летописцы кланов продолжали ее из года в год — многие века…»
Но это будет не скоро.
Шли луны и годы, и все больше людей приходило в Твердыню; у первых двенадцати уже были свои ученики, и те, кто жил в Аст Ахэ, привыкли к присутствию бога, как привыкают к горам или лесу, к морю или степи: как горы или степь, он всегда был здесь, с ними. В земли кланов наведывался часто, и распри между вождями начали понемногу утихать: пойди повоюй тут, когда в Твердыне в учениках у Горного Бога ходят и твой сын, и сыновья твоего врага! Со временем для сына вождя обязательным станет обучение в Твердыне; пока еще это не стало законом. Сыновья — а временами и дочери, — наслушавшись рассказов и насмотревшись на дивные вещи, которые уже умели делать их сверстники, ученики бога, рвались в Твердыню; родители робели, опасаясь могущества Горного Божества — богом его считать еще не перестали, и многие верили, что Йанто действительно всесилен…
… - Ты мудр. Многому учил нас, помогал нам… Ннар'йанто, верни к жизни брата! Верю, ты — бог, ты — можешь…
Вала склонился над неподвижным телом. Помедлил мгновение; поднял голову. Глаза — ледяная прозрачная вода горного озера, странный — зыбкий и ускользающий — взгляд.
— Раар иро-Бъорг… — как издалека — голос; кажется, Бессмертный с трудом подбирает слова. — В его эрдэ… в его теле… нет сил жить. И фаз… душа его… нашла уже свой путь. Нельзя дать подобие жизни плотской оболочке, если в ней нет души. Это против законов… человеческих.
— Но Хорат-Ллинхх — ты же спас его! Ты исцелил, вернул, когда сталь уже не туманилась у его губ!
— Его душа не хотела уходить, и кровь не остыла. Я дал ему силу и послал сон… — глаза затуманились дымкой воспоминания. — Долгий сон — как дереву зимой.
— Дерево?.. — Человек посмотрел ошеломленно, потом вскрикнул: — Да, я помню… помню! Я же своими глазами видел — дерево, сухое… мертвое!
Девочка плакала — горько, взахлеб, терла кулачками глаза. Он подошел и присел рядом на траву.
— Что ты, йолли? — осторожно провел рукой по мягким льняным волосам.
— Яблоня, — всхлипнула. — Яблоня умерла… а я ее так… таи. любила…
Он огляделся.
— Эта ?— безошибочно указал на одну из диких яблонь, еще безлистных — только почки начинали проклевываться.
— Да-а… — Девочка перестала плакать, уставилась на Валу с неясной еще надеждой: — Ты можешь ее вылечить, Йанто? Да ?
— Я посмотрю, — он потянул перчатку с руки. — Отвернись. Только… не подглядывай.
— Почему?
— Не надо, — как-то неловко и печально улыбнулся Вала. — Пожалуйста..
Девочка отвернулась послушно. И тогда Вала положил обожженную руку на шершавую, рассеченную глубокой трещиной кору…
— …И ты… ты только коснулся, и одно слово… Скажи, может, тебе жертва нужна — я все… чтобы — так же… ты можешь, ты можешь, я верю…
— Зачем — жертва… — отстранение, устало. — Ты смотрел, не видя. В том дереве… в глубине… в сердцевине… была сила жить. Нужно было просто помочь…
— Значит, ты не бог, если не можешь вернуть мертвого, — потерянно и тихо проговорил Раар.
— Значит, не бог.
— И тебя… можно убить? — после недолгого молчания, осторожно, как-то вкрадчиво.
— Того, кого можно ранить, можно и убить.
Лязгнула сталь — Бессмертный уже был на ногах, его пальцы жестко сжимали правое запястье человека.
— В тебе… — выпустил руку Раара; голос спокоен и печален, глаза заволокла осенняя серая дымка. — В тебе говорит боль, Раар. Боль и гнев. Если для тебя бог тот, кто силой может вернуть душу с неведомых путей, то в мире нет богов. И силы такой — нет.
Несколько мгновений человек смотрел в глаза Бессмертному, потом медленно опустил руку.
— Сверши погребальный обряд по обычаям своего народа. После приходи.
В дверях человек остановился и спросил, не оборачиваясь:
— У вас всех — живая кровь?
— Нет.
— Почему — у тебя?
— Я выбрал жить среди людей. Это — цена.
— Я мог… убить тебя.
— Но не убил ведь…
ГОБЕЛЕНЫ: Золотое Древо Арафинве
от Пробуждения Эльфов год 4284-й
…Годы, о годы… Капли крови вечности, вино, пролитое из чаши. А годы бессмертных долги — и как мучительны они здесь, в Смертных Землях. Сколько еще веков пройдет, прежде чем свет Амана вновь омоет прекрасное лицо Артанис Нэрвендэ — да и сбудется ли это? Валар не любят непокорных. А гордость противится покорности. Гордость — или гордыня…
…Дни Валинора были полны благословения. Те, кто узрел свет Земли Аман после веков Великого Странствия, благословенны — но тысячекрат благословенны те, кто родился здесь, в Пресветлой Земле. Избранная дочь избранного рода, соединившая в себе высшую кровь Ванъяр, Нолдор и Тэлери, прекрасная Артанис, блистательная Нэрвендэ — кто превзойдет ее из дочерей Элдар? Разве только Амариэ, любимица Манве, избранная его ученица… но Амариэ из Нерожденных, а они — особое племя среди Элдар. Амариэ — нежная, хрупкая красота, как радужно сверкающая капля росы на кончике травинки. Красота трепетная, трогательная, полная предчувствия мимолетности. Может, потому так нежно, с какой-то болью любит ее Финдарато, старший брат Артанис? А сама Артанис — воплощение торжествующей, ликующе-победной красоты. Ростом, силой и ловкостью не уступит она лучшим воинам в самых трудных состязаниях: дева, вобравшая в себя лучшие из даров, присущих трем племенам Элдар. В возвышенных искусствах сложения песен и танца она не уступит лучшим из Ванъяр; Ауле ставит ее выше многих мастеров Нолдор — разве что Феанаро, Махтан и Нэрданэл превосходят ее. А Тэлери дали ей неуемную кровь странников и жажду познания и поиска. Кто лучше Артанис?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});