— А что же вы нам не представите ваших гостей?
— А!.. Пардон!.. — спохватилась хозяйка. — Это мосье…
— Не надо имен! — перебил человек со шрамом. — Зовите меня просто… Демьян…
— А меня Аристарх! — хихикнул второй. Демьянов отставил в сторону рюмку, придвинул граненый стакан, налил на две трети и залпом выпил. Потянулся, не закусывая, за портсигаром. Кто-то услужливо поднес спичку.
— Благодарю, — Демьян затянулся и выпустил дым носом. — Могу я узнать, с кем имею честь?..
— Это англичанка. Из газеты, — зачастила Зинаида. — Я тебе говорила…
— Рад, рад, — Демьянов покивал и вальяжно закинул ногу на ногу. — Что же привело вас, такую… милую особу, — Демьянов облизал девушку взглядом, — в наш медвежий угол?
— Вы, — призналась Айва.
— О!.. — Демьянов кокетливо опустил глаза. — Наша слава идет впереди нас, как говорили древние… Но в моей жизни нет ничего героического… Что же вам такое рассказать?..
— Расскажи-ка мне, сукин сын, чем ты в Ветлянке торговал… Поэт Матюковский закашлялся, поэт Скоробогатов икнул. Демьянов ошалело выпучился, выронив изо рта горящую папиросу.
— Язык проглотил?.. Собирайся, со мной поедешь!.. Остальным сидеть, где сидели! — предостерегла Айва тоном, не предвещающим ничего хорошего. — А то здоровье покосится… Демьянов стремглав, словно заяц, бросился к выходу, опрокинув стул. Выстрел настиг его в дверях. Демьянов взвыл, схватился за мягкое место и рухнул на колени.
— Еще желающие есть? — девушка повела дымящимся револьвером.
— А?.. — очнулся спавший за столом студент. Обвел присутствующих мутным взором и предупредил: — Стихи!..
— Похвально! — кивнула Айва. — Культура! Ее не скроешь! — и запустила блюдом в окно, рухнувшее громом осколков. Этого сигнала ждали двое жандармов, встречавших рождество в соседней подворотне. На улице заверещали свистки, к подъезду рысцой затрусили городовые. Но их участие уже не требовалось. Задержанный былой прыти уже не выказывал и передвигаться мог разве что на четвереньках…
Родители наградили главу полицейского департамента города Царицына труднопроизносимым именем-отчеством: Феликс Юлианович. И еще более занятной фамилией: Видимо. Феликс Юлианович не терпел в свой адрес никакого коверкания, и многим подчиненным невладение языком стоило места. Представлялся его превосходительство примерно так:
— Меня зовут Феликс Юлианович. Фамилия — Видимо. И горе тому, кто по недомыслию или из-за невнимания рискнет уточнить:
— Э-э… Видимо что?.. Карьере такого субчика-голубчика случиться уже будет не суждено. Выглядел царицынский полицмейстер плохо: руки его дрожали, голос сипел, лицо приобрело нездоровый синюшный оттенок. Но вряд ли виной тому послужил случай на квартире Зинаиды Шиккер, равно как и неумеренное служебное рвение. Скорее,
причина крылась в обильных возлияниях накануне. Феликс Юлианович обнаруживал все признаки похмелья.
— Вы меня в гроб загоните, — стенал он, меряя шагами кабинет. — Палить в людей, как все равно, в куропаток… Про нас и так уже черт знает что пишут, дескать мы — российский Чикаго!.. Нам, знаете, дурной славы не доставало!.. Я себе живописую, как эти, с позволения сказать, 'литераторы' разукрасят инцидент!..
— А никакого инцидента не было, — возразила Айва. — Имело место неподчинение властям и попытка к бегству…
— Уфф!.. — выдохнул Видимо и потянулся к графину с водой. — Откуда вы только свалились на мою голову… В открытую попенять лихой петербуржской девице его превосходительство не смел — не его юрисдикция. Так, ограничивался недовольным брюзжанием в неопределенный адрес.
— По приказу министра внутренних дел Шмакова и по поручению генерал-губернатора графа Лорис-Мельникова, — напомнила Айва.
— А! — крякнул Видимо. — Это я знаю… Только министры, оне там, — Феликс Юлианович воздел очи к потолку. — А мы здесь… Да-с… — и поспешно перевел разговор с опасной темы: — Что с этим… Дьявол!.. С как его?.. Демьяновым… Флавием… Тьфу, ты!.. Прости господи!.. Назовут же!.. Усольцев! — Видимо зазвонил в колокольчик. Явился адъютант видом такой же помятый, как и его превосходительство. Щелкнул каблуками.
— Доложить! Что там по Флавиеву… Демьянову… Адъютант раскрыл папку, полистал страницы и отрапортовал, преданно пожирая начальство глазами:
— По Флавиеву и Демьянову ничего нет!..
— Пошел вон.
— Слушаюсь! — адъютант щелкнул каблуками и строевым шагом удалился.
— Позвольте я введу вас в курс, — Айва поднялась и подошла к окну, облокотилась на подоконник. — Задержанный Демьянов помещен под охраной в лазарет. Минувшей ночью прооперирован на предмет извлечения пули из… тела…
— Ну, и что у нас против него? — перебил Видимо. — На кой он нам вообще сдался?.. Флавий этот, торгаш…
— А это не Флавий, — Айва потерла переносицу.
— Как?..
— Это его брат, Евлампий. Раздвоенная губа — родовая примета. Ею бог отметил обоих. Флавий умер два месяца назад от неизвестной болезни. То есть сразу же, как возвратился из своего коммерческого турне по Поволжью…
— Вы хотите сказать, что это он, — Видимо понизил голос, — привез… Вместе с товаром?.. Айва неопределенно дернула плечом.
— Гм… Но откуда?..
— Логично предположить, перекупил что-то у купцов. Если, конечно, он самолично не ткал ковров и не взращивал пряностей.
— Теперь уже не найти, — Видимо задумчиво пожевал губами. — Концы в воду… За два месяца тут кто только не перебывал. Город, знаете, большой… Беспокойный… Придется отпускать этого Демьянова… С глубочайшими извинениями… Денег ему что ли дать… Черт… Айва покачала головой.
— Советую не спешить!.. Со дня на день в Царицын прибудет чиновник особых поручений Ревин. Полагаю, он пожелает побеседовать с господином Демьяновым…
Но Ревину уже не суждено было составить диалог с обладателем заячьей губы.
Как, впрочем, и никому из живущих в подлунном мире. На следующее утро, проспав в гостиничном номере остаток дня и ночь, Айва узнала престранное известие: Евлампий Демьянов скончался.
Жандарм, стоявший на посту, клялся и божился, что в охраняемую им палату никто не входил. Больной вел себя тихо, не шумел, на помощь не звал. Труп по утру обнаружила медсестра. Врач бормотал что-то маловразумительное. Дескать, так бывает. На фоне кажущихся улучшений организм не выдерживает и дает неожиданный сбой. Айва повидала смертей. И ран различных, и огнестрельных, и рубленых. У Демьянова пуля застряла в мягкой ткани, не задев кость. От этого не умирают. Сказать по правде, Айва даже обрадовалась неожиданному обстоятельству. Господа, читавшие лекции по сыскному делу, учили не верить в совпадения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});