Лицо его побледнело, стало испуганным.
– Избавься от него, – произнес он зловещим шепотом. – Повивальная бабка сможет тебе помочь. Возможно, цыганам тоже известно средство от...
– Средство? – закричала она. – Ребенок в утробе это не болезнь, а благословение Божье.
– Это проклятье, черт бы побрал твои глаза!
Юлиана наклонила голову вбок так, будто он ударил ее.
– Я думала, что нашла счастье с тобой. – Она вскочила и бросилась к двери. – Я думала, что смогу забыть свою клятву найти убийц моей семьи. Я хотела отказаться от своего имени, от справедливого возмездия, от всего, чем жила все эти пять лет. И все ради тебя, Стивен. Все это только ради тебя.
– Я не нуждаюсь в таких жертвах. – Он засунул ноги в сапоги. – Ты ведь хорошо меня знаешь.
– Да, знаю. У тебя на столе все еще лежат бумаги на аннулирование брака, не так ли? – Она сделала глубокий вдох и заговорила со всей болью своего сердца. – Я не желаю состоять в этом противоестественном браке.
Стивен поднял руку, сжав кулак.
– Юлиана...
– Господин! – Ворота двора распахнулись. – Господин!
Юлиана выбежала из-под навеса. Стивен обогнал ее.
Юбки путались у нее в коленях, дрожащие ноги подкашивались. Через двор к ним спешила Нэнси.
– У Оливера приступ, он не может дышать.
Стивен бросил на Юлиану красноречивый взгляд и побежал к дому.
Юлиана ходила взад и вперед перед спальней Оливера. Стивен находился у постели ребенка уже несколько часов. Дверь в комнату была приоткрыта, и она видела сквозь слабый туман от камфары, как Стивен сидел на постели сына, прижимая к себе ослабевшего и задыхающегося мальчика.
Голова Стивена поникла, светлые волосы закрывали лицо. Его большие руки гладили спину ребенка, худые плечики.
Боль сжимала сердце Юлианы. Стивен ошеломил ее своим настойчивым нежеланием иметь детей. Теперь она начинала понимать весь ужас состояния мальчика. Это был самый тяжелый приступ с тех пор, как она узнала Оливера. Наблюдать его было нелегким испытанием.
«Мой сын умер у меня на руках».
Проснувшаяся в ее сердце материнская любовь к Оливеру, мысль о том, что она может потерять мальчика, не давали ей покоя. Юлиана сложила в молитве руки.
Нет, нет, нет.
По правде сказать, она еще не была уверена в своей беременности. Возможно, это была просто задержка. Она никогда не вела календаря своих недомоганий.
Избавься от него.
Как он мог такое сказать? Как посмел произнести смертный приговор собственному ребенку? Нет, он не имел в виду ничего дурного. Конечно, нет.
– Госпожа? – К ней приблизился Кит бледный, с хмурым лицом. – Королевский посланник ждет в зале.
У Юлианы кровь похолодела от предчувствия.
– Чего он хочет?
– Господина призывают ко двору. – Кит направился было в спальню.
Юлиана схватила его за руку.
– Не тревожь его, Кит. Ты меня понимаешь? Он даже не должен знать, что посланник был здесь.
– Но это приказ короля…
– Я сказала – нет, Кит. У моего мужа и без этого достаточно волнений. Я сама приму посланника.
Кит затоптался на месте.
– Вы просите меня держать это в секрете?
– Нет, – но прежде чем он почувствовал облегчение, она добавила властным тоном: – Я приказываю это тебе. – Заметив его напряженный взгляд, Юлиана смягчилась. – Оливер очень болен. Стивен делает все возможное, чтобы помочь ребенку. Его нельзя беспокоить. Если он отвлечется хоть на мгновение и что-нибудь случится с Оливером, кого он будет винить, Кит? Кого?
– Себя.
– Теперь ты понимаешь?
– Да, госпожа.
Юлиана спустилась в зал. В мрачном молчании она выслушала посланника. И когда он закончил говорить, она знала, что ей нужно делать.
Прежде чем отправиться на поиски Ласло, Юлиана тайно попрощалась с Лунакре. Никто, кроме Кита, не знал, что она уезжает. Юлиана заставила его поклясться, что он будет молчать.
Когда Юлиана шла по саду, она почувствовала холодное дуновение приближающейся зимы. На дорожках лежали желтые листья, прохладный ветер разносил по воздуху цветочные семена.
Так много воспоминаний связывали ее с этим местом. Там вдали, находилось старое аббатство. Ей пришло на память, как Стивен по канату спустился с колокольни, чтобы помирить поссорившихся детей, и как затем запустил камень в витраж – подарок короля Генриха первой баронессе.
По берегу реки огороженные наделы земли ожидали весеннего сева, а за лугом высокая ограда из колючих кустов скрывала лабиринт дорожек. Теперь ворота были открыты и лабиринт, и сад Оливера стали любимым местом для игр деревенских детей.
На мгновение она задержалась, чтобы заглянуть во двор, где готовили сидр. Низкая дверь все еще была открыта, и она видела, как тусклый свет освещал место, где они в последний раз занимались любовью. Юлиана заставила себя не думать о том, как это было в последний раз, когда соприкасались их губы и руки, когда их тела соединились в неистовой страсти.
Раньше она считала, что потеря семьи была самой невыносимой ее болью, но, оказалось, что новая боль еще сильнее.
Юлиана ускорила шаг. Уехать, как можно быстрее уехать отсюда и вырвать Лунакре из сердца, как занозу из кожи. Если она промедлит, то не сможет сделать того, что, как считала Юлиана, будет лучше для всех.
Она скакала в Лондон рядом с Ласло и еле сдерживала слезы. Но глаза ее были сухи, когда она появилась в огромном зале Хэмптон-корта[27]. Она также казалась внешне спокойной, когда принимала ванну с помощью дюжины суетливых горничных, присланных герцогиней Бедфорд.
Когда мажордом вел ее по продуваемым ветрами коридорам и гулким залам дворца, она следовала за ним в холодном молчании. Словно полуживая.
Юлиана вошла в тронный зал, где принимали только самых именитых гостей. Не обращая внимания на скептический шепот роскошно одетых советников и разряженных придворных дам, она прошла вперед и остановилась перед троном короля. Юлиане хотелось выцарапать им всем глаза. Но вместо этого она присела перед королем в грациозном реверансе.
Генрих был великолепен: при всех королевских регалиях, в собольей накидке, с тяжелыми золотыми цепями, с бриллиантами на каждом пальце, в одежде из тисненого шелка и вышитого батиста. Холодные лучи осеннего солнца проникали через окна в форме трилистника и создавали ему золотой ореол.
– Что за человек ваш муж, мадам? – строго заметил Генрих. – Почему он послал вас одну ко двору?
– Мой муж не получил вашего послания. Его получила я.
Любопытные-придворные тут же зашептались. Генрих сделал нетерпеливый жест рукой, подавая им знак удалиться.
– Глупцы, – пробормотал король, глядя на удаляющихся советников. – Они хотят, чтобы я снова женился.