Не выйдет, не на такого нарвались!
А «страхолюдины», видя что жертва отходит к воде, перестали подкрадываться, сошлись и стали о чем-то совещаться. О чём?.. Удалившись на приличное расстояние (добросить копье сможет разве что чемпион острова) остановился и он, прикидывая, что же предпринять. «Ну и влип в историю, ёк-карный бабай!.. Чего боялся, на то и напоролся: а ну как людоеды?.. Расскажи на хуторе — не поверят, а они, самые настоящие дикари, — вот, перед глазами, — рассуждал он, готовый постоять за себя до конца. — Интересно, случалось ли им иметь дело с белыми? Почему безоружные? Давно ли выслеживают? Почему тянули до захода солнца?» Эти и подобные им вопросы роились в голове; на них не было ответа и поэтому — что делать, как поступить, как вести себя с этими подозрительными типами он совершенно не представлял.
И ладно бы случилось это раньше, посветлу, но ведь уже скоро ночь; и не скоро, а уже темнеет. Ночь тут, видно, наступает быстрее, чем на Кубани — без вечерних сумерек. Только ведь скрылось солнце — и уже хоть глаз выколи… Островитян — как вроде и не было, лишь шорох песка под ногами да тихие голоса говорят за то, что они близко и не стоят на месте.
Держа пистолет наготове, достал из кармана фонарь. Нащупал кнопку, нажал — и тьму прочертил тонкий и плотный, как у прожекторов, луч, сразу высветивший и впрямь приблизившихся хозяев острова. Однако эти хозяева тут же рухнули наземь.
Подождав с минуту, Андрей выключил свет, присел, вслушиваясь, не убегут ли к себе в заросли. Когда снова нажал кнопку, те находились в прежних позах, напоминающих молящихся мусульман. Только мусульмане — в кино видел — опираются на ладони, а эти на локти, спрятав в ладони лица.
«Да они, похоже, боятся меня больше, чем я их! — сообразилон и решил подойти ближе. — Света, что ли, испугались? Пожалуй, так оно и есть: для дикарей это — чудо невиданное. А меня, небось, приняли за самого господа бога. Они верняк видели, как мы падали с неба. Если так, то мне бояться не след».
Придя к такому выводу, Андрей приблизился вплотную и, светя фонариком, стал разглядывать каждого из поверженных, страхом или почтением — пока неизвестно; пистолет, на всякий случай, держал наготове. У всех ушные раковины и мочки в нескольких местах продырявлены. Для ношения украшений, догадался он: об этом читал как-то у Майн Рида. Волосы короткие, как у каракульских ягнят, чёрные и курчавые. Спины и ноги то ли в шрамах, то ли это следы от царапин. Подошвы ног светлые, шершавы и мозолисты, как коленки у верблюдов, которых пришлось увидеть перед оккупацией, когда их прогоняли мимо хутора.
— И долго вы собираетесь вот так задницами светить? — заговорил он к ним; никакой реакции в ответ. Похлопал по плечу самого рослого и здорового:
— И тебе не стыдно — такой амбал и испугался света от фонарика! Вставай, не чуди. Я умираю от жажды, покажете, где тут у вас можно напиться. Да подними ж ты голову, ёкарный бабай! — совсем расхрабрился Андрей и принялся вовсю тормошить туземца, пытаясь таким образом поднять его с локтей.
Наконец это ему удалось: сперва один, а за ним и остальные пятеро, разогнувшись, встали на колени, а освободившиеся руки скрестили на груди. Стараясь не слепить им глаза, рассмотрел лица: безусые и безбородые, толстогубые, с приплюснутыми носами, ноздри тоже продырявлены. Судя по отсутствию морщин, молодые, не старше двадцати лет.
— Руки можете опустить, — разрешил он, но поскольку слов его не понимали, разрешение подкрепил действием: взял за запястья и развёл «по швам». — А теперь поднимайтесь с колен, — сделал знак рукой вверх. — Вот так. Надо возвращаться домой, уже поздно. Где-то ж есть у вас эта, как её… яранга, юрта, вигвам или как это у вас называется. Ну и турки ж вы, чес— слово! — посетовал, что туземцы не могут взять в толк, чего он от них добивается. — Ну и стойте тут, а я пошёл один!..
И он зашагал к зарослям, отбросив всякие страхи. Не доходя, оглянулся: «турки», видимо, пришли в себя от потрясения, осмелели и решили следовать за ним, словно за новоявленным вождём.
— Вот так бы и сразу! — похвалил, когда приблизились; подошёл и каждому пожал руку в знак одобрения. — А теперь идите впереди, а я постараюсь не отставать. — И он взмахом руки указал на заросли.
Из-за океана выползала огромная бледная луна. Сразу же заметно посветлело, но в зарослях ещё царил густой сумрак. Туземцы разбрелись, словно что-то ища. Он посветил фонариком, это вызвало возглас одобрения и все шестеро уверенно направились в одно место. Тут были сложены их доспехи: три пики и столько же дубин, напоминающих его хуторской киёк, но поувесистей. Такое снаряжение, подумал он, годится разве что для охоты на мелких животных.
Ещё его внимание привлекла сплетённая из коры или волокна небольшая торба. «Никак жратва?» — предположил Андрей, и его организм — уж неизвестно, каким образом — нашёл возможность выделить немного слюны во рту. То, чем он подкрепился в самолёте, осталось на берегу, желудок был пуст, и покушать, даже если в торбе поджаренная змея, он бы не отказался… Хотя жажда мучила гораздо сильнее голода.
Пока хозяева разбирали каждый своё оружие, он сунул руку внутрь торбы. Нащупал что-то твёрдое и круглое, величиной с дыню. Вытаскивать не стал: всё-таки чужое да и неизвестно, съедобно ли. Один из аборигенов — Андрей с самого начала принял его за старшого и не ошибся — словно угадав его мысли, извлек плод — тёмный и не похожий на дыню. Предложив садиться, выудил некое подобие ножа, изготовленного из расколотого вдоль маслака и нанёс несколько колющих ударов по кожуре, пытаясь продырявить. Твёрдая корка не поддавалась, и Андрей вынул из ножен кортик; взял плод из рук старшого и легко продолбил небольшое отверстие. Туземцы удивлённо и вместе с тем одобрительно загалдели. Его действия и сам предмет вызвали острый интерес. Дал им посмотреть кортик, вызвавший ещё большее изумление: они вертели его, разглядывали в свете фонарика, пробовали пальцем остриё, цокали языками, что-то восклицали, переговариваясь.
Содержимое плода — после он узнал, что это был молодой кокос — оказалось приятной на вкус и даже прохладной жидкостью: её хватило, чтобы немного утолить мучившую его жажду. Другой плод, извлечённый из благословенной торбы, напоминал дыню: жёлтого цвета кожура, мякоть поплотней, по вкусу от кубанской «рэпанки» почти не отличалась. Осилив чуть больше половины, Андрей почувствовал себя сытым и отдал остальное чернокожим благодетелям. Те достали ещё одну, тоже около двух килограммов весом, и, орудуя его ножом, принялись ужинать. К этому времени луна поднялась выше, стало так светло, что отпала нужда в фонаре. Выключив его, он лег и не заметил, как заснул.