– А ты не такой?
– А мне похер – по-моему, баба как баба. Если думаешь, что жрешь сахар, значит, так оно и есть. Ты сам сказал.
* * *
Она услышала более чем достаточно. Втекавший в уши яд медленно убивал ее. Но остатки памяти умирали еще медленнее. Девушка даже хотела, чтобы это – очищение – случилось, чтобы она избавилась наконец от проклятия, которое обрекало ее на поиски смысла – как оказалось, несуществующего. Вместо жизни ей раз за разом подсовывали подделку.
Но теперь какой-никакой смысл вдруг появился. Найти тех, кому принадлежали веселые и злобные голоса. Ну и что, что пушка в ее руке – плод ее воображения? У нее забрали прошлое, но это, как ни странно, облегчало работу с настоящим – со слепящей пустотой внутри и снаружи. Девушка научилась управлять своим воображением.
Пистолет появился в ее руке, постепенно обретая материальность. И растворился снова. По ее желанию. Пистолет-призрак. С тринадцатью патронами-призраками в обойме. Которые никого не могут убить… кроме призрака?
Она сама запуталась в этом. А как не запутаться, если почти прошла пятый уровень. Пятый – это не третий, где тебя всего лишь проглатывают заживо. Для нее с этого все только начиналось – ее поглотила подземка. Дальше – хуже. Некоторые вообще не возвращаются. Кое-кто до сих пор ждет поезда, который никогда не придет. Кое-кто навеки остался в камне. Или в зеркале… Но она не будет ждать. Теперь для нее все было нереальным, включая страх и смерть. И все могло стать реальностью.
«Если думаешь, что жрешь сахар, значит, так оно и есть»? Она научит их кое-чему еще.
Если думаешь, что тебя убивает девушка-призрак, вполне возможно, что так оно и будет.
Николай Немытов
Семен Порожняк и его «Жузелька»
Избиение не доставляло парням никакого удовольствия: водила упал с первого удара в челюсть, упал навзничь и даже не закрылся руками, когда его стали пинать.
Переворачиваясь с бока на бок, Семен видел их брезгливые лица, и самому сделалось скучно, будто это не ему сейчас ломали ребра.
Ну, вот опять. Опять поменялся хозяин у маршрутчиков, опять кто-то шепнул, что Семен Порожняк не платит в общую казну и работает на другого. Опять Семена бьют, требуя денег и адрес его хозяина. Опять бьют ногами – у белобрысого братка Белявый с черно-красной подошвой, а у брюнета – кожаные туфли на микропоре. Полгода назад здоровяк в камуфляже пинал берцами – есть что вспомнить. Хоть бы когда ножом полоснули для разнообразия. Хотя это тоже уже было. В голову еще не стреляли, но такого, наверно, никогда не случится. Кто он такой, Порожняк, чтобы на него пулю тратить?
Семен дергался от ударов и молчал, стиснув зубы, чтобы не откусить язык. Ему уже сломали два ребра, ушибли правую почку, досталось печени и селезенке. По морде не били, если не считать первого удара.
– Хватит! – прикрикнул на ребяток Старшой. – Харэ, говорю!
Он склонился над Семеном:
– Что скажешь, Порожняк?
Водила пырхнул, попытался сплюнуть кровь – неудачно. Сукровица потекла по губам и щеке, смешалась с пылью.
– Встать можно? – спросил он, замечая удивление на лице Старшого.
– Живуч, сука, – презрительно произнес Белявый.
Семен кое-как стал на колени, запрокинув голову, разгоряченной кожей лица чувствуя падающую сырость тумана. Терпимо. Больше бить не будут. Они же не совсем лохи, им же к хозяину нужно. Им же подавай бабласы, бабло, лавэ.
– Так что, Семен? – Старшой брезгливо скривился.
Оно понятно – противно ему. Стоит перед ним на коленях червь бессловесный, стоит в соплях и крови. Даже рыпнуться как нормальный мужик не посмел.
– Я ж говорил, – Порожняк откашлялся – в горло словно песка сыпанули, сломанные ребра отозвались болью. Терпимо.
– На своей тачке туда не проедете, потеряетесь. Я ж говорил, – в груди скрипело, клокотало. Семен сплюнул кровью, вытер тягучую слюну ладонью. – Хозяин только мою «Жузельку» пропустит.
– Сука, да ты в прошлый раз скрылся в тумане, – Старшой сгреб Семена за грудки. Не испугался крови на рубашке. Злится.
Порожняк смотрел ему прямо в глаза. Дурак ты, Старшой, хоть и крутой сто раз. Куда тебя несет – сам не знаешь? Тот понял, что от водилы мало толку, отцепился.
Семен, кряхтя, поднялся на ноги. Рубаху жалко. Порвана. Штаны не лучше – покрылись пылью и бурыми пятнами. Переодеться бы. Чистая рубаха в сумке, кстати, последняя осталась, ее для обратной дороги сберечь надо. Где-то комбез был серенький.
– Понял, Семен? – Старшой все это время что-то втолковывал, а водила прослушал.
– Ага, – кивнул Порожняк. Конечно, «ага!», и неважно, чего там говорили. Потом рассчитаемся. В конце пути.
– Если невмоготу, хозяин пропустит вас, – ответил Семен, стягивая рубаху через голову, – хоть со мной, хоть на вашей тачке.
– Чего ж раньше не пустил?
Ишь, любопытный сыскался. Порожняк пригладил взъерошенные волосы.
– Кто ж знал, что вам больно охота, – пробурчал он.
Семен глянул на Старшого – прищурился, думает, водила крутит, значит, кинуть опять хочет. На братков посмотрел – скучают, курят. Жалко их, да сами напросились.
Семен бросил рубаху в мусорку у остановки: «Оторвановка» – белыми буквами на синем фоне. Конечная.
– Пора, – сказал он, заковылял к маршрутке.
Первый клиент уже сидел возле водительского места. Нос с горбинкой, ежик русых волос, Понятливый из тонкого брезента. Бросил быстрый взгляд на Семена и сразу все понял. Так показалось Порожняку, что парень все про него понял. Понятливый, блин. Семен скинул штаны, запутался левой ногой, чертыхнулся, помянул тещу лешего. А Понятливый смотрел и молчал.
Ну, смотри-смотри! Тута ссадина, там синяк, кровоподтек. Нравится? Нам морда цела, и ладно.
Порожняк более-менее успокоился, когда натянул комбез и сел за баранку. С другой стороны уже лез Белявый.
– Э, братан! Мы с корешом тут места забили, – возмутился он, увидев постороннего.
Понятливый повернулся к нему, но даже не убрал свой рюкзак со второго сиденья. Не уважает братков – за сотню верст видно. Белобрысый как-то сразу скис, хлопнул дверью и, матерясь про себя, полез в салон «Жузельки». Порожняк видел в зеркало заднего вида, как они с Чернявым устраиваются в кресле за спиной водителя.
Ну, и лады.
– Вот и поместились, – улыбнулся Семену Понятливый.
– А тебе куда, мил человек? – поинтересовался Порожняк.
Тревожно как-то стало на душе, нехорошо.
– Туда, – странный пассажир кивнул за лобовое стекло.
– Деньги есть? У нас «туда» задаром не возят.
Понятливый спохватился, достал из кармана пакетик.
– Хватит?
Семен сглотнул. Доброволец, мать его, герой! Хуже клиента не бывает. Вот влип! И паренек-то правильный. Какого ж хрена? С другой стороны – понятно какого. Бежит от себя и от бытовухи. Ну-ну, бегунец. Черт с тобой!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});