Читать интересную книгу ЦУНАМИ - Анатолий КУРЧАТКИН

— А почему ему не быть верным оруженосцем? — Теперь в голосе Нелли прозвучало насмешливое удивление. — Тайцы — благодарный народ. Тем более что это не накладно, а наоборот. Мой сосед на наших приездах очень неплохо зарабатывает.

Она умолкла, и Рад тоже молчал, решаясь на вопрос, который ему трудно было задать, но не задать который он не мог. Ему нужна была ясность.

— Так что же, я тоже должен буду — кем-то вроде оруженосца?

— А тебе в лом? Ты бы хотел взять — и ничего не дать? Товарно-денежные отношения предполагают взаимообмен.

Она, безусловно, была права в своем утверждении. Только какую цену ему должно было заплатить за товар Дрона?

— Прости за занудство, — проговорил он, — но почему ты днем, на набережной, просила меня набраться терпения? А сейчас утверждаешь, что Дрон все решил.

— Потому что днем мне еще нечего было тебе сказать. Ты меня что, подозреваешь в каких-то происках?

Нет, Рад ее ни в чем не подозревал. Она была его союзницей, он в этом не сомневался.

— Извини, — сказал он. — Я просто сопоставляю факты. Вчера, после ресторана, когда мы прощались с Крисом, он мне выдал такую фразу: «Мы теперь часто будем встречаться». Имеет она отношение к тому, что ты мне сообщила сейчас?

— Может, имеет. Может, не имеет, — не задумываясь, отозвалась Нелли. — Не все равно? Просто Крису Дрон мог сказать что-то еще вчера. А мне — только-только.

Она была его союзницей, это точно. И то, что он так ясно это сейчас чувствовал, подвигло Рада на вопрос, который занимал его все время с тех пор, как он сюда приехал, но он все не понимал, как на него получить ответ.

— Можешь мне ответить, чем занимается Дрон? Вот с Крисом, вот там в Америке?

Никакой бурной реакции Нелли на этот вопрос не последовало. Похоже, его можно было задать ей хоть в первый день.

— Родину продает, — сказала она спокойно, все с той же насмешливостью. — Знаешь такое выражение? Торгует ее богатствами.

Расхожее словосочетание балаганной шуткой крутилось в голове у Рада.

— Как продает? Оптом, в розницу?

— И оптом, и в розницу. Как выйдет.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу беседу, — донесся до Рада из темноты голос Тони. — Кто-нибудь знает, мы остаемся здесь ночевать или нет?

— Я полагаю, Тони, — ответила Нелли, перекатывая голову по спинке шезлонга в его сторону, — это будет зависеть от того разговора, который сейчас ведется.

— Хотелось бы остаться, — мечтательно произнес Тони. — Люблю ночевать на яхте. А на такой, признаюсь, еще никогда и не был. Великолепная яхта, да, Рад?

— Великолепная, Тони, — не видя его, подтвердил в темноту Рад.

Горние ангелы трубили в звонкие трубы и пели своими чистыми голосами в небесной вышине, — какой еще могла быть эта «Золотая акула», как не великолепной.

* * *

И снова — на яхте с драгоценным хищным названием «Золотая акула», безмятежно нежащей свое большое холеное тело на штилевой воде Сиамского залива около входа в бухту Паттайи, в отдельной каюте с кондиционером, как в отдельном гостиничном номере, на постели, заправленной тончайшим льняным бельем, благоухающим ароматом неизвестных ему цветов и трав, — снился Раду нелепый и полный тревоги сон.

Ему снилось, что он танцует с той дивой из шоу, осеняющей их обоих пышным хвостом плюмажа, словно нимбом. Однако не он ведет ее, а она его, держа в своих руках с хищной цепкостью и твердостью. Танцуют они под мелодию воровской песни «Таганка», разухабисто исполняемой по-ресторанному звучащей скрипкой, — танцуют как фокстрот, во всей полноте его движений, со всеми сложными проходами, поворотами, вращениями.

И там, во сне, он был отличный танцор. Все ему давалось легко, он был пластичен, невероятно ловок, и такое владение собственным телом доставляло ему невообразимое удовольствие. Но его уязвляла его ведомость. Мириться с ней дальше — он больше не мог этого.

Дива воспротивилась его намерению переменить позицию, у них завязалась борьба. Шаг их замедлился — и они стали проваливаться. С каждым мгновением уходя глубже, глубже — по щиколотку, по середину икры, по колено.

Оказывается, они танцевали на воде. Возможно, того самого Сиамского залива поблизости от Паттайской бухты, где в реальной жизни покачивалась на якоре «Золотая акула». Но во сне не было ни яхты, ни вообще хотя бы одного судна вокруг, только голубой «кодаковский» океанский простор, и лишь вдалеке — прижавшаяся к горизонту полоска береговой линии.

