Читать интересную книгу Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР - Геннадий Осипов

В констатации сдвига «общества знания» к полицейскому порядку с нарастанием тоталитарных тенденций сходятся все — и апологеты, и критики этого общества. Вот высказывания социологов с противоположных флангов.

Д. Белл: «Сейчас становится все более очевидной угроза полицейского и политического наблюдения за индивидами с использованием изощренной информационной техники… Наиболее важным было установление чрезвычайно большого количества правительственных банков данных с громадными досье почти на каждого жителя страны. 54 агентства, предоставивших информацию на этот счет, доложили о существовании 858 банков данных, содержащих 1,25 миллиарда записей на индивидов» [63, с. 340].

Ф. Джордж: «Мы сами порождаем явления, которые могут уничтожить нас! Все это ясно видно в „обществе банка данных“, которое — при всей его эффективности, позволяющей привлечь власти к медицинским потребностям пациентов, раскрытию преступлений, кредитам и ко всему, что связано с этим, — в то же время порождает средства, способные во все большей степени контролировать сообщество. Именно подавление сообщества является главной, пусть даже неосознанной целью западных правительств…Политические изменения, выглядящие как несомненные и в слаборазвитых, и в западных странах, суть изменения в сторону тоталитаризма. Это предполагает лишь возрастающий контроль над индивидуальной свободой. Выработка более подробных аргументов зависит, в сущности, от успехов науки. Цель науки — предсказывать, понимать и контролировать. Наука весьма преуспевает в своих целях, поэтому мы можем ожидать более контролируемого общества» [112, с. 361, 366].

М. Фуко указывает на то, что прототип системы тоталитарного контроля, которая складывается в современном «обществе знания», закономерно возник в момент зарождения этого общества, на волне Научной революции. Это развитая Руссо концепция государства, где власть осуществляется посредством общественного мнения. Для его формирования требуется знание и гласность. Фуко говорит об этой концепции Руссо: «Мечта о прозрачном обществе, одновременно видимом и читаемом в каждой из его частей; мечта о том, чтобы больше не оставалось каких-либо темных зон, устроенных благодаря привилегиям королевской власти либо исключительным преимуществам того или иного сословия, либо, пока еще, беспорядком; чтобы каждый с занимаемой им точки мог оглядеть всё общество целиком; чтобы одни сердца сообщались с другими; чтобы взгляды больше не натыкались на препятствия; чтобы царило мнение, мнение каждого о каждом».

Это утопия XVIII века, и уже в том же XVIII веке обнаружилось, что эта утопия самым естественным образом порождает технократическую практику тоталитаризма. Вспомним «паноптикум» — вполне конкретный технократический проект, порожденный концепцией знания и прозрачности. Это власть, основанная на возможности знать и видеть всё — паноптикум. Английский юрист Иеремия Бентам, автор труда «Паноптикум», изобрел тюрьму нового типа, вывернув наизнанку принцип темницы — все камеры кольцеобразной тюрьмы были освещены так, что просматривались из центральной башни. Тьма укрывает, для тоталитарной власти нужно обнаружение! Паноптикум стал утопией тоталитаризма. Бентам и Руссо дополняют друг друга как философы «общества знания» в сфере власти. Фуко так поясняет. эту связь: «Власть, главной движущей силой которой станет общественное мнение, не сможет терпеть ни одной затененной области. И если замысел Бентама привлек к себе внимание, то это произошло потому, что он давал применимую к большому числу различных областей формулу, так сказать, „власти через прозрачность“, покорения посредством „выведения на свет“» [256, с. 231].

Эта утопия воплотилась в жизнь благодаря науке и информационным технологиям. Э. Лорент, который исследовал деятельность Агентства национальной безопасности США, пишет, что в начале 80-х годов в этой организации с бюджетом 8 млрд долларов 100 тыс. сотрудников занимались перехватом и расшифровкой передаваемых по телефону сообщений, в том числе коммерческих и личных. Уже в те годы ежедневно записывалось 400 тыс. разговоров в США и в других странах. Как пишет автор, «когда видишь все шестерни АНБ, возникает ошеломляющая картина соучастия мира бизнеса, военных штабов и научных кругов» [24].

А вот сообщение об одном недавнем исследовании в Великобритании: «Журналисты английской газеты „Daily Mail“ провели исследование нынешних масштабов государственной слежки за населением. В качестве объекта анализа была выбрана квартира Джорджа Оруэлла на Кэнонбери-сквер в Лондоне, где он жил, когда работал над романом „1984“. В своей жуткой антиутопии Оруэлл, напомним, описал тоталитарную Британию недалекого будущего, где все граждане находятся под бдительным и неусыпным присмотром государства. Дабы провести наглядные параллели между мрачными фантазиями писателя и сегодняшними реалиями, журналисты подсчитали число видеокамер наблюдения в радиусе двухсот метров от дома, где жил Оруэлл, И насчитали как минимум 32 „ока государства“, круглосуточно присматривающих за происходящим.

Великобритания давно слывет страной с самым большим в мире количеством видеосистем наружного наблюдения. По последним сведениям их насчитывается 4,2 млн или по одной на каждые 14 жителей. Причем речь идет лишь о „глазах“ государства в общественных местах, то есть без учета куда большего числа частных видеокамер безопасности, наблюдающих за посетителями в домах, магазинах и офисах компаний. Согласно подсчетам, каждый британец сегодня попадает в объектив камер слежения в среднем триста раз в день.

Технологии надзора и регистрации развиваются таким образом, что о людях, их правах и безопасности вспоминают в последнюю очередь. Поэтому, как показано в упомянутом отчете, технически вполне реальными становятся, скажем, бомбы террористов, избирательно приводимые в действие лишь в присутствии конкретных людей с их конкретными биометрическими или паспортными данными — лишь по той причине, что государству удобно считывать эти данные дистанционно и незаметно для владельцев RFID-документов с биометрией» [134].

Коллективный автор журнала «Компьютерра», выступающий под псевдонимом Бёрд Киви, издал на тему тоталитарной слежки с помощью информационных технологий большую книгу [133, с. 352].

А. Турен, определяя контуры большой социологической программы, предметом которой является «общество знания», особо выделяет факт увеличения дистанции между правящей элитой и массой. Здесь он видит источник новой контркультуры, «контрпроекта общества». Он пишет: «Культурные нововведения прежде всего тесно связаны с образованием новых лидирующих групп… Однако, как в неправящих социальных слоях, так и в широких интеллектуальных сферах — особенно среди тех, чей уровень образования выше „экономического“ уровня, — нередко выражается опасение, что индивиды и группы будут заключены в еще более сложную сеть сигналов, правил и запретов. В доиндустриальных и культурно традиционных обществах поддержание определенных правил или обучение им осуществлялось авторитарным образом, но они были частью просторной сети, так что существовало много областей поведенческой недетерминированности.

В современном городе невозможно буквально сделать шага без получения команд, не подвергаясь действию рекламы или пропаганды, не сталкиваясь со шкалой и степенью самооценки социального уровня. Потому-то столь сильны желания несоциальных межличностных отношений или создания сообществ, представляющих собой, „дыры“ во все более тесной социальной сети. Эта маргинальность, долгое время рассматривавшаяся как недостаточная интегрированность, стала знаком оппозиции, лабораторией, где новая культура, контрпроект общества, и может быть рождена.

На другом, более глобальном уровне критицизма выдвигается идея, что программированное общество увеличивает дистанцию между лидерами и управляемыми. Верно, что часто повторяют идею, будто новая технология допускает большую децентрализацию. Эта же идея высказывалась в конце XIX века, когда многие социальные философы утверждали, что электричество вдохновит децентрализацию, тогда как уголь предполагал централизацию. Фактически идея, что техника управляет обществом, вновь обнаруживает свою ошибочность. Природа электричества не детерминирует того, как оно используется в обществе; то же самое верно и относительно компьютера.

Кроме того, верно, что создание и растущее разнообразие механизмов управления производством и информацией ведет к концентрации власти… Можно даже сказать, что программированное общество позволяет и поощряет большую взаимозависимость между механизмами господства. Модернизация, разрушение корней и ускоряющийся ход перемен — все это разве не ведет к подавляющему авторитету центральной власти, способной навязывать свою волю обществу, фрагментированному вследствие разрушения сообществ и традиций» [242, с. 417–418].