и кусок сыра. Масло и сыр от горячей колбасы таяли, отчего эти незатейливые бутерброды казались очень аппетитными, и должен сказать, что давно я не ел с таким удовольствием. Кофе тоже оказался неплох – крепкий и горький, как я люблю.
– Пить будешь? – спросил Мученик, указывая на свою бутылку рома. Сам он уже был с кружкой.
– Нет. Не хочу. Включи лучше телевизор, хочу новости о себе услышать.
– Уверен?
– А ты бы на моем месте не хотел?
Он усмехнулся и включил телевизор. И сделал это очень вовремя. Я как раз успел доесть, и сделав несколько глотков кофе, отставил чашку, иначе точно уронил бы ее на себя и вдобавок ко всему еще и обжегся бы. А все потому, что на экране я увидел фотографию не кого-нибудь, а настойчиво снившейся мне Каролины, а голос ведущей выпуска новостей говорил:
– Каролина Луэлла последний раз была на связи со своим супругом вчера вечером. Она позвонила ему по дороге в спортзал, куда направлялась после работы. Однако, в спортзале, в котором обычно занимается Каролина, ее присутствие не подтвердили. Таким образом, выходит, что девушка пропала между восемью и девятью часами вечера. Если вам известно ее местонахождение или же вы обладаете какими-либо сведениями, могущими помочь поискам, просим вас немедленно сообщить в полицию. У нас на прямой связи наш специальный корреспондент из дома, где Каролина Луэлла проживает со своим супругом и четырехлетним сыном.
На экране появилась гостиная этого самого дома. На диване, прямо перед камерой сидел мужчина, примерно моего возраста, с ребенком на руках – лица у обоих были не просто встревоженные, а натурально испуганные, и я сразу понял, что страх, который они сейчас чувствуют никак не может стать привычкой; он всегда будет пыткой. Рядом с ними, с микрофоном в руках сидел тот самый Коллега (титр на экране подтвердил, что это не что иное как имя), который вчера успел побывать в «Желуде в желудке». На заднем плане что-то обсуждали и что-то высматривали в гостиной несколько полицейских.
– Я прошу тебя, – без предисловий заговорил муж Каролины, глядя в камеру, – заклинаю всем святым, что еще осталось в твоей душе, не причинять вреда моей жене. Она никому и никогда не делала зла, она чудесный и добрый человек, и ты должен был понять это, как только посмотрел в ее лицо. Прошу тебя, отпусти ее. Умоляю, не отбирай у этого ребенка самую лучшую в мире мать. А если тебе обязательно нужна жертва, то просто скажи, куда мне прийти, и я сдамся в твою полную власть, и можешь пытать и убивать меня, как тебе будет угодно. Но только не ее. Я верю, что сострадание еще не полностью покинуло твою душу, и сумеет в ней восторжествовать.
Я не сразу понял, что этот отчаявшийся мужчина обращается именно ко мне, а когда понял, то ком встал в моем горле. Меня прошиб холодный пот, и мне вдруг захотелось – наверное, впервые в жизни захотелось с такой силой, – кричать во все горло и ломать все, что подвернется под руку. Спасало от этого желания только полное онемение, поразившее на время все мое тело.
Коллега, тем временем, оставил мужа Каролины и уже стоял рядом с вездесущим специальным агентом. Худшим специальным агентом в истории.
– Агент Дно, что можете сказать? У вас есть какие-то зацепки?
– Разумеется, – ответил тот. – И не какие-то, а очень цепкие зацепки. Я нисколько не сомневаюсь, что Каролина Луэлла была похищена Убивцем.
– А что именно на это указывает? Или же это чутье опытного агента ФБР?
– Худшего агента ФБР в истории – так будет правильнее, – поправил агент Дно сначала своего собеседника, а затем и свою шляпу, сдвинув по привычке ее почти на самые глаза. – Но даже для худшего агента очевидно, что наш маньяк вошел во вкус и теперь будет убивать, пока его не остановят.
– Агент Дно, не хотите ли вы сказать… – осторожно попытался спросить Коллега то, что хотели услышать все, кто смотрел этот репортаж, и я в том числе.
– О да, – перебил агент Дно. – Я нисколько не сомневаюсь, что эта женщина уже жестоко убита. – Он утвердительно покачал головой, как бы убеждая самого себя. – Несомненно, она мертва, – добавил он через несколько секунд.
Я вскочил с постели, забыв про свою ногу, и ее тут же пронзила острая боль. Не обращая на эту боль внимания, я схватил свою одежду и принялся одеваться.
– Стоит тебе выйти на улицу, тебя тотчас разорвет толпа, – заметил Мученик.
Я ничего не ответил, давая ему понять, что любые попытки остановить меня окажутся безрезультатными, и пусть даже больная моя нога сейчас хрустнет и переломится, я все равно поползу спасать эту бедную девушку. Вся страна была уверена, что она в моих руках, и самое интересное, что кроме самой Каролины и ее похитителя, только я один знал, кто именно ее похитил. Как же я надеялся, что пока только похитил.
– Тебе деньги нужны? – спросил я, доставая из кармана куртки пачку наличных. – Есть вероятность, что мне они уже не понадобятся, а так хоть тебе достанутся.
Не ожидая согласия Мученика, я оставил себе три сотни франков, а остальные семь с лишним тысяч положил на стол. Рюкзак, в котором были мои документы, тоже решил не брать, но зато захватил сигареты.
– Стой, погоди, – сказал Мученик. – Куда ты сейчас?
– Улица Марка Твена. Там живет этот ублюдок.
– И ты думаешь, что он держит эту девчонку у себя дома?
– Почти уверен, – ответил я, и уже готов был схватиться за ручку железной двери, ведущей куда-то в здание кинотеатра, но куда именно непонятно.
– Да подожди ты! – прикрикнул Мученик и подошел к своему шкафу.
Я остановился, поняв, что у старика на уме что-то другое, а не попытки вновь разубедить меня покидать его жилище.
Мученик тем временем достал из шкафа какой-то сверток, старый альбом и карандаш. Сверток он развернул на столе, и это оказался какой-то план или проект с непонятными мне чертежами.
– Подойди, – скомандовал Мученик, и когда я повиновался, сказал: – Это план подземных коммуникаций.
– Канализация? – спросил я, сообразив, к чему он клонит.
– Да. Наденешь мой плащ, накинешь капюшон на голову, и посох тоже будет тебе очень кстати. Но центр города ты пройдешь под землей; может, ты и сойдешь за меня, но стоит одному человеку