И оказывается, они не просто танцевали, а танцуя, двигались туда, к берегу, — во всяком случае, у них была такая цель: дотанцевать до него. Дотанцевать — и спастись. Однако чтобы дотанцевать до берега, нужно было танцевать в стремительном, сумасшедшем темпе, — только тогда вода держала их. Они могли бы переменить позиции, не потеряв темпа, но его партнерша с пошлым нимбом-плюмажом не хотела отдавать своей роли ведущей. Она готова была уйти под воду, но не уступить, утащив с собой и его. Она боролась с ним со всей яростью смертницы, власть над Радом была ей дороже жизни.

Он сдался. У него не было такой воли к власти, как унее.

Он сдался — и танцу их тотчас вернулась прежняя скорость. Они стали подниматься из воды: вот она достает уже лишь до середины икры, вот до щиколотки, и вот уже ласково лижет своей нежной щекочущей рябью ступни.

— Мудила хренов, — выдохнула дива, не проронившая до того ни слова. Голос ее был хрипл и низок — пропитый голос уличной девки с Бич-роуд. — Тебя ведут — ты ведись, думаешь, легко по воде, аки по суху?!

«Таганка! Все ночи, полные огня. Таганка! Зачем сгубила ты меня!..» — визжит скрипка, их фокстрот набирает и набирает скорость, но где берег, почему он не приближается, почему на все четыре стороны света — одна щекочущая ступни водная гладь?

«Таганка! Я твой бессменный арестант. Пропали юность и талант в твоих стенах!» — отзывается в Раде словами воровской песни ресторанное стенание скрипки, и он осознает, что если не найдет решения, не предпримет чего-то решительного, чтобы отнять у дивы роль ведущей, так она и уведет его от берега, утащит, откуда уже не выбраться.

Рад просыпался, отходил ото сна, засыпал — и сон возвращался. Он несся с кошмарной дивой над океанской пучиной в танце, тонул — и снова несся, не находя способа переменить их роли, просыпался, засыпал — и сон повторялся вновь.

Глава четырнадцатая

Завтракали не во вчерашнем салоне, а в буфете с барной стойкой и двумя столами, уютно приткнутыми одним из торцов к стене с большими, широкими окнами. Позавтракать можно было и по-американски, и по-континентальному, и по-русски: плотно и сытно, с прицелом до раннего вечера.

— А, с прицелом до вечера! — удовлетворенно покивал Крис, когда Рад объяснил ему, что значит «русский завтрак».

Ночь на яхте среди морской тишины и покоя сделала для него ясным, какого бы отдыха он хотел.

«Нет, в Паттайе невозможно, — недовольно сказал он Дрону. — Шумно. Людно. Тот же Бангкок. Куда-нибудь бы на остров».

«Если это будет не самый респектабельный курорт, ничего? — выслушав просьбу Дрона и изготовившись звонить, спросил Сукитая. — Сезон, все занято».

«Ничего, ничего, главное, чтобы куда-нибудь на остров», — заверил его Дрон.

Сукитая бросил в трубку несколько слов по-тайски и опустил ее обратно в карман.

— Все в порядке, — произнес он по-английски. — Считайте, бунгало вас уже ждут.

Минут через десять телефон в кармане у него ожил. Сукитая приложил трубку к уху, выслушал и посмотрел на Дрона:

— Остров Кох-Самед. Не рядом, но и не далеко. Часа полтора на машине дальше по побережью.

— Нормально, — отозвался Крис.

— Нормально, — ответил Сукитае Дрон.

Завтрак закончился — катер уже был у борта в готовности вновь принять их. На палубе парадной линейкой снова стояло человек восемь во главе с капитаном, только теперь вместо прожектора был заставляющий нещадно щуриться солнечный свет. Океан лежал вокруг в ювелирно-тончайшей окантовке горизонта циклопическим сапфировым блюдом, и лишь на одном из краев этого блюда идеально ровная линия окантовки была слегка покороблена полоской земли.

Вчерашний морской волк в белом кителе и черно-белой морской фуражке ждал в катере и, когда сходили в него с гулявшего под ногой трапа, всем подавал руку и, твердо направляя, помогал оказаться внутри.

— Обожаю яхты, — сказал Тони Раду, когда поднимались на мол. — Великолепно было, да?

— Великолепно, — отозвался Рад, постаравшись соответствовать своей интонацией интонации Тони. — Это яхта Сукитаи?

Тони изобразил мимикой невозможность быть достоверным.

— Мне показалось, что нет. Он большой банкир, но, думаю, такая яхта у него еще впереди. Договорился с кем-то из уважения к Дрону. Он с большим уважением к Дрону.