«Спасибо за урок астрономии, папаша, — мысленно окликнул Самойлов уплывающую тень, — лучший момент этих весенних каникул».
Его поезд отправлялся в светлую пору. Со сталинских широких ступеней вокзала он привычно оглянулся на изрытый пыльными вихрями город. Припомнил монотонный ропот ветра, на фоне которого этим утром ему померещился Дядя Каланга — такой же сгусток праха, еще не утративший окончательно форму… Отметив, что самочувствие улучшается, запустил руку в карман, чтобы выбросить в урну полпачки дешевых местных сигарет, но раздумал. Молодая листва была неразличима как «лицо старшего возраста» со спины — весной меньше, весной больше.
Куда же он мог направляться на самом деле? На свидание, что ли? Человек-знамение, всегда стоящий на своем месте, пока под ним скользят транспортеры тротуаров и дорог. Символ, знаменующий фатальное пересечение жизненных путей нашего поколения с единым для всех неизбежным финалом.
«…то ж Вовик ходил трудоустраиваться».
Самойлов отчетливо услышал интонацию Бакалейникова — смесь сострадания и пофигизма, и столь же отчетливо увидел родимую улицу с парящими над пустынной мостовой черными и белесыми пузырями бесформенных пакетов. Пищевых и мусорных.
Поезд замедлил ход. Близилась проверка документов.
«Не сопите, Казимир Станиславович», — повторил пассажир. В купе никого не было… И добавил со странным смешком: «Имейте совесть».
10 апреля, 2010
Примечания
1
Старая песня Д.Тухманова. Образец советского поп-барокко. Рифф во вступлении на пять лет предвосхитил блистательную Career of Evil нью-йоркской группы Blue Oyster Cult.