выпрямлялась и двигалась уже без колебаний, целеустремленно, к берегу океана, огибая точку, которая на карте была обозначена просто «Ферма».
Кети сидела, крепко обняв дрожащего мальчика, и старалась хоть что-нибудь понять из этих карт, радиооборудования и отрывочных разговоров, которые вели между собой Сай и ее муж. Она знала, что это оборудование было необходимой частью их плана, но не могла представить себе, как они будут его использовать. Карты тоже были важны, но Кети не могла связать друг с другом радио и карты, разложенные рядом со стулом, перед громоздким аппаратом.
Оборудование включало осцилляторы и передатчик, о которых говорил Сай, и, кроме того, микрофон и циферблат. Все вместе никак не походило на приемники, которые Кети приходилось видеть раньше.
Из разговора мужа с Саем она поняла, что намечается еще один звонок к Кингу — надо удостовериться в том, что он приготовил деньги, и дать ему инструкции относительно их передачи. Она знала также, что после этого Сай уедет на машине, а Эдди останется. Больше она ничего не поняла.
Мальчик дрожал у нее на руках, и она теснее прижала его к себе, спрашивая себя, может быть, уже в сотый раз, как случилось, что человек, которого она любит, оказался замешанным в столь одиозном акте. Эти мудреные слова даже не приходили ей в голову, она йикогда и не слышала их. Она просто считала похищение чем-то невыразимо ужасным, чем-то почти нечеловеческим, и спрашивала себя, что привело ее Эдди к этому последнему падению — жажда денег, стремление к самовыражению или что-либо еще. Конечно, это ее вина. Она сразу поняла это. Она поняла это интуицией Клеопатры, удерживающей Антония от битвы, Елены, начавшей Троянскую войну. Поступки мужчин зависят от женщин. Как и всем женщинам, ей это подсказывал безошибочный инстинкт. И если Эдди принял участие в похищении и сейчас готовился довести дело до конца, то она была отчасти виновата в этом.
Кети поняла, что не одинаково относится к разным видам преступлений. Например, вчера она не имела ничего против поездки Эдди и Сая, потому что предполагала, что они отправляются грабить банк. Это было почти забавно. В исполнении искусных актеров все это могло превратиться в веселый скетч. «Вот как ты поступаешь со мной? — жалуется актриса, исполняющая роль уличной девки, актеру, играющему ее любовника-гангстера. — После того, как я отдала тебе лучшие годы жизни? Ты идешь грабить банк и вместо этого приводишь домой ребенка». Очень смешно. Ха-ха. Но Кети было не смешно, потому что с ней случилось именно это. Думая, что ее муж собирается ограбить банк, она фактически благословила его на этот подвиг. Но встретившись с похищением, она излила на мужа всю свою злость и горечь.
Положа руку на сердце, она не могла бы сказать, что за все годы, прожитые с мужем, прилагала такие уж большие старания, чтобы оторвать его от преступного мира. Он попал в беду подростком, был отправлен в исправительную школу, где под умелым руководством старших, более опытных и жестоких парней, обучился штукам, которые даже не мог себе представить раньше. Он встретилась с Эдди, когда ему уже исполнилось двадцать шесть, и к тому времени преступление было такой же неотъемлемой частью Эдди Фол- сома, как и его почки. Может быть, именно это привлекло ее с первого взгляда? Протест против общества, доведенный до крайности? Согласно моде небрежный вид, благодаря которому битники Выглядели как игроки английской футбольной команды? Может быть, но она так не думала.
Эдди Фолсом в глазах Кети Фолсом, его жены, не был преступником и негодяем. Может быть, это трудно понять, потому что противопоставление «герой — чодсй» является частью нашего наследия, оно вбито нам в мозги вместе с представлением об «идвВяВном-рыцаре-на-белом-коне» и с табу 'вроде «только-плохие-девушки-спят-е-мужчинами» я «ПлаТВЯ-с-раЗрезом-безнравственны». Конечно, есть героь и злодеи, мы все это знаем. Конечно. Но разве злодей воспринимает себя злодеем? Когда гангстер смотрит гангстерский фильм, с кем он отождествляет себя — с полицейским или с бандитом в исполнении Хемфри Богарта? Эдди Фалсом был мужчиной. Вот и все. .
Коротко, ясно и понятна. Мужчина. Кети узнала его как мужчину и полюбила как мужчину, и думала о нем как о мужчине, который нарабатывает на жизнь ворс гп ш Но это не превращало его в негодяя. Естественно, Кети понимала разницу между истинным и ложным, анархией и законом, между добром и злом. Но от этого ее муж не становился негодяем и жуликом. Жуликом был мясник, который надавливал пальцем на весы, когда взвешивал бараньи ребрышки. Жуликом был 1 агниц; который однажды обсчитал Кети в Филадельфии. Жуликами и негодяями были люди, стоявшие во главе профсоюзов. Негодяями были наемные убийцы. Жуликами И негодяями были владельцы крупных корпораций.
И к несчастью, негодяями в ее глазах были люди, которые замышляли и осуществляли похищения.
Может быть, поэтому она так расстроилась. За один день, в течение нескольких часов, Эдди Фолсом перестал быть просто человеком, который зарабатывает на жизнь кражами, и превратился в негодяя. И если это был конец, если такой парень, как Эдди, — мягкий, добрый, способный на искреннюю любовь, мог стать негодяем, разве в этом можно винить кого-нибудь, кроме его жены? А если она была виновата в этом, то, значит, совершила роковую ошибку, когда понятия «герой» и «злодей» утратили для нее реальное значение, когда она решила, что воровство — зовсе не преступление, а просто не совсем тот вид заработка, который она желала бы для своего мужа.
Разве не потому она хотела уехать в Мексику? Ей хотелось, чтобы Эдди перестал воровать, чтобы он занимался своим любимым радио сколько влезет, чтобы самые простые вещи, такие, как еда, теплая постель, крыша над головой, доставались легче и бе» постоянного страха. Налет на банк — последнее крупное дело. Не надо будет больше прятаться, не надо будет убегать. Мексика, залитые солнцем улицы, небо, голубое, как воскресное утро. Безопасность и покой. Разве это не все, чего она бк желала для себя и своего мужа?
А теперь, прижимая к груди дрожавшего восьмилетнего мальчика, Кети Фалсом испытывала чувство, которое ей не довелось испытать за всю жизнь. Держа'в объятиях чужого ребеша, слушая, как перешептываются мужчины на другом конце комнаты, она желала большего, чем безопасность. Она хотела, чтобы к ней вернулось все, что было хорошего, и чтобы куда-то ушло все плохое. Дрожащее тело мальчика затронуло в ее душе что-то глубоко спрятанное, что-то древнее, как сама Ева. В это мгновение